Помещица Бедная Лиза - Ольга Шах

Рассердившись, побрела назад в дом. Один профит - прогулялась, подышала свежим воздухом. А в доме, в гостиной, обнаружила дорогого супруга, который с двумя мужиками устанавливал рождественскую ель. Ну, вот хоть плачь! И тут без меня обошлись!!! Услышав мои шаги, Сергей обернулся, увидев мое скривившееся лицо, спрыгнул со стремянки, на которой стоял, обнял меня за плечи.

-Лизонька, что с тобой? Ты почему такая сердитая или расстроенная? Может, ты рано на улицу вышла?

Я надулась ещё больше. А что мне оставалось делать, если я и сама не понимала, что со мной происходит? Муж продолжал меня успокаивать.

-Лизок, ты не переживай, самое интересное без тебя никак не получиться! Специально оставил украшение ёлки для тебя! Сейчас пообедаем и будем вдвоем с тобой наряжать нашу ёлку!

Я немного повеселела. Украшать елку - это хорошо! И обедать тоже хорошо! Да и до окончания поста осталось только двое суток! Мне, в свое время от нефиг делать, сидевшей то на веганстве, то на ПП, пост давался легко, а вот Сергей сильно страдал. Он сам объяснял это так - вначале, в кадетском корпусе, для них, как для детей, делали послабления, а впоследствии, в боях или походах пост разрешали не соблюдать. А поскольку в городе постоянной дислокации они бывали редко, то и практически никогда не постились. А теперь приходится. Он иногда даже шутил, что лучше бы Федьке не обедать у него на глазах, иначе у него возникает непреодолимое желание умыкнуть у кота кусок мяса или миску сливок. Кот косился и крутил Сергею фиги, как мог, из своих когтей. Тогда мы все втроём начинали хохотать.

Болей в спине уже не было, пугающая синева сменилась веселенькой желто-голубой расцветкой. А Сергей, вернувшийся из города, рассказал интересные новости.

Петрухе и двум подельникам очень явственно светит каторга. А вот с Панталоном интереснее. Его признали невменяемым и поместили в лазарет для душевнобольных. И вряд ли он оттуда выйдет. Мой поверенный подтвердил, что я имею право на компенсацию и вместе с Сергеем подали иск в суд. Из родственников у Панталона нашлась только дальняя родственница, мещанка из Белгорода. Она примет наследство. Оговоренную сумму она переведет на счёт той больницы, где будет находиться больной, остальное ей. Но я имею приоритетное право по решению суда на получение компенсации или деньгами или товаром. Я сразу сказала мужу, что возьмём сахаром. Ещё бы знать, какую сумму мне выделит суд. Хотя не думаю, что сейчас кто-то в городе палец о палец ударит, отстаивая интересы Торпыгина, он списанная фигура и никому не нужен. Вот такие новости.

До самого вечера мы вдвоем наряжали ёлку, с посильной помощью Фиодора, вертевшегося под ногами. Много смеялись, разговаривали. Сергей рассказывал о своих домашних, про учебу в Кадетском Корпусе, как хотел быть генералиссимусом как Кутузов, и даже одно время ходил с повязкой на глазу... По его рассказам выходило, что служба у него была чистой синекурой, а если и походы, так это развлечение от скуки… как мне казалось, врал муженёк напропалую. Иначе откуда при увеселительных походах у него столько шрамов? И что он до сих пор, когда думает, что я не вижу, морщится, задев тот бок, где проходил наискосок ребер свежий шрам? Я смеялась вместе с ним, делая вид, что верю. Мальчишки, они такие мальчишки, даже если они и взрослые! Они ведь не могут страдать от боли, и уж ни в коем случае, никто не должен это видеть!!!

Но пока все шло хорошо и гладко. Вроде бы…

Я сидела в одной ночнушке, с босыми ногами, на ворохе соломы. Но холода не чувствовала, наоборот, я обливалась потом. Холодным. От страха. Потому что вокруг этого вороха соломы бегал Панталон в длинной смирительной рубахе, только рукава не были связаны. В руках он держал горящую керосиновую лампу, из которой поливал керосином солому по кругу и поджигал ее. При этом он выкрикивал что-то неразборчивое. Вот уже вокруг меня бушует огненное кольцо, внутри беснуется сумасшедший, а я понимаю, что нет у меня выхода из огненной ловушки! Вот огонь подбирается к моим босым ногам, я, чтобы не видеть собственной смерти, закрываю глаза и визжу изо всех сил, напоследок, задыхаясь от нехватки воздуха и собственного крика.

Меня трясут за плечи, брызгают в лицо водой и такой знакомый голос меня уговаривает.

-Лиза, проснись! Лиза, открой глаза, все хорошо! Лизонька, не кричи, ты дома, ты в безопасности!

Я осторожно приоткрываю один глаз и облегчённо выдыхаю. Я и правда дома, в своей кровати, в ногах у меня мечется испуганный кот, а меня за плечи держит Сергей. По лицу ещё катятся слезы или пот от страха, горло болит от надсадного визга, ночнуха вся мокрая - то ли я так от страха вспотела во сне или меня облил Сергей, чтобы я проснулась. Я вцепилась в мужа обеими руками, как в спасательный круг, всхлипывая бормотала.

-Сережа, ты не уходи! Останься со мной, не бросай! Вдруг он опять придет! Я ведь не выдержу, умру от страха!

Муж гладил меня по спине, прижимал к себе, целуя во встрепанную макушку.

-Ну, куда же я от тебя уйду? Здесь я, здесь! Не бойся, я с тобой! Счастье ты моё невыносимое!

Я даже реветь перестала, подозрительно спросила.

-А почему это вдруг невыносимое?

Сергей показательно вздохнул.

-Да боюсь, не вынесу я такого счастья! Сама подумай - сижу полуголый, в руках держу собственную жену, такую же полуголую, и не смею просто даже поцеловать, чтобы успокоить!

Я опять всхлипнула. - Насчет успокоить, мог бы и не спрашивать! Ты мужчина или нет?

Муж хитро прищурился.

-Показать?

Я только сейчас заметила, что и в самом деле, он держит меня на руках, а я прижимаюсь к его голой груди своей полуспущенной и промокшей ночнушкой. А ниже торса на Сергее напялены какие-то невразумительные кальсоны, причем задом наперед. То есть, спал он голым, услышав мой визг, напялил, что попалось и как попалось под руку, и прибежал из своей спальной. Вон и дверь между нашими спальнями открыта нараспашку. Да и черт с ним, когда меня начали целовать, осторожно и бережно, будто пробуя мои губы на вкус. И мне опять не хватает воздуха, и я беру его у Сергея, уже совершенно ничего не соображая. Я уже не помню, когда улетела в угол моя сорочка, что губы уже распухли от поцелуев, что я