Отцы Ели Кислый Виноград. Третий Лабиринт - Фаня Шифман

Будешь у нас геверет Неэман? А как с учёбой? Ведь закончить-то надо!" – "Ирми мне поможет!.. Наверно, я пойду по маминым стопам. А шитьё… это как хобби, для подработок. Вот людей лечить – это настоящее дело. Ты же знаешь – я упорная!" – "Тебе виднее… Но неужто не жаль забросить моделирование одежды?.. У тебя это классно получается! – Ширли помолчала и раздумчиво, печально произнесла: – А я… наверно, я для него ещё маленькая… Ему неинтересно… – и снова встрепенулась:

– Но где же он?"

Её вопрос повис в пустоте. Только что она ощущала жар, исходящий от Ренаны – и вдруг… холод и пугающее ощущение одиночества… Неожиданно она увидела перед собой не узкую тропинку с манящим просветом впереди, а сужающийся коридор. Над головой и под ногами переливался тусклыми бордово-терракотовыми тонами "ракушатник".

Коридор (или, точнее, тёмный виток), по которому испуганно озираясь, шла Ширли, круто заворачивал то в одну, то в другую сторону. Стены на глазах превращались в полупрозрачные. За ними словно бы колыхались силуэты Ренаны и близнецов, недоуменно оглядывающихся по сторонам. Неужели это фелио ожил, или на Центропульте запустили угишотрию, расщепляющую витки и меняющую оптические свойства ракушатника?

Ширли вытащила ницафон и попыталась наощупь включить его. Она ощутила себя в герметически-замкнутом пространстве, и ей начинает не хватать воздуха. Аппарат тупо мерцал в пугающей полутьме маленьким тёмным экранчиком, ни на что не реагируя. По спине липкими мурашками пополз страх. Осторожно ступая, Ширли пошла сквозь полумрак вперёд – туда, где в густеющем мраке за поворотом исчезала извилистая, узкая тропка, усеянная чем-то скользко-бугристым на ощупь. Всё равно другого выхода не было… И почему-то не включался ницафон.

Неожиданно над головой прозвучал знакомый и родной, немного в нос, басок: "О!

Шир!!! Шалом!.. Как ты здесь оказалась? А где остальные? Где Ренана, где близнецы?" Ей навстречу, словно бы из сгущающегося слева пятна мрака возник Ноам.

Вид у него был основательно потрёпанный: рубашка торчала из-под свитера, из-под блузы из плотной мешковины (девушка вспомнила, как они с Ренаной трудились над этими маск-костюмами из лоскутов, притащенных Ирми), выбившись из брюк, измятых и чем-то запачканных снизу, кроссовки заляпаны густой грязью. Ширли кинула взгляд на неровно свисающие цицит и представила себе, где пришлось пробираться Ноаму, обычно такому аккуратному парню. Она тут же смущённо посмотрела в лицо юноши, отражавшее смесь крайней усталости и радостного удивления. "Так ты и на Турнире был? Как давно мы не виделись!" – прошептала Ширли. Она судорожно вздохнула, радостно заулыбалась и тут же возбуждённо затараторила: "Ой, Ноам, как хорошо, что мы с тобой нашлись! А то все наши куда-то исчезли. И ницафон что-то не включается… Мы шли оттуда с Ренаной, Ирми велел смываться по-быстрому, пока у них фашлафоны не очухались. И вдруг – я одна, и никого вокруг… Жутко!.. Но где ты был, через какие дебри продирался? Я, знаешь, по дороге сбежала… хотела к вам вернуться… Тогда я не знала, что будет ещё один Турнир…" – девушка замолкла, виновато глянула на Ноама и отвела глаза; в горле застрял комок.

Ноам не мог скрыть радостной улыбки: "Да-а, не ожидал тебя тут встретить! Мы же вас отправили в Эранию, к родным! А я тоже тут случайно… – быстро и так же возбуждённо заговорил он. – Когда я увидел, что братья рванули через стену… Ах, да, ты же ничего не знаешь! Не знаешь про стену, про "кобуй-тетрис". Мы уже почти выиграли, стена начала рассыпаться на глазах! Вдруг вижу: братья сквозь стену рвутся, кричат, что там Гилад и Ронен! А до того был "Хипазон"… Потом прорехи и фантомы между ними… Я – за братишками… Потом уже понял, что мне специально фантомы подсунули. Ох, где я только не побывал! Потом расскажу! Уже хотел, да и мог, наверно, пробраться в Неве-Меирию…" – "Точно, Ирми что-то мне говорил…" – обронила Ширли. – "Он-то откуда знает?! – вспыхнул Ноам. – Наверно, просто так тебе сказал, чтобы ты и от них не сбежала… Или вспомнил, что мне скоро, после окончания этого семестра надо идти в армию… – и он снова улыбнулся. – Короче…По дороге услышал, что снова готовится Турнир. Каким-то шестым чувством я понял, что это очень важный Турнир, при всей нелепости ситуации. Зачем им ещё один Турнир, если они предыдущим добились, чего хотели!

Наверно, они хотели сохранить лицо, поддержать имидж свободного волеизъявления!

Я решил: Турнир – это всего один вечер, погоды не сделает, и вернуться в йешиву я успею. И я пробрался сюда, как – и не спрашивай!.. И не жалею! Я даже представить себе не мог, что у наших за аккордеон с ницафоном! Откуда мне было знать! И вот!.." – "Но всё-таки я не поняла, как ты оказался здесь?" – "А я никуда и не девался! Ницафон привёл… Долго объяснять и неинтересно…" – махнул он рукой и снова широко улыбнулся Ширли. Помолчав, спросил: "А Шмулик не играл ничего, когда вы шли оттуда? На флейте или на угаве… Импровизации какие-нибудь победные…" – "Не-а… И Рувик ничего не играл и не пел… Турнир их вымотал!" – "Да я понимаю! Жаль… Наверно, поэтому ты оказалась тут…" Ноам возбуждённо говорил ещё что-то, при этом незаметно поправляя одежду, Ширли деликатно смотрела в сторону. Потом заговорила: "Мальчики молодцы! Не удивлюсь, если через пару лет затмят своих учителей! Мама (она, ты знаешь, музыкант) говорила, что Шмулик уже достиг высокого уровня, его игра за душу хватает, а это далеко не всем дано! – смущённо потупилась девочка и тут же быстро спросила: – А мелодии… это чьё? Они все интересные, но некоторые мне незнакомы…" – "Ну, тут всего понемножку: ранние Гилад с Роненом, так сказать… Шмулик кое-что… на слова Рувика. И – не удивляйся! – одна композиция вашего Цвики! Обычно она исполняется на флейте и цимбалах, потом вступает угав. Ты не знала, что он балуется композицией? Ему нравится экспериментировать с нетрадиционными сочетаниями инструментов. Есть композиции совсем уж странные, есть поинтереснее, позаковыристей, но… не все подходили к нашему стилю!.. А эту его композицию Гилад с Роненом одобрили. Считай, твой кузен уже твёрдый кандидат в нашу йешиву, на музыкальное отделение. Жаль, что его тут не было…" – "Наш Цвика? – воскликнула девушка в восторге и тут же надула губки. – А почему я не знала об этом?" Ноам заглянул ей в глаза и смущённо улыбнулся.

Ширли никогда не видела у него такого лица и вскинула на него удивлённый и смущённый взгляд. Она не успела заметить, каким образом его огромные, как маслины, глаза оказались очень близко, прямо напротив её глаз. В рамке длинных густых ресниц, они сияли, как два ярких фонаря. Ей в глаза бросился розовато-белый, по диагонали пересекающий правую бровь, рубец и тут же длинный нос. Она зажмурилась…