Главная антироссийская подлость - Юрий Мухин

В «письме Берии» не говорится о председательстве в «тройке», но геббельсовцы могут отбрехаться, что Берия, дескать, в качестве председателя имел в виду самого себя. Но в «решении Политбюро» почему не назначен председатель «тройки»? Ведь повторю, именно ему и только ему разрешено подписывать предписания об исполнении приговора.

Убогость геббельсовцев такова, что они, похоже, совершенно не представляют, как была устроена система управления СССР, кто и кем руководил, это мы увидим и позже. Сейчас же напомню, что высшим органом управления ВКП(б) был съезд, он избирал около сотни членов Центрального Комитета для руководства ВКП(б) между съездами. А ЦК ВКП(б) избирал Политбюро из десятка человек для руководства партией и страной между своими пленумами. ЦК ВКП(б) был начальником Политбюро, и Политбюро не могло принять решение, противоречащее постановлению ЦК. А ЦК, как я написал выше, ликвидировал все тройки, оставив только суды и Особое совещание. Даже если бы это геббельсовское «решение Политбюро» и было бы, то его ни один коммунист не исполнил бы, а почти все руководство в стране было коммунистами. Это еще одно доказательство того, что фальшивка № 4 – это фальшивка.

Вы видели, что на бланке решения Политбюро типографским способом отпечатано, что данное решение относится не просто к секретным, а к сверхсекретным, которые должны храниться в О. П. ‑ особых папках.

Вообще‑то любое решение Политбюро было секретным, так сказать, по определению. Официально СССР руководила Советская власть и назначаемое ею правительство. ВКП(б) формально в этом процессе не участвовала, поэтому любые государственные решения должны были исходить только от органов государственной власти, а то, что они предварительно принимаются Политбюро ЦК ВКП(б), никто не должен был знать, по меньшей мере, не должно было быть никаких доказательств этому. Это положение шло от начала СССР и при Сталине поддерживалось неукоснительно. Еще в 1922 г. 30 ноября Оргбюро ЦК РКП(б) протоколом № 77 п. 58 определило порядок работы с партийными постановлениями:

«А) 1. Круг лиц, коим должны рассылаться выписки из протоколов ЦК РКП, партийных комитетов и отдельные распоряжения секретарей ЦК и парткомов, определяется одним из секретарей ЦК и секретарями парткомов и адресуются ими персонально.

2. Безусловно воспрещается передача выписок и отдельных распоряжений ЦК и парткомов лицам, коим выписка или распоряжение не адресованы.

3. Выписки и отдельные распоряжения ЦК и парткомов надлежит хранить в особых личных делах, и ни в коем случае не допускается приложение их к советскому и профсоюзному делопроизводству.

4. Безусловно воспрещается копирование выписок и распоряжений ЦК и парткомов, а также письменная ссылка в советском и профсоюзном делопроизводстве на решения партии.

Б) 1. О всех случаях нарушений этих решений ЦК доводить немедля до сведения Секретариата ЦК РКП или партийных комитетов для предания виновных строжайшей партийной ответственности».[304]

Заметьте, на решение Сталина не только нельзя было ссылаться, но нельзя было о нем и упоминать. И этот порядок исполнялся неукоснительно. Например, Ф. Раскольников, будущая «жертва сталинизма», рассказал в своих дневниках о таком случае. В 1927 г. Политбюро, которое не имело еще и доли того авторитета, который имело в 1940 г., приняло решение о назначении О. Шмидта послом в Италию. До момента, пока Италия не даст согласия, об этом не сообщалось. Но Раскольников, работая в НКИД, о назначении Шмидта узнал и похвастался всего лишь одному человеку этой своей осведомленностью. В результате Раскольникова почти сразу же вызвали на партийную коллегию Центральной Контрольной комиссии и поставили на вид за разглашение решения Политбюро. Одновременно наказали за болтливость и наркома (министра) просвещения А. Луначарского.[305] А ведь речь шла о пустяке, отсюда можно представить, какие меры секретности принимались, когда речь шла о делах с грифом «особая папка». Тем более что и гриф этот ставился в очень ограниченных случаях. Скажем, в упомянутом протоколе № 13 Политбюро рассмотрело 229 вопросов, из которых гриф «О. П.» имеют всего 26.

Поэтому бланк выписки из протокола решения Политбюро с грифом «О. П.» и начинается выполненным типографским способом предупреждением: «Подлежит возврату с течение 24 часов во 2‑ю часть Особого Сектора ЦК». И поскольку адресатом числился только Берия, то эта выписка могла существовать только в единственном экземпляре. Геббельсовцы, мастеря свои фальшивки, проигнорировали эту запись и притащили на Конституционный суд две выписки. И обе, конечно, «подлинные». Потом спохватились и теперь стараются, если можно, про этот позор не упоминать. К примеру, поляки, публикуя документы по Катынскому делу, переводят из них на польский абсолютно все. Но, опубликовав в своем сборнике это «решение Политбюро», они атрибутную запись, о возврате документа в Особый Сектор, на польский не перевели.[306] Надо думать, чтобы у имеющих мозги поляков не возникало ненужных вопросов.

Но и это не все. На бланке слева вертикально расположено еще одно атрибутное предупреждение. О нем все геббельсовцы дружно молчат. На фотокопии не видно начала этого предупреждения, на момент написания этих строк у меня не было такого бланка выписки из протокола Политбюро, чтобы эта запись читалась вся. Но исходя из того, что мне удалось восстановить, там написано следующее: «Товарищ, получивший документы, не может ни передавать, ни знакомить с ними кого бы то ни было, если нет специальной оговорки ЦК.

Копировка указанных документов и делание выписок из них категорически воспрещается.

Отметка и дата ознакомления делается на каждом документе лично товарищем, которому документ адресован, и за его личной подписью.

Основание: Постановление Пленума ЦК РКП(б) от 18/VIII‑24 г.».

А из этой предупреждающей записи следует, что если бы эта выписка была подлинной, то на ней стояла бы личная подпись Берии, свидетельствующая о том, что он с этим решением Политбюро ознакомлен. И хотя фирма «Пихоя & К°» смастерила целых две выписки, но подписей Берии ни на одну не поставила. Сильно торопилась…

Далее, из этого следует, что Берия не мог обрадовать Меркулова, Кобулова и особенно Баштакова известием о том, что они члены какой‑то долбаной «тройки». Поскольку геббельсовцы забыли упомянуть их в адресе, а Берия, согласно Постановлению Пленума ЦК РКП(б) от 18.08.24 г., не имел права «знакомить кого бы то ни было» с этим документом. Интересно то, что только в своих сборниках документов геббельсовцы опубликовали до десятка подлинных выписок из протоколов Политбюро и во всех в адресе указаны все, кому надлежит это решение выполнять, вне зависимости, указаны они в самом решении или нет. А здесь решение нужно исполнять Кобулову, Меркулову и майору Баштакову, но именно от них это решение держится в тайне?

На фоне того, насколько секретными были решения Политбюро, просто умиляет «мастерство» прокуроров ГВП. Вот они гордо докладывают о своих успехах: «Только после предъявления архивных документов и неоднократной демонстрации видеозаписи допроса Токарева, подтверждающих личное участие Сопруненко в катынских событиях, он дал важные показания о том, что лично видел и держал в руках постановление Политбюро ЦК ВКП(б) за подписью Сталина о расстреле более 14 тыс. польских военнопленных, содержавшихся в Осташковском, Старобельском и Козельском лагерях НКВД СССР. Тем не менее и Сопруненко не рассказал всей известной ему правды об этом документе: скрыл, что в нем говорилось также о расстреле более 7 тыс. польских граждан в Западной Украине и Западной Белоруссии. Он не признал, что явился одним из организаторов и активных исполнителей решения о расстреле более 14 тыс. поляков и что лично руководил «разгрузкой» тех специальных лагерей и подписывал списки‑предписания, на основании которых они были отправлены на расстрел в УНКВД Калининской, Смоленской и Харьковской областей».[307]

Следует напомнить, что Токарева и Сопруненко допрашивали раньше, нежели фирма «Пихоя & Кo» смастерила фальшивки про «тройку», поэтому прокуроры требовали от них подтвердить, что поляков «расстреляли» не по решению «тройки», а по решению Особого совещания. Фактически в фильме «Память и боль Катыни» в видеозаписи Сопруненко по этому поводу, как я уже писал, ему вообще не дают говорить – во всем эпизоде говорит диктор, который заткнулся только для того, чтобы зрители услышали слова Сопруненко «стояла подпись Сталина». Но вот беда, на той «выписке из протокола», которую геббельсовцы осмеливаются показывать (фальшивка № 4), подписи Сталина нет, а ту «выписку», на которой геббельсовцы эту подпись поставили, они боятся людям показывать. Поэтому даже в фильме речь идет не о «постановлении Политбюро ЦК ВКП(б) за подписью Сталина», как сегодня брешут прокуроры ГВП, а о некоем письме Сталина, которое Сталин якобы написал Кобулову, Сопруненко и прочим. Но так как сфабриковать такое письмо фирма «Пихоя & К°» не рискнула, то зрителю показывают липовое «письмо Берии» Сталину с подписями Сталина, Молотова, Микояна и Ворошилова как бы левой рукой. Но, как видите, все эти манипуляции геббельсовских подонков мы должны воспринимать за признание Сопруненко в том, что он, дескать, видел «Постановление Политбюро» и этим, дескать, подтвердил его подлинность. Я даже не могу себе представить, до какой степени мы обязаны быть идиотами, чтобы блевотину прокурорских подонков воспринимать за правду.