В огне Восточного фронта. Воспоминания добровольца войск СС - Хендрик Фертен

При этом поляки очень быстро заполнили до отказа центральную тюрьму на Клечкауэрштрассе людьми, арестованными по ложным обвинениям. Многих из них ждала страшная смерть в застенках. Один из немецких железнодорожников был помещен туда по сфабрикованному обвинению в том, что он возглавлял гестапо Бреслау. Ему не помогло даже служебное удостоверение железнодорожника. В ответ на протесты несчастного, его очень сильно ударили в область гениталий и стали избивать полицейскими дубинками. Это продолжалось до тех пор, пока он не подписал признательные показания.

В ходе ночных проверок тюремные охранники не только будили заключенных, но и заставляли их, стоя по стойке смирно, говорить: «Наша камера забита немецкими свиньями!» Также именно ночами над людьми, содержавшимися в камерах, проводились наиболее жестокие пытки, в ходе которых по радио на полную громкость играла музыка, чтобы заглушить стоны и крики несчастных.

После того, как поляки взяли под свой контроль Силезию, они организовали концентрационные лагеря, где немцев морили голодом, забивали до смерти, а также истребляли другими методами. Один из подобных лагерей находился в Ламсдорфе. Издевательства над пленными, организованные Сталиным, теперь столь же исправно проводились в жизнь поляками. И только в одном этом лагере 6488 немцев были расстреляны, повешены или умерли в стальных бочках, в которые их заталкивали и катали до тех пор, пока пленники не погибали от этой пытки.

В Бреслау и во всей Силезии для немцев наступили трудные времена. В любой момент их могли выдворить из дома и отправить на принудительные работы. Все больше и больше солдат немецких войск, на том или ином основании выпущенных русскими на свободу, вновь арестовывалось поляками. Подобная ситуация не сулила мне ничего хорошего и вызывала постоянную тревогу.

Что характерно, над многими домами в Бреслау развевались флаги иностранных государств. Это обеспечивало безопасность их обитателям, поскольку к гражданам других государств с уважением относились и русские, и поляки. Я то и дело натыкался на французские, итальянские и другие национальные флаги. Это натолкнуло меня на мысль. Конечно, даже имея статус иностранного рабочего, я не мог обладать стопроцентными гарантиями безопасности, поскольку в этом случае меня могли классифицировать как перемещенное лицо и подвергнуть репатриации. Однако это было лучше, чем ничего. И я задался целью раздобыть фальшивые документы. А пока их у меня не было, я носил нарукавную повязку с цветами национального голландского флага.

Вскоре мне удалось раздобыть и бумаги с печатью, говорившие о том, что во время войны меня насильственно заставили работать в сети немецкого общественного транспорта на территории Бреслау. Их мне сделал один из бывших руководителей этой сети. Возможно, его помощь спасла мне жизнь. Несколько лет спустя я смог отблагодарить его за нее. Когда мой мнимый работодатель проходил в западной зоне Германии проверку на причастность к нацистским преступлениям, я выступал свидетелем и подтвердил, что во время войны он всегда по-человечески относился к своим иностранным подчиненным и никоим образом не унижал их достоинства.

В той сложной ситуации, которая была тогда, немцы и бывшие бойцы немецкой армии всегда помогали друг другу. Лизоблюдов и предателей в наших рядах было ничтожно мало. Поэтому мы могли доверять друг другу, а ужасы пережитого сближали нас теснее, чем братьев. Таким образом, мы вместе создали как бы островок немецкой земли в центре крайне враждебного к нам мира.

Замечу, что в тот период было практически невозможно сбежать из Бреслау. Поляки организовали вокруг него контрольно-пропускные пункты, на которых дежурили часовые. Уже весною 1945 года их пост появился на переправе через реку Нейссе в Герлице. А ведь многие пользовались прежде именно этой речной переправой, чтобы покинуть город.

Более того, поляки, в соответствии со своей программой этнических чисток, организовывали многочисленные «гетто» для немцев, полагая, что там их будет легче контролировать. Говоря откровенно, данные меры в действительности лишь облегчали грабеж собственности немцев и позволяли унижать их, как заблагорассудится новоявленным хозяевам положения.

Эту программу этнических чисток поляки начали осенью 1945-го. Карловиц, где я жил с первого дня после моего освобождения, попал под нее одним из первых. Местным жителям было предоставлено всего полтора часа на сборы. Они могли взять с собой личное имущество, общий вес которого не должен был превышать 20 килограммов, и покинуть свои жилища, оставив ключи в замках.

Я сбежал из Карловица к жившему в городе моему другу Маркварту. Он работал помощником доктора и был освобожден в одно время со мной. Мы были однолетками, и настолько близко сошлись друг с другом, что не могли наговориться. Мой друг жил вместе с работавшей с ним медсестрой в полуразрушенном доме. Его комната находилась под самой крышей. Ни поляки, ни русские не любили наведываться в этот дом, поскольку он мог рухнуть в любой момент. Но это не пугало нас, старых вояк. У нас хватало других забот, тем более что свой хлеб нам приходилось покупать на черном рынке за злотые. Немецкая марка к тому времени уже исчезла из обращения на территории Бреслау. Мой друг зарабатывал некоторые деньги на врачебной помощи русским и полякам.

Многие немцы предпочитали не выходить из своих жилищ. Однако им было необходимо продовольствие, которое они меняли на остававшиеся у них вещи. Я, благодаря своему статусу иностранца, мог выступать в роли посредника. В качестве вознаграждения за труды от подобных операций мне всегда оставалось несколько злотых, и на них я мог приобретать еду для себя самого. Однако ситуация на рынке была нестабильной. И поэтому мы порою ложились спать настолько голодными, что даже не могли из-за этого заснуть. А иногда мы, наоборот, жили, как французские короли, переедая польских сосисок и пирожных с кремом.

Из того времени мне особенно запомнился один случай, который может показаться странным, но в действительности очень точно характеризует взаимоотношения между западными союзниками и коммунистами. Маркварта попытались завербовать в шпионы. Однажды, вернувшись домой, он рассказал мне, что к нему приходило двое незнакомцев. Это были американцы, которые предложили ему значительную сумму за то, что он будет информировать их о политической ситуации в Бреслау после того, как городом стали управлять поляки. Ему предложили шпионить. Шпионить в интересах Америки, которая прежде была нашим врагом. Шпионить против коммунистов, которые также были нашими врагами. Т. е. американцы собирались следить за коммунистами, которые совсем недавно были их братьями по оружию. Американцы стремились быть вооруженными против всех, кто мог стоять на их пути. И мой друг ответил отрицательно на их предложение, несмотря на то, что с финансовой точки зрения оно было чрезвычайно заманчивым.