Месть прошлого (СИ) - Гичко Екатерина

– Шерех ждал вас ещё раньше и с невестой, – через плечо заметил господин Фоший.

Вежливое обращение в совокупности с панибратским обращением к патриарху рода Вотый отдавало издёвкой, хотя вряд ли домоправитель действительно издевался.

Он не стал вести гостей через просторный холл, сразу же свернул от двери в сторону неприметного коридорчика, уже оттуда на узкую лестницу, по которой вместе с гостями поднялся на второй этаж, и, постучав в дверь, отворил её, не дожидаясь ответа. В небольшой гостиной, больше похожей на комнату в охотничьем домике, устеленной шкурами и жарко натопленной, царил полумрак. Занавеси на окнах были опущены, свет шёл только от камина и двух желтоватых светляков. И это сияние мягко обрисовывало две фигуры: женщину, сидящую в кресле, и мужчину перед ней, стоящего на одном колене.

Шидаю показалось, что на мгновение он будто бы заглянул в прошлое и увидел лукаво улыбающегося мужчину с серебристыми локонами, который неспешно, с удовольствием целовал тонкие изящные пальчики царственной женщины с жгуче-чёрными волосами и тёмными как угли глазами. Видение прошлого развеялось и приобрело более реальные очертания. Волосы женщины побелели, прекрасное нежное лицо покрыли морщины, но она всё так же была царственна и красива, просто уже по-другому.

– Шидай? – чуть удивлённо произнесла женщина, и стоящий перед ней мужчина обернулся.

– О, внук! – губы оборотня изогнулись в улыбке, а в уголках глаз собрались лучики морщинок.

Ранхаш помнил деда более молодым, когда волосы его ещё не были белы, как снег, и отливали сверкающим серебром. И морщин у него было поменьше, и руки покрепче. Но в целом сильных изменений он не находил.

– Ох, староват я уже для такой романтики, – посмеиваясь, прадед неловко поднялся с колена и развернулся к гостям.

Пламя сверкнуло в выцветших жёлтых глазах задорным молодецким блеском, и Шерех замер, заложив руки за спину, слегка склонив голову набок и приветствуя гостей хитрой улыбкой. Белые пряди, выбившиеся из хвоста, скользнули по морщинистым щекам. Ранхаш окинул слегка высохшую, но совершенно не старческую фигуру прадеда взглядом, и в теле, как это всегда бывало при встрече с патриархом рода Вотый, возникло неприятное напряжение. Волк заволновался, чуя перед собой более сильного зверя, пусть и украшенного сединами, и в глазах деда появилась насмешка. Почувствовал.

– Ранхаш, – бабушка Жадала с изумлением посмотрела на застывшего правнука и с неожиданной для её возраста лёгкостью поднялась на ноги.

Прошлое будто бы опять отступило для Шидая, и он увидел полную жизни женщину с жаркими очами и бурным нравом.

– Ты очень давно нас не навещал, – строго выговорила она Ранхашу и, поднявшись на цыпочки, поцеловала его в обе щеки горячими сухими губами.

– Простите меня, госпожа.

– Какая я тебе госпожа?! – недовольно выдохнула бабушка, вскинув подбородок и одним этим движением выбивая внука из равновесия.

Майяри вскидывала подбородок точно так же. Точно так же недовольно хмурилась и приподнимала левую бровь. С таким же достоинством держала себя и так же строго выговаривала, если ей что-то не нравилось.

– Ранхаш, – Шидай укоризненно посмотрел на харена.

– Ты плохо воспитываешь сына, – Жадала требовательно протянула руки вперёд и крепко прижалась к широкой груди лекаря. Лицо её на какой-то миг исказила горькая тоска, и муж грустно улыбнулся.

Жадала была одной из первых в семье Вотый, кто принял и смирился с тем, что Ранхаш выбрал отцом Шидая. Остро тоскующая по убитому сыну, так и не смирившаяся с его смертью, Жадала находила какое-то утешение рядом с его другом, который потерял не меньше.

– Увы, он уже не в том возрасте, чтобы воспитывать его. Но я стараюсь, а теперь у меня появилась ученица, которая старается вместе со мной.

– Но что-то я её не вижу, – Шерех демонстративно осмотрелся и расстроенно развёл руками.

– Мы приехали по делу, – суховато ответил Ранхаш.

Только он это сказал, и в окно кто-то постучал.

Шерех сам прошёл к окнам и, отдёрнув занавесь, с лёгким изумлением уставился на огромную белую сову, словно нарисованную в оконной раме. Только «картинка» была живой, дубовая ветвь натужно скрипела под весом нежданного гостя, а сам гость недовольно встряхивал крыльями, прикрывая ими ощипанную грудь.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

– Хайнес прилетел по тому же делу.

– А я-то, старый дурень, надеялся на знакомство с хорошенькой внучкой, – разочарованно вздохнул прадед и распахнул окно настежь.

Сова, взмахнув крыльями и нагнав в комнату снежной трухи вперемешку с сухими листьями, влетела внутрь и, усевшись на диван, рассерженно нахохлилась.

– Суровая моя, – Шерех бросил взгляд на жену, – распорядись принести для Иера что-нибудь из одежды. И…

–… и оставить вас наедине, – жена тряхнула головой. – Годы идут, а ничего не меняется. Прахом станешь, но не успокоишься. Ранхаш, Шидай, Иерхарид, буду ждать вас в трапезной. И только посмейте уйти, не попрощавшись.

Сказав это, госпожа Жадала вышла и тихо прикрыла за собой дверь.

Раздался хруст, и Шерех поспешил захлопнуть окно и задёрнуть занавесь. Только оборот завершился, и хайнес яростно вскинулся – волосы снежными струями растеклись по голым плечам, груди и животу, – взбешённо прошипев:

– Твой щенок посмел ставить мне условия!

– О, – Шерех польщённо приподнял брови. – Ну так это же мой щенок.

– Только посмей ему что-то рассказать! Мы с тобой поклялись, что это навсегда останется между нами!

– М-м-м… – старый консер вопросительно посмотрел на внука.

Тот спокойно пояснил:

– Меня интересует смерть ученика хайрена Игренаэша, Орида Южвыя.

Лицо Шереха окаменело, и он помрачнел.

– Я могу узнать, чем вызвано любопытство к этой давней истории?

Майяри зажгла светляк и в его сиянии залюбовалась снегирями на перчатках. Викан, сидящий напротив, лишь насмешливо фыркнул, чем и заслужил презрительный взгляд.

– Дядя и Ранхаш, наверное, думают, как удачно отвязались от тебя, и даже не представляют, какие проблемы их ждут, – мужчина довольно хохотнул. – Мама упряма. Не обещаю, что не женюсь на тебе.

– Госпожа Иелана благоразумна, она одумается и не пожелает такого несчастья своему сыну.

– Если прислушаться к твоим словам, то и госпожа Менвиа станет хорошей матерью, потому что она точно не пожелает такого несчастья для своего сына.

– Она не пожелает такого несчастья для себя, – сухо поправила его девушка.

Экипаж неожиданно остановился, и Майяри настороженно выглянула в окошко. До дома харена ещё вроде далеко… Взгляду открылся ярко освещённый фонарями вход в таверну «Звёздный ковш», но пьяные выкрики, доносившиеся из-за двери, говорили, что здесь обсуждали явно не небо.

– Зачем мы здесь?

– Развеяться. Время ещё раннее, дядя и брат наверняка не вернулись домой. Что ты там будешь делать одна?

– Я не пойду!

– О боги, Майяри! Вот только пожалуйся брату!

Распахнув дверь ногой, Викан резко подался к Майяри с явным намерением её поцеловать, уклонился от поднятой для удара руки, поднырнул под эту самую руку и, взвалив девушку на плечо, спрыгнул на мостовую.

– Верни меня назад! – тихо, но яростно зашипела Майяри.

– Мы просто посидим и выпье… Ох! – Викан покрепче прижал ноги девушки. – Я выпью, а ты посидишь.

– Это плохое место, госпоже Иелане не понравится, если она узнает, что её невестка была здесь.

– Вали всё на меня, она поверит.

Викан распахнул дверь и вошёл в дымное, пропахшее вином и брагой помещение. Разговоры на краткий миг смолкли, и взгляды мужчин устремились на прилично одетую девушку, висящую на плече молодого оборотня. Викан ссадил девушку на скамью и громко позвал:

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

– Эй, хозяин! Вина мне, саврийского! И мяса копчёного побольше. И, почтенный, травяного отвара для госпожи.

За столами захохотали, особенно визгливо – присутствовавшие женщины, и обласкали «госпожу» сальными взглядами.