Роза из клана Коршунов - Татьяна Чернявская

На фоне каретной дверцы, в которую от скуки пялилась Каринаррия, вырисовался вполне живой и очень даже привлекательный образ молодой телохранительницы. Под мерзопакостные комментарии и похабные замечания иллюзорная женщина начала стремительно стареть и дурнеть, разъедаемая язвами и лишаями, кожа обвисала отвратительными складками, зубы редели, волосы вылезали. Даже привыкшая к разным уродствам за три года ежедневных пыток Каринка невольно поморщилась, признавая действенность подобных запугиваний для молодой девушки. Старуха под велением скрипучего мучителя фривольно смеялась и вульгарно подёргивалась, пока не стала сохнуть живым и крайне уродливым скелетом.

— Чего киснем?! — рявкнуло прорывающееся сквозь старуху и отвратительно перемешивающееся с ней лицо мага.

Каринка настолько не ожидала подобного подвоха, что едва не вскрикнула, или чего хуже не упала в обморок от появления названного братца. Тем временем, Владомир, устав трястись в седле, нагло просочился в карету, и, верный своей привычке, развалился на сидении, выставив в проём ноги и пристроив голову на колени растерявшейся Карине. Если судить по выражениям лиц телохранителей, подобная фамильярность не пришлась по душе не только несчастной жертве мужского произвола.

— Жарень-то какая, — протянул мужчина, не обращая внимания даже на угрожающе хрустнувшие суставы кистей у напрягшегося Ларсареца. — Там наши в своих котлах скоро будут похожи на праздничного кролика, запечённого на углях. Кстати, мне определённо нравиться их кухня, думаю, поход будет…

— Владь, — Карина попыталась вжаться в спинку, чтобы отодвинуться от наглеца, — может быть, сядешь нормально?

— Зачем? Я и так прекрасно устроился. И перестань ёрзать — неудобно! Давно я уже…

Красивая вурлачка лишь теперь перевела взгляд своих тёмных глаз с Каринкиного лба на вновь прибывшего человека и, судя по всему, не пришла в бешеный или хотя бы какой-нибудь восторг от его присутствия. У девушки появилась маленькая, но очень горячая надежда, что с телохранительницей ей удастся установить хорошие отношения хотя бы на основании общего источника раздражения. Маг продолжал ещё что-то заливисто рассказывать, перевирая события так, что даже не знавшей полноценной дворянской жизни Корсач становилось смешно, замаскированный Наследник же едва удерживал маскировку в накатывающихся волной приступах возмущения.

— Ты знаешь об этом походе? — девушка постаралась перевести тему, пока Ларсарец окончательно не вышел из образа и не лишил её возможности когда-нибудь лично придушить иногда смертельно несдержанного Владомира. — Это не тайна?

— Да какая ещё тайна! — хохотнул мужчина, нагло пытаясь разлечься на коленях поудобнее. — Да по Долине пару месяцев и тадо будут толпами разгуливать, а ты о тайне загоняешь! Не боись, Корсач, мы уже немного обкумекали проблему и в принципе придумали выход…

Каринка представила, что ей придётся проверять всю Долину на предмет причастности к ведунам и тадо и едва не съехала на дно кареты.

— …так что артефакт этот способен возвращать людей в прежнее состояние. Но взять его может только колдун. Понимаешь, к чему это? Так что я здесь едва ли не выше нашего красноглазого выскочки.

— Я безумна рада за вас, вне зависимости от того, кто будет в конечном итоге важнее для сего праведного предприятия. Но зачем вам сдалась я? Последняя попытка привлечения меня к бурной деятельности, была не слишком удачной. К чему такая обуза?

— Как к чему? — так искренне удивился рыжий пройдоха, что невольно зарождались мысли об искренней привязанности его к девушке или хотя бы уважительном к ней отношении. — Мы же едем в Затаённый Лес, кишащий сумеречниками и ловушками Тварителя!

Тон мужчины немного смущал своей торжественностью и пугающей серьёзностью, ещё больше смущало то, что телохранители даже не думали возражать против этого бреда.

— А я буду чем-то вроде приманки для них? Рокирх прикажет привязать меня к дереву и будет поджидать, когда вылезет очередной "Читающий", чтобы помпезно объявить себя каким-нибудь повелителем? — девушка отчётливо представила себя возле ствола и торчащие из засады макушки нескольких десятков загонщиков.

— Не говори ерунды, сестрёнка, — маг потянулся, чтобы потрепать Каринку за щёку, но тут же получил по рукам от предусмотрительного Ларсареца, имеющего понятие о нормах приличия хотя бы в рамках замкнутого пространства, — я бы, как Читающий, почувствовал присутствие ведуна и без таких ухищрений. Не стоит недооценивать собственные таланты сильнее обычного. Ты будешь показывать на этот раз дорогу! А то в прошлый бродили с месяц без толку с этими псячными проводниками. Я же сразу сказал, пусть Корсач выводит, раз из-за неё вляпались. А эти…

— Владь, я не могу возвращаться в этот Лес, — Каринка почувствовала, как её подбородок предательски задрожал от подступающих из-за спины удушающими валиками неприятных воспоминаний. — Я совершенно не желаю снова там оказаться.

— А у тебя никто и не спрашивает. Думаешь, Кирх на одной инициативе да доброй дружеской памяти тебя из тюрьмы вытаскивал? Думаешь, для чего к тебе телохранителей приставили, если любого сумеречника ты сама на клочки разорвёшь, а любой тадо к тебе и на три шага не приблизится, ну почти любой.

Тут карета резко остановилась и мечта, тайно лелеемая Каринаррией с самого появления Владомира в карете, стала реальностью. Маг не удержался и свалился с её колен, зычно приложившись головой о доски. Казалось, с затаённой радостью выдохнуло сразу трое. Хотя приобретённая хрупкая солидарность уже не была для девушки столь желанна после разъяснения перспектив. Если ей раньше не удалось скрыться от трёх гроллинов не готовых к её побегу, то улизнуть от целого отряда и двух личных охранников задача совсем непосильная, даже для неё.

Мрачные мысли, рождаемые в сознании уже без какой-либо помощи со стороны лишних голосов, бесстрашной и беспощадной армией неприятеля вторглись в голову и стремительно захватывали участок за участком души, окончательно портя все возможные картины будущего. Каринаррия Корсач остро и по-детски всецело ощутила себя преданной и униженной подобным поведением, но разобраться, чьё именно поведение вызвало в ней такие ощущения, пока не могла, и поэтому предпочитала не предъявлять никому претензий даже мысленно. Хотелось бы, наверное, заявить о своих правах на равное участие в предположительно судьбоносном для Долины походе, топнуть ножкой и, заливаясь слезами, предаться праведной истерике, доведя до полнейшего раскаянья всех мужчин в отряде. Только хорошее воспитание и недавний опыт общения с богатенькими избалованными дочурками сводили столь эффективный способ на нет. Во-первых, она искренне полагала проявление эмоций на людях недостойным благородной дамы. Во-вторых, во время капризов своих подопечных сама едва сдерживалась от оплеухи, а если мужчины и окажутся хорошо воспитаны, то телохранительница, как казалось Каринке, ударит её с превеликим удовольствием. Да и прав на проявление истерики у бывшей заключённой, увы, было не много. Так что с горечью осознав свою обязанность помочь вурлоку в благодарность за избавление от казни, девушка придержала навернувшиеся слёзы до лучших времён и обречённо предалась обиде. Точнее, даже если бы она и хотела оставить мерзкое ощущение безвыходности и бессилия в сложившихся обстоятельствах, перед ней сидело в лицах телохранителей замечательное напоминание о том, как к ней относятся и организаторы сего похода, и его участники.