Река голубого пламени - Тэд Уильямс

Под эту музыку Дред размышлял. Если не считать охоты и периодических выбросов адреналина, то был его единственный наркотик. Он пользовался им не без разбору, с голодной жадностью — подобно «заряднику», всаживающему в мозги скачанный по Сети с черного рынка заряд 2black, — а скорее с размеренной неторопливостью врача-наркомана, вкалывающего себе перед работой дозу чистого фармацевтического героина. Он разделался со всеми запланированными на сегодня делами, повесил на все линии связи цифровой эквивалент таблички «Не беспокоить», и теперь лежал на ковре в своем офисе в Картахене, сунув под голову подушку и поставив рядом пластиковую бутылку с очищенной водой, и вслушивался в музыку сфер.

По мере того как единый тон становился все более гладким и менее сложным (потому что, как ни парадоксально, итерации нарастали экспоненциально), он стал ощущать, как поднимается над своим телом и воспаряет все выше, в пустое серебристое пространство, куда Дред так стремился. Он был Дредом, но одновременно и Джонни Вулгару, и еще кем-то, зловеще близким к Посланнику Смерти — но гораздо большим. Он был всеми этими сущностями одновременно, выросший до размеров звездной системы… пустой, наполненной мраком и в то же время заряженной светом.

Он ощутил, как затлела дремавшая до поры до времени скрутка, горячая точка в самом центре его существа. Даже паря в серебряном ничто музыки, он чувствовал, как нарастает его сила. Теперь, если он пожелает, то может нанести удар и скрутить нечто намного более сложное и мощное, чем охранная система. Ему представился лежащий под ним земной шар, погруженный во тьму, которую пронизывают трассы электронных путей, капиллярные сгустки крошечных огоньков, и ощутил — в охватившем его серебряном, полном безумной музыки величии, — что если он пожелает, то сможет скрутить весь мир.

Дред услышал доносящийся откуда-то собственный смех. Причина для смеха достойная. Слишком много, слишком много.

Но не такое ли же чувство испытывает Старик? Не подобное ли ощущение власти владеет им, только постоянно? Что мир принадлежит ему и он волен сделать с ним все, что пожелает? Что людишки наподобие Дреда есть лишь крошечные огоньки, значащие меньше светлячков?

Пусть даже так, Дреда это не волновало. Закутавшись в собственное серебряное величие, он не испытывал ни зависти к Старику, ни страха перед ним. Все изменится, и теперь уже очень скоро.

Нет, сейчас ему нужно думать о другом, мечтать о другом. Он снова позволил единому пульсирующему тону освободить свой дух от бремени тела. Скрутка согрела его, когда он вернулся в прохладное серебристое место, где он может видеть далеко вперед и размышлять над теми мелкими делами, которые необходимо сделать на пути вперед.

Дред лежал на голом полу и слушал свою мыслительную музыку.

Она раздражающе долго не отвечала на вызов. Дред уже проверил симов и знал, что путешественники по Иноземью спят. Что она там делает? Снова торчит в душе? Не удивительно, что Дульси настолько одержима своей кошкой — она сама почти что кошка, постоянно вылизывает шерстку. Этой сучке не помешает немного дисциплины… особенной дисциплины.

Нет, напомнил он себе. Не забывай о серебряном месте. Дред негромко включил музыку, не мыслительную музыку (он уже использовал свою недельную квоту, а насчет этого Дред был очень строг с самим собой), а слабое эхо, тихие тональные всплески, напоминающие капли воды, падающие в пруд. Он не позволит раздражению мешать делам. Ведь это то дело, которого он ждал всю жизнь.

Хотя сигнал вызова содержал код его подписи, она ответила только голосом, не включая видео:

— Алло?

Серебряное место. Великая картина. Спокойно…

— Это я, Дульси. Ты что, опять недавно вылезла из ванны?

На экране появилось веснушчатое лицо Дульси Энвин. На ней и в самом деле оказался легкий халатик, но рыжие волосы были сухими.

— Я просто отключила картинку, когда отвечала на предыдущий вызов, а потом забыла снова включить.

— Не важно. У нас проблема с этим проектом.

— Это из-за того, что они снова разделились? — Она закатила глаза. — Если так пойдет и дальше, то наш сим останется в одиночестве. Ребятишки-варвары отпали, теперь наблюдаемых осталось четверо. Пятеро, включая агента.

— Проблема не здесь, хотя это меня тоже не радует. — Дред заметил мелькнувшую на полу в кухне тень. — Ты сейчас одна?

Удивленная Дульси оглянулась.

— Господи, да это же Джонс. Моя кошечка. Ты что, и в самом деле подумал, что я начала бы этот разговор, если бы здесь был кто-то еще?

— Нет. Конечно нет — Он слегка прибавил громкость звучания, создавая для себя смывающее раздражение спокойствие, и теперь смог улыбнуться. — Извини, Дульси. У меня много работы.

— Могу поспорить, что слишком много. Ты наверняка несколько месяцев планировал… проект, который мы только что завершили. Ты когда в последний раз отдыхал?

Словно он какой-нибудь жалкий, затраханный работой менеджер среднего звена. Разговор даже стал развлекать Дреда.

— Давно, но поговорить я хочу не об этом. У нас проблема. Мы не только не можем привлечь третьего человека, который бы помог нам управлять симом, мы больше не можем отвлекать на это двух человек.

Она нахмурилась:

— Не понимаю.

— Наверное, ты невнимательно слушала. — Он попытался произнести последние слова небрежно, но его никак не радовало, что приходится тыкать девицу носом в нечто настолько очевидное, особенно в свете того, о чем он собирался ее попросить. — Эта Мартина… слепая женщина. Если она говорит правду, а я не вижу причин сомневаться в ее высказываниях, то она представляет для нас реальную опасность.

Дульси, словно поняв, что ее застукали спящей на посту, теперь резко надела на лицо профессиональное выражение:

— Продолжай.

— Она обрабатывает информацию непонятными для нас способами. Говорит, что чувствует в виртуальном пространстве такие вещи, которые ты и я (и остальные беглецы) ощутить не могут. Если она еще и не заметила, что в нашем симе обитают два разных человека, то это лишь вопрос времени — до тех пор, пока она не справится со своей проблемой «белого шума», и это не станет для нее очевидным.

— Ясно. — Дульси кивнула, потом подошла к кушетке. Села, поднесла к губам чашку и сделала глоток, прежде чем заговорить. — Но я думала об этом.

— В самом деле?

— Я пришла к выводу, что худшее, что мы можем сделать, — внезапно изменить те подсознательные импульсы, которые посылаем симу. — Она отпила еще глоток того, что находилось в чашке, и помешала содержимое ложечкой. — Мартина уже могла создать нашу сигнатуру и принять ее за норму для этого сима. Но если мы что-то изменим, то она сразу заметит разницу. Во всяком случае, я так думаю.