Корона мечей - Роберт Джордан

– Дикарки... – слабым голосом безучастно произнесла Суан.

– Фактически те же самые Айз Седай. Меня выбрали Амерлин не потому, что я самая сильная. Самые мудрые входят в Совет, становятся посланницами или советницами, самые мудрые и самые умелые в том или ином деле, а вовсе не те, кто сильнее.

– Совет? Совет может послать меня за чаем или приказать убрать помещение после заседания.

Откинувшись назад, Эгвейн бросила перо. Ей захотелось хорошенько встряхнуть эту женщину. Было время, когда Суан вообще не могла направлять, и все же тогда она держалась, с какой стати сейчас у нее затряслись поджилки? Эгвейн подумала, что, возможно, Суан немного приободрится, если рассказать ей о Фаолайн и Теодрин, но как раз в этот момент через незанавешенный вход в палатку заметила смуглую женщину в широкополой серой шляпе от солнца, проскакавшую мимо на коне.

– Суан, это Мирелле! – Распустив плетение малого стража, Эгвейн выскочила наружу. – Мирелле! – позвала она. Может, это как раз то, в чем сейчас нуждалась Суан. Чтобы избавиться от привкуса страха, который она ощущала во всем, ей нужно отвлечься. Мирелле принадлежала к кружку Шириам, и своих секретов у нее тоже хватало.

Мирелле натянула поводья гнедого жеребца, оглянулась и вздрогнула, увидев Эгвейн. Судя по выражению лица – сейчас ошеломленному, а прежде задумчивому, – до нее только теперь дошло, какую часть лагеря она проскакала. Зеленая сестра была в бледно-сером платье для верховой езды, за спиной висел тонкий плащ, защищавший от пыли.

– Мать, – нерешительно проговорила она, – если ты позволишь, я...

– Не позволю, – отрезала Эгвейн, отчего Мирелле вздрогнула. Теперь Эгвейн была абсолютно уверена, что Мирелле знает, что произошло этой ночью, от Шириам. – Я хочу поговорить с тобой. Сейчас.

Суан тоже вышла наружу, но, как ни странно, смотрела не на неловко спешивавшуюся Зеленую сестру. Проследив за ее взглядом, Эгвейн увидела коренастого седовласого мужчину в помятой кирасе, надетой поверх куртки цвета буйволиной кожи, который шел в их сторону между палатками, ведя в поводу гнедого коня. Его появление явилось для Эгвейн полной неожиданностью. Лорд Брин обычно поддерживал связь с Советом через посыльных, а его редкие визиты, как правило, заканчивались раньше, чем Эгвейн становилось о них известно. Лицо Суан сразу приняло выражение безмятежного спокойствия, столь характерное для Айз Седай.

Мельком взглянув на Суан, Брин расшаркался, положив руку на рукоять меча, – поза, не лишенная естественной грации. Этот мужчина, которому многое довелось испытать в жизни, был не очень высок, но его манера держаться заставляла забыть о росте. В его внешности не было ничего броского. Лицо блестело от пота, точно он совсем недавно изрядно потрудился.

– Мать, могу я поговорить с вами? Наедине?

Мирелле рванулась в сторону, собираясь уйти, но Эгвейн резко приказала ей:

– Оставайся на месте! Там, где стоишь!

Рот Мирелле на мгновение удивленно приоткрылся – она никак не ожидала от Эгвейн такого решительного тона. Ей ничего не оставалось, как послушаться, постаравшись по возможности сохранить спокойное выражение лица.

Брин и глазом не моргнул, хотя Эгвейн не сомневалась, что он подозревает, в каком положении она находится. Вряд ли что-либо могло всерьез удивить его или выбить из колеи. Один его вид подействовал на Суан, как никакие уговоры Эгвейн, – она снова выглядела готовой к борьбе, хотя, по-видимому, именно она чаще всего была зачинщицей их споров. Уперев кулаки в бедра, Суан устремила на Брина испытующий взгляд, который, даже если бы исходил не от Айз Седай, смутил бы любого. Впрочем, появление Мирелле тоже помогло. Возможно.

– Я охотно побеседую с вами, лорд Брин, но попозже, сегодня днем. – Эгвейн и в самом деле хотела задать ему несколько вопросов. – Сейчас я занята. Прошу простить меня.

Однако вместо того, чтобы согласиться на отсрочку, он сказал:

– Мать, один из моих дозоров перед самым рассветом кое-что обнаружил. Думаю, вам следует взглянуть на это самой. Я могу предоставить охрану...

– В этом нет необходимости, – прервала его Эгвейн. – Мирелле, ты отправишься с нами. Суан, попроси, пожалуйста, кого-нибудь привести моего коня. Только быстро.

Объясняться с Мирелле подальше отсюда даже лучше – если подозрения Суан в самом деле имели под собой основания, – а задать Брину свои вопросы Эгвейн может и по дороге; успеет еще и продумать их хорошенько. И тут она заметила Лилейн вместе с ее верной Такимой, торопливо приближающихся вдоль рядов палаток. Такима была Восседающей, а все Восседающие, за одним исключением, поддерживали либо Романду, либо Лилейн. Точнее, те из них, которые стали Восседающими до свержения Суан. Вновь избранные действовали не столь открыто, хотя, по мнению Эгвейн, суть оставалась той же. Просто они вели себя менее откровенно.

Чем ближе Лилейн подходила, тем очевиднее делался ее настрой. Она выглядела готовой смести все на своем пути. Суан тоже заметила Лилейн и тут же рванулась выполнять приказание Эгвейн, даже не присев в реверансе. Жаль, что Эгвейн не могла поступить так же, вспрыгнув, к примеру, на коня лорда Брина.

Лилейн с самым решительным видом остановилась перед Эгвейн, но смотрела на Брина, сверля его острым взглядом и пытаясь сообразить, зачем он явился сюда. Однако у нее, по всей видимости, имелись дела поважнее.

– Мне нужно побеседовать с Амерлин, – безапелляционно заявила Лилейн Брину и добавила, ткнув пальцем в сторону Мирелле: – А ты подожди там. Я поговорю с тобой потом.

Брин коротко поклонился и повел коня туда, куда ему указали. Мужчины, у которых имелась хоть капля ума, очень скоро понимали, что споры с Айз Седай ни к чему хорошему не приведут, а с Восседающими тем более.

Однако Лилейн не успела и рта открыть, как неизвестно откуда возникла Романда. Ее воинственный вид настолько поразил Эгвейн, что в первый момент она даже не заметила рядом с ней Варилин, стройную рыжеволосую Восседающую от Серой Айя, ростом повыше большинства мужчин. Можно было лишь удивляться, как это Романда не оказалась тут первой. Они с Лилейн уставились друг на дружку точно ястребы. Каждая хотела остаться с Эгвейн наедине. Свечение саидар окружило обеих женщин, и каждая тут же сплела вокруг всех пятерых экран от подслушивания. Глаза Романды и Лилейн были неотрывно прикованы друг к другу, хотя лица оставались спокойными, будто ничего не происходило. Ни одна не желала убрать свой экран, хотя два были совершенно ни к чему.

Эгвейн сочла за лучшее не вмешиваться. Если дело происходило на людях, решать, следует ли защищать разговор от подслушивания, должна более сильная из присутствующих сестер; если здесь же находилась и Амерлин, то, согласно протоколу, это право принадлежало ей. О чем они, похоже, и думать забыли. Эгвейн, однако, вовсе не нуждалась в формальных извинениях, хотя, если бы она потребовала, они, конечно, принесли бы их. Они вели себя как вошедшие в раж дети. Эгвейн сочла за лучшее не вмешиваться, но внутренне кипела от раздражения. Куда подевалась Суан? Злиться на Суан было несправедливо – чтобы оседлать и привести коня, что ни говори, требуется время, – но у Эгвейн ужасно разболелась голова; она с трудом удерживалась от того, чтобы не потереть виски.