Бегство из Эдема - Патриция Гэфни

– Хочешь еще кофе?

– Нет. Ладно, намек понятен, я умолкаю.

– Вот и хорошо.

– И все-таки я считаю, что ты ведешь себя глупо. Если ты его любишь…

Сара встала, пересекла гостиную и демонстративно уселась в самом дальнем кресле. Скорчив гримаску, Лорина запустила пальцы в свои короткие каштановые волосы, ее огромные зеленые глаза виновато блеснули.

– Могу я сказать еще одну вещь?

– По правде говоря, мне…

– Только одну, а потом больше ни слова. Не отвергай такую возможность сгоряча, Сара. Подумай о ней – не сейчас, а когда-нибудь в будущем. Только не надо ждать целую вечность. Подумай о том, что ты так поступаешь только по привычке.

– Что это должно означать? Хотя нет, можешь не отвечать, я даже слушать не хочу. Все, Лорина, ты сказала «одну вещь», а теперь давай переменим тему. Как тебе нравится твоя новая квартира?

Бросив на подругу проницательный взгляд, Лорина заговорила о другом:

– Разумеется, я от нее в восторге. Ты бы поняла, в чем дело, если бы зашла на нее взглянуть.

– Я как раз собиралась. Я скоро приду, обещаю.

– А почему бы не завтра? Хотя нет, завтра же Рождество, мне придется навестить маму. Послезавтра? Приходи на ленч. Возьми с собой Майкла.

– Мы с удовольствием придем.

– Отлично!

Внезапно оживленное личико Лорины стало серьезным.

– Ты должна мне кое-что сказать, Сара. Только честно. Ты считаешь, что я плохая?

– Почему я должна так считать?

Но она прекрасно знала, что имеет в виду Лорина. Четыре недели назад, после возвращения из Парижа, ее подруга оставила родительский кров и поселилась в художественной мастерской, арендованной в западной части города. Утвердившись в своем независимом положении, Лорина принялась открыто пропагандировать свободную любовь и избирательное право для женщин, принимала в одиночку визитеров-мужчин, водила дружбу с гомосексуалистами богемного толка и рисовала шокирующе громадные полотна в неоимпрессионистском стиле с изображением обнаженной натуры. В последнее время она стала даже поговаривать об отказе от христианства и об обращении в буддистскую веру. Сара снисходительно улыбнулась и взглянула на Лорину с таким видом, словно та приходилась ей даже не дочкой, а внучкой.

– Нет, я не считаю, что ты плохая. Просто я думаю, что ты срываешь цветы удовольствия, пока можешь.

Лорина виновато усмехнулась.

– Но иногда я беспокоюсь за тебя, – продолжала Сара. – Я боюсь, что ты можешь пострадать.

– Подумаешь! Ну, допустим, я пострадаю, ну и что? – беспечно отмахнулась Лорина. – Жизнь слишком коротка, нельзя сидеть сложа руки и ждать, пока она преподнесет тебе подарок. Если хочешь быть счастливой, надо самой что-то делать.

Не желая снова втягиваться в прежний спор, Сара промолчала. Лорина вздохнула, опершись подбородком на сплетенные пальцы.

– Ты теперь сама себе хозяйка, можешь жить, как тебе заблагорассудится. Ты богата до неприличия и совершенно свободна. Ты хоть понимаешь, как крупно тебе повезло, Сара?

– Я предпочитаю вести самую что ни на есть тихую и уединенную жизнь.

– Это мне известно. Да, кстати, – вдруг спохватилась Лорина, – тебе удалось подписать контракт на дом?

Сара кивнула. Некие мистер и миссис Юстас Тэрнбулл, пара свежеиспеченных толстосумов, предложили за особняк в Нью-Йорке неслыханную, по ее мнению, сумму. Теперь Сара могла заплатить все, что Бен задолжал за строительство «Эдема», и у нее еще осталось с лихвой на скромный дом для них с Майклом, который она присмотрела на южной стороне Центрального парка.

«Вложения Бена в недвижимость, – подумала она, – помогут оплатить остальные его долги, возникшие главным образом из-за крушения его мясной империи». Так что в одном отношении Бен оказался прав: она больше не была миллионершей, но осталась вполне состоятельной женщиной.

– Вот и отлично: теперь ты можешь вплотную заняться поисками нового жилья. От мисс Эминеску в последнее время не было никаких вестей?

– Нет, больше ничего, с тех пор как я получила ее письмо. Вряд ли она снова объявится.

Лорина в недоумении покачала головой.

– Как знать! Видит бог, нахальства ей не занимать!

Сара считала, что «нахальство» – это еще слишком мягко сказано. Через две недели после смерти Бена Таша прислала ей письмо, написанное слабой, дрожащей рукой. В качестве обратного адреса была указана больница Милосердия. Она сообщала, что обе ноги у нее сломаны, есть внутренние повреждения, которые раньше времени сведут ее в могилу; она только-только начала приходить в себя после тяжелой раны на голове, а ее лицо обезображено навсегда. Она прекрасно понимает, что Сара никогда не простит ей того, что после долгой и изнурительной борьбы с собой она все-таки поддалась слабости и уступила настойчивым домогательствам мистера Кокрейна. Но если в сердце у Сары осталась хоть капля сострадания, именно сейчас настал момент его проявить: у Наташи совсем не осталось денег, и хотя она так слаба, что едва может поднять голову с подушки, доктора заявили ей, что она должна уплатить им четыреста долларов или немедленно покинуть больницу.

Все это звучало не слишком правдоподобно, но, несмотря на свое глубочайшее отвращение к Наташе, Сара не могла остаться равнодушной к ее беде. Поэтому она позвонила в больницу. Мисс Эминеску? Да, была у них такая пациентка. В чем заключались ее увечья? Вывихнутая лодыжка, синяки и ушибы, порез на лбу, от которого может остаться след. Неделю назад она выписалась.

– Как ты думаешь, что она теперь будет делать? – спросила Лорина.

– Кто знает? Не сомневаюсь, она как-нибудь выкарабкается. Я о ней больше не вспоминаю.

На самом деле Сара была не так равнодушна, как хотела бы показать. Но она никому – даже Лорине! – не могла рассказать о том, как Таша шантажировала ее; омерзительные подробности случившегося до сих пор вызывали у нее брезгливую дрожь, и она полагала, что ей придется унести этот постыдный секрет с собой в могилу.

Лорина подняла руки и потянулась.

– Ну, мне, пожалуй, пора. Сегодня я приглашена на рождественскую вечеринку к Максимилиану Эймису, надо выглядеть соответственно.

Вдруг ее лицо озарилось.

– Послушай, Сара, пойдем со мной! Там будут интересные люди. Ты бы немного развеялась.

Сара улыбнулась и покачала головой, окинув кратким выразительным взглядом свой вдовий наряд из черного шелкового крепа.

– Ой, я чуть не забыла. Это выглядело бы не вполне прилично, да?

– Не вполне.

– Так что же ты собираешься делать?

– Мы с Майклом нарядим елку, обменяемся подарками. Он опять требует, чтобы я прочитала ему на ночь «Рождественскую песнь». Раньше он всегда засыпал сразу после первого привидения, – с любовной улыбкой пояснила Сара, – но на этот раз клянется, что выслушает все до конца.