Зеркало прощения - Андрей Фло

– Ого! – просипел горбатый одноглазый фавн, задорно постукивая копытом по бетонному полу. – А парень-то с характером! Наш человек!

– А скоро будут сажать грудных младенцев, за то, что они штаны мочат! – попытался пошутить еще один заключенный. И хохот усилился вдвое.

– Тихо, – монотонно проговорил гронг с магометом, не сбавляя шагу. Фло с Мелин никак за ним не поспевали, но они готовы были даже бежать, лишь бы побыстрее уже добраться туда, куда их вели. Им обоим (а особенно Мелин) не нравились эти насмешки и пристальные, изучающие взгляды. Словно, к ним приценивались. Фло утешал себя той мыслью, что скоро они выберутся отсюда и уже никогда больше не встретятся с этими заключенными.

«А что, если отец Шака не придет? – подумал он. – Вдруг, он уехал на какой ни будь далекий остров за очередным преступником?»

Но Фло тут же отогнал эту нехорошую мысль. Не стоило настраивать себя на худшее.

Наконец гронги остановились в самом конце барака, возле пустующих ям. Тяжелые стальные люки их были открыты. И именно в один из них, двести девятый безо всяких церемоний швырнул бедного Шака, совершенно не заботясь о том, что Шак может переломать себе все кости. Шак глухо упал на пол с четырехметровой высоты, и завопил во все горло от боли.

«Ох, и достанется же этому гронгу, если Шак все расскажет своему отцу», – качая головой, подумал Фло.

Лязгнула решетка, и гронг пихнул ногой массивный железный затвор.

– Теперь ты, – сказал он, поворачиваясь к Фло.

Фло подошел к следующей яме и с замирающим сердцем заглянул в глубь камеры. До пола было далеко, а никаких приспособлений для спуска, он не увидел.

– Лестницы-то у вас есть, – на всякий случай поинтересовался он.

Видимо, гронги, все-таки, не были окончательно лишены всех эмоций, потому что, двести пятый вдруг разозлился. Оскалив черные зубы, и зарычав, он шагнул к Фло. Но тот не стал дожидаться, пока ему помогут «спуститься», и сам сиганул вниз. Приземлившись на ноги, он даже не ушибся. А над головой, в ту же секунду, грохнул люк.

– Вы хоть с Мелин поаккуратнее будьте! – со злобой выкрикнул Фло, отряхивая руки. – Она же девушка!

Но, прислушавшись, он вдруг понял, что Мелин вовсе не собирались сажать в одну из этих ям. Ее увели куда-то в другое место. И прежде чем где-то хлопнула стальная дверь, Фло успел услышать вопль Мелин:

– Куда вы меня тащите?! Я хочу здесь остаться!

А потом все на некоторое время стихло. Лишь Шак в соседней камере продолжал реветь и причитать от боли. Если верить его словам, то при падении он сломал себе два ребра; правую ногу; левую руку (в двух местах); набил пару шишек на голове и к тому же вывихнул все пальцы. Фло, конечно, понимал, что его товарищ явно преувеличивает, и поэтому особого внимания на его крики не обращал. Гораздо больше его беспокоил вопрос о том, куда же увели Мелин? Ведь она теперь одна осталась. Как не странно – ответ на этот вопрос дали заключенные из камер, находящихся рядом.

– Эх, жалко, девчонку увели! – с досадой в голосе проговорил чей-то тоненький, голосок. – Так хочется с женщиной пообщаться!

– А ты в платье переоденься, – предложил другой голос, удивительно сочетавший в себе ворчливость и веселость одновременно. – Глядишь, тупорылые гронги тебя за девчушку примут и в женские бараки отведут! Вот там и пообщаешься!

Вялые смешки потонули в новом приступе воя Шака. И кто-то из арестантов не стерпел:

– Да заткнись ты, сопля зеленая! Чего ты воешь, как недорезанный дракопот?! Когда меня патрули возле Демера брали – отделали так, что я неделю шевелиться не мог! Глаз выбили, и копыта пообломали! И ничего!… Если еще хоть один писк из твоей камеры услышу, то на вечерней прогулке я тебе твои очки вместо глаз вставлю!

Эта угроза помогла, и Шак решил благоразумно замолчать. Лишь прошептал сквозь всхлипывания:

– Вечером меня здесь уже не будет.

Фло тяжело вздохнул, уселся на краешек кровати и огляделся вокруг.

«Ну, вот я и загремел в тюрьму, – с горечью подумал он. – Отец, наверное, мной будет гордиться!… Ну, по крайней мере, с Мелин хоть все будет в порядке».

8.

Камера была небольшой. Примерно метра три на три. Было здесь очень сыро. Даже на серые щербатые стены были сплошь покрыты блестящей влагой, а с ржавых решеток, время от времени, срывались капли мутной воды, разбиваясь об грязный бетон пола. В углах, затянутых паутиной, тихо шуршал кто-то невидимый. А в воздухе кружили целые стаи мух и комаров.

Возле одной из стен, исписанных какими-то людьми, которым «посчастливилось» побывать в этих мрачных стенах, стоял проржавевший умывальник, в который, с надоедливой монотонностью, капала вода из черного крана. Над краном висело темное зеркало с обломанными краями и изрядно засиженным мухами стеклом. Рядом с умывальником расположился пожелтевший чугунный унитаз с небольшим журчащим смывным бочком.

Напротив унитаза, висела железная койка с тугой панцирной сеткой. А от серого скрученного матраса, исходил тошнотворный запах плесени и бог весть знает чего еще. Свет в камеру поступал от мутного фонаря, который медленно покачивался от сквозняка, под самым потолком барака.

Больше ничего в камере не было.

– М-да, – задумчиво проговорил Фло, закончив осмотр своих «апартаментов». – Обставлено со вкусом. Ничего не скажешь! Более мрачного места я пока что еще не видел.

Он раскатал вонючий матрас, и, не снимая своего пуховика, брезгливо растянулся на койке, прислушиваясь к звукам, исходящим из соседних камер.

У Шака все было тихо. Видимо, тот в серьез принял угрозы одноглазого фавна, и не решался произнести ни звука. Сейчас не было слышно даже его тихих всхлипываний.

Полнейшей тишины в бараке, наверное, не было никогда. Кто-то где-то кашлял; кто-то разговаривал; откуда-то доносилось жуткое завывание, очень напоминающее тоскливое пение умирающего поющего дракончика. То и дело раздавался шум сливного бочка и громкий барабанный стук воды по железным раковинам, сопровождаемый зверским воем водопроводных труб. Из-за всех этих звуков, Фло вдруг захотелось убежать куда-нибудь далеко-далеко.

«Здесь легко можно сойти с ума, – подумал он, глядя на железную решетку над головой.

Взрослому человеку невозможно было пролезть сквозь маленькие квадраты решетки, образованные толстыми прутьями. Оно и понятно. Тюрьма, все-таки! А вот ребенок, пожалуй, протиснуться бы мог. Только, как дотянуться туда. С раковины, или сливного бочка, достать было нереально. Койка намертво была привинчена к стене, а летать Фло не умел. Да и зачем? Ведь наверху, между камерами, постоянно шастали неутомимые гронги-охранники. И красный огонек ни на секунду не покидал стволов их магометов. Так что, даже, если бы Фло и удалось выбраться наверх, то он тут же, наверняка, превратился бы в попугая, или какую другую живность.