Золотой ключ. Том 1 - Дженнифер Роберсон

К ней не сразу вернулся дар речи. А когда вернулся, слова хлынули потоком. Она и сама не понимала, что говорит, — что-то бессвязное, бессмысленное, невразумительное.

А Сарио, казалось, понял. Отдельные слова проникли в сознание. Оцепенение спало, настороженно-отстраненное выражение на лице сменилось осмысленным.

Но он ничего не сказал.

— Фильхо до канна, — бросила она едва дыша. — Жаль, что это не ты пришел в Галиерру. Жаль, что это не ты пробил Ключом Пейнтраддо.

— Почему? — спросил он. — Ты желаешь мне смерти? Для этого мало испортить портрет. К тому же он не настоящий. Сааведру потрясло его равнодушие.

— Да, это правда… Он у меня!

— У тебя? — Он едва заметно качнул головой. — Если ты в этом уверена, поди пробей или сожги его, а потом возвращайся крыть меня на все корки.

Она ахнула от изумления.

— Так это копия.., вторая копия…

У него побелели губы, возле рта пролегли глубокие складки.

— Да, я неплохо делаю копии. А что тут удивительного? Все эти годы нам ничего другого не позволяли.

— Сарио… Сарио, он мертв! Он сдвинул брови.

— Сожалею. У меня что, недостаточно скорбный вид? Я не отдаю усопшему должных почестей, какая постыдная компордотта!

И тут она увидела печаль — в его глазах, в неестественной позе. Все его мышцы одеревенели от напряжения, казалось, он уже никогда не сможет нормально двигаться.

— Так ты знал? — поразилась она. — Ты и раньше верил, что он на это способен?

— Я верил в себя, — тихо молвил он. — Как он и хотел. — Складки у рта углубились, набухли желваки. — Эйха, Ведра, наверное, он все понимал. Кажется, я тоже. И все-таки даже пальцем не пошевелил, чтобы его спасти…

— Наверное, они хотели уничтожить его Пейнтраддо Чиеву.

— Нет, они хотели уничтожить его самого. Чиева до'Сангва. — Он поднял мастихин, сдавил рукоять. — Еще одна жертва.

— Тебе. — Ей хотелось плюнуть ему в лицо. — Во имя тебя.

— Во имя моего Дара, — прошептал он. — Моей Луса до'Орро. — Он впился взглядом в ее лицо, протянул руку. — Ведра, граццо, помоги мне, утешь…

— Утешить? С какой стати? Это был твой выбор. Ты знал, на что шел.

Он съежился, в руке дрогнул мастихин. Сааведра оскалила зубы.

— Я хочу, чтобы ты страдал.

— Я страдаю.

— Мало! Я хочу, чтобы ты корчился и орал.

— Эйха, Ведра… Пресвятая Матерь, Всемилостивейшая Матерь… Он смежил веки, поднял мастихин над головой.

— Мой Дар слишком слаб, я не в силах вернуть Раймона, не могу его оживить своим искусством… Я бессилен!

И тут она испугалась, что он затеял страшное, что хочет вонзить мастихин себе в грудь. Гнев, душивший ее, уступил немного места жалости и страху. Сарио никогда не лгал ей.

— Сарио! Сарио, граццо… — Она устремилась к нему, протянула руку. — Отдай мастихин…

Он выбросил вперед свободную руку, схватил ее за запястье, рванул к себе, выкручивая, поворачивая ладонью вверх. А потом полоснул ножом. Рассек ей кожу на пальцах.

— Ты Одаренная, — прошипел он. — Помнишь, как Раймон жег картину, в которой были далеко не все необходимые вещества? Сейчас будет то же самое, только не со мной, а с тобой. Сейчас я покажу, кто ты такая!

Сарио отпустил ее и повернулся к мольберту. Сааведра так неожиданно получила свободу, что отшатнулась назад, наткнулась на стул и вместе с ним рухнула на пол. Юбки задрались до колен, окровавленная рука скользнула по полу.

— Матра! — воскликнула она. — Матра эй Фильхо! Сарио взмахнул мастихином, и на картину брызнула кровь. На образ Сааведры. На свежие краски.

— Что ты делаешь?

— Номмо Матра эй Фильхо, я всегда говорил, что ты иная, — заявил он. — Не такая, как все. Не знаю, в чем тут дело, не знаю, откуда взялся наш Дар. Может, от родителей? Или при зачатии святая искорка зажгла семя? Или что-то в крови?

— Я всего лишь женщина. Сарио рассмеялся.

— И что с того? Что с того, что ты женщина? Разве ты не имеешь права на Дар?

— Я не…

— А может, причина как раз в этом? В том, что ты женщина и притязаешь на Дар, равный моему…

— Я не притязаю на Дар!

— ..вместе с кровью, талантом, способностью рожать…

— Я не та, за кого ты меня принимаешь!

— Пускай тела не похожи… Что бы ни отличало нас, мужчин, от женщин…

— Я не такая, как ты!

— Не перебивай! — рявкнул он и царапнул окровавленный портрет ногтем большого пальца.

Сааведра вскрикнула — ключицу обожгло болью. Сарио молниеносно повернулся к ней.

— Посмотри! Посмотри, Сааведра! Вот оно, доказательство! Боль в плече не утихала.

— Не на картину, — прошипел он. — На свое плечо! Надо было бежать, но она не успела даже шевельнуться. Сарио подскочил, схватил за рукав, рванул.

— Вот! — сказал он. — Взгляни! Взгляни и еще раз скажи, что ты не Одаренная.

Она скосила глаза на обнаженную ключицу. Царапина. Кожа содрана, сочится кровь.

Она всхлипнула, брызнули слезы.

— Признай! — торжественно сказал он. — Номмо Матра эй Фильхо, номмо Чиева до'Орро, которой ты причащена, — признай!

— У меня будет ребенок, — промолвила она тонким, надломленным голосом. — Я знаю, у меня будет ребенок. Ты лжешь! У меня нет Дара!

— В этой лотерее нет правил, — заявил он. — Где написано, что Одаренная женщина не может быть способна к деторождению?

— Нет! Я не Одаренная!

— Одаренная. Больше я в этом не сомневаюсь.

— Алехандро…

— Нет здесь твоего Алехандро. Уехал к мамочке, плакаться. Да зачем он нам. Ведра? Мы с тобой прекрасно поймем друг друга. Так было всегда, так должно быть и впредь…

Он стоял совсем рядом. Она кое-как поднялась на ноги, заметив на паркете кровавое пятно.

— Отпусти… Сарио, отпусти меня! Он рассмеялся.

— Разве я тебя держу? Граццо, уходи. И хорошенько подумай о том, что сейчас узнала.

И тут она его ударила. Оставила на щеке кровавый след ладони и ногтей.

Он не пытался остановить кровь, не ощупывал ссадины. Сел перед ней, скорчился (как слуга, как проситель) и ухмыльнулся.

— Ты такая же, как и я.

— Чудовище, — прошептала она, и в его глазах вспыхнули злые искорки.

— Одаренный, — процедил он. — Ни больше ни меньше. Другой. И ты другая. Но между нами разницы нет. Разница лишь в том, что я узнал от Иль-Адиба, что нашел в Кита'абе…

— Бассда! — воскликнула она. — Бассда, с меня хватит! — Она пошатнулась, схватилась за стул, опустилась на колено. — Кто бы ты ни был, я не такая, как ты. Ни малейшего сходства. И не будет… Никогда.

Он встал, шагнул к ней, и она снова испугалась. Но он схватил ее вовсе не для того, чтобы до крови рассадить ножом пальцы, и не для того, чтобы показать царапину на ключице. Он толкнул ее к стене, прижал, распластал. Сааведра не подозревала, что он так силен.