Не уймусь, не свихнусь, не оглохну - Николай Чиндяйкин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
То есть… все как бы и есть в перерыве, на отдыхе… и расслабленность, и юмор, и разговоры о том о сем, и толчок дружеский в плечо, и история какая-нибудь коротенькая… но все это в меру как-то, без «головой об стену».
Таким же легким кивком заканчивается перерыв. Никаких ахов, вздохов, «я чай не допил», «я пописать не успела» (вот бы уж нам причина! туалет-то один!). Спокойно, по-деловому, смотришь, уже переодетые в беленьких (идеально беленьких) костюмах. Стайкой вышли в «предбанник», перед залом маленький коридорчик, здесь оставили тапочки и босиком, стайкой, т. е. друг за дружкой, вошли в зал. Вот. Это вот наше: сейчас Вася подойдет, у него резинка порвалась. Все вот это «собирание», «подтягивание» по одному — наше родное, непобедимое. «Сейчас народ подтянется, и начнем». Все это мимо.
Полотенчики (для пота) аккуратненько разложили вдоль стеночек, маечки сложили (сложили, а не повесили на гвоздь!), и уже — все! Все… работают.
Что делать, сказали раньше, во время перерыва.
Жуткая советская привычка спрашивать: что будет? Мод говорит, приготовиться к «пластике». Сразу несколько голосов: спросите у нее: а что потом? Как дурак, спрашиваю, едва заметная улыбка. «Потом я скажу». Так несколько раз… даже Марьяна, девочка, поняла: «Слухайте, не пытайте, що будэ! У них нэ принято».
5 июля 1991 г., пятница
Так же, 19.00–4 утра. Гротовского не было.
1. «Физика».
2. Перерыв. — Марш.
3. Пение. — Перерыв.
4. «Физика».
5. Пение.
Огромные нагрузки в «физике». Буквально истекал.
Небольшая часть времени на отдельные элементы, и в основном парная работа в контакте. Главное: 1) видеть партнера, пространство, 2) общаться, разговаривать, 3) менять ритмы, 4) не прекращать движения. Можно делать совсем медленно, но не прекращать, 5) как можно меньше шума! Добиваться полного отсутствия стука и грохота, полной тишины, 6) включать случайные падения в ткань импровизации, 7) никаких оценок по поводу сделанного (удачно или нет).
Внимание не может задерживаться только на крупных элементах или наоборот. Точки внимания как бы перелетают.
Не играть лицом (даже непроизвольные гримасы, вызываемые напряжением, надо устранять).
Это должно быть похоже на естественное движение природы… например, движение облаков. Мы видим смену ритмов и непрерывность, невозможно представить «остановку» в таком движении. И непредсказуемость. Все, что угодно, самое невероятное. Очевидно, отдельно надо прояснить это набившее оскомину слово — импровизация.
В наших пенатах в отношении этой самой импровизации полнейшая путаница.
Нагляднее всего, думаю, истинный (художественный) смысл импровизации проявляется в тренаже Чеслика (и, конечно, в фильме).
Только надо смотреть с самого начала. А в начале: ШКОЛА. Невероятно точная работа с каждым элементом. Работа изнурительная, скучная, чисто профессиональная. Работа, понятие о которой начисто отсутствует у «энтузиастов».
Железный закон, железная дисциплина в каждом отдельном элементе.
Верхний этаж.
Мод, француженка, — лидер. 2е — Зе, португалец, Fernando (Фернандо), колумбиец, Раolа (Паула), итальянка, Silvia (Сильвия), итальянка, Hernan (Эрнан), француз, Cristine(Кристина), француженка, Аvy (Ави), израильтянин.
Мне, конечно, скажут: да они просто по дороге в «Школу», остановив машину, заходят в магазин и покупают три-четыре сорта бекона или еще мяса какого-нибудь, огромные красивые солнечные помидоры, нежнейшую капусту, сливы величиной с кулак, абрикосы, персики… воду минеральную, воду простую, колу в пластиковых бутылках, во время перерыва (последнего) они вкусно и не спеша едят, пьют чудесный чай, кофе, колу, никто не разворачивает свой липкий бутерброд с вареной колбасой и не грызет втихомолку яблоко. Овощи, фрукты стоят прямо в маленьких деревянных ящиках, их моют и едят, складывая косточки на тарелочку… Никто не смотрит на часы, никто не спешит на метро, каждого или почти каждого ждет машина, своя или приятеля… Мне, конечно, скажут, ну, так можно работать. И тут мне ответить нечего… Да. У них все это есть. Тут я и поставлю точку. А для себя, так, из вредности, допишу: все это так, но только мне кажется, только я почему-то абсолютно уверен, что, будь все это у нас, мы вообще перестали бы работать, то есть напрочь, то есть ни палец о палец. Никто. Растерзайте меня, друзья мои, товарищи. Нехорошо так думать, каюсь. А думаю.
Ави и Сильвия. Работа в контакте. Все остальные в белых костюмах сидят и смотрят.
Разминка. Легкая, до первого пота. Без паузы начинают «физику». Невероятно долго, напряжение фантастическое, минут через 20 спины начинают скользить по паркету с характерным свистом. Работают в полной тишине. Только дыхание. Случайно сорвавшись, палец ноги дает впечатление выстрела, абсолютная тишина, только дыхание. Элемент за элементом, сначала как бы повторяя друг друга и только точно выполняя элементы… потом характер контакта меняется. Ритмы от самого медленного до взрыва… Стойка на голове, плечи, щека, грудь, кульбиты — передние, задние, двойные, тройные, элементы начинают сливаться в бесконечную вязь импровизации… Но внутри — абсолютно жестко, абсолютно точное выполнение. Контакт ни на секунду не прерывается, только меняется качество.
Минут через 30 почувствовал, что у меня начинают болеть мышцы. Не знаю точно, минут через 40, может быть и больше, замерли. Встали. Пот градом. Площадка мокрая. Быстренько ножками встали на полотенчики и, семеня, побежали, вытирая паркет.
Невозможно поверить, что так надолго может хватить энергии, на таких токах, я вздохнул восхищенно, думая, что конец… Боже мой, площадка сухая, секундная пауза, еще раз обтерлись, и началась «пластика» — и еще целый цикл.
Потом за чаем я пыхтел Сильвии комплименты, вроде: фантастика, вери найс, бьютифул и т. д. Она хрюкнула, как поросенок, и махнула рукой. Полтора часа напряженнейшей работы на износ, как у нас говорят, — это вообще никак не обсуждалось.
У ребят наших растерты головы до ссадин, у Игоря даже что-то загноилось.
Паула достала аптечку, что-то помазала, дала подержать ватку и сказала, что все нормально. Это ничего.
Моя лысина держится, но вставать сейчас на голову даже мне тяжело.
Алексей пожаловался Эрнану, что он выдохся, мол, совсем, энергии (я переводил) нет. Эрнан сделал большие глаза и сказал, что тренаж не забирает энергию, тренаж дает энергию. В конце, сказал Эрнан, энергии должно быть больше, чем вначале, и постукал себя почему-то по животу. Красивый, молодой, стройный… не знаю, богатый или нет, но здоровый, это видно. Шел четвертый час работы.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});