Проза отчаяния и надежды (сборник) - Джордж Оруэлл

на строительство мельницы, то просто околеют от голода. Животные тоже разделились на две фракции. Первая выступила под лозунгом «Голосуйте за Снежка и трехдневную рабочую неделю», а другая призывала: «Голосуйте за Наполеона и полные кормушки». Только Бенджамин не примкнул ни к кому. Он не верил ни в то, что корма станет больше, ни в то, что ветряная мельница сэкономит живой труд. «Будет мельница или не будет, — говорил он, — а жизнь останется такой, какой была всегда — то есть тяжелой».

Спорным, кроме строительства мельницы, оставался и вопрос обороны фермы. Все прекрасно понимали, что, хотя люди потерпели поражение в Битве при Коровнике, они, по всей видимости, предпримут новые, более решительные попытки захватить Скотный Двор и реставрировать власть мистера Джонса. Тем более что для этого у людей появились веские причины, поскольку округу облетела весть о победе животных и полном поражении людей и вызвала в соседних хозяйствах новую волну своенравия и сопротивления человеку. И, как всегда, Снежок и Наполеон не могли сойтись во взглядах и по этому вопросу. Наполеон считал, что животным надо обзаводиться огнестрельным оружием и учиться пользоваться им. Снежок утверждал, что главное — чаще посылать во все концы как можно больше голубей и разжигать мятежные настроения среди животных других ферм. Один уверял, что если животные не смогут защитить себя, то их вновь поработят люди, другой пытался доказать, что, если Восстание вспыхнет повсеместно, животным вообще незачем будет защищаться. Обитатели фермы слушали сперва Наполеона, потом Снежка и никак не могли решить, кто же из них прав. В общем-то, они всегда соглашались с тем, кто говорил в данный момент.

Наступил наконец день, когда чертежи мельницы были завершены. Вопрос о том, строить ли ветряную мельницу или нет, предполагалось поставить на голосование на митинге в ближайшее воскресенье. Когда все собрались в большом амбаре, поднялся Снежок и, несмотря на периодическое блеянье овец, изложил свои доводы в пользу строительства мельницы. В ответ выступил Наполеон. Он сказал лишь, что строительство это — чушь, что он советует всем голосовать против мельницы, и после этого тут же уселся на свое место. Он говорил не более тридцати секунд и, казалось, совершенно не интересовался, какое впечатление произвела его речь. Снежок вновь вскочил и, перекрывая голосом овец, опять принявшихся блеять, стал страстно защищать идею строительства. До этой минуты мнения разделились примерно поровну как за, так и против мельницы, но красноречие Снежка увлекло и его противников. Яркими красками рисовал он картины будущего Скотного Двора, где навсегда исчезнет отупляющий труд. Теперь его мечты простирались гораздо дальше свеклорезок и соломорезок. С помощью электричества, говорил он, можно приводить в движение молотилки, плуги, бороны, машины для стрижки газонов, жатки и сноповязалки, а кроме того, обеспечить каждое стойло электрическим освещением, горячей и холодной водой и даже обогревателем. Когда он кончил, ни у кого не оставалось сомнений, каковы будут итоги голосования. Но как раз в этот момент поднялся Наполеон и, скользнув взглядом по Снежку, пронзительно завизжал. Никто не слышал, чтобы он визжал так когда-нибудь раньше.

В ту же секунду во дворе раздался страшный лай, и в амбар ворвались девять огромных собак в ошейниках, обитых латунью. Они бросились прямо к Снежку, который успел спрыгнуть со своего места и увернулся от их цепких лап. Спустя мгновение он, преследуемый собаками, вылетел из амбара. Изумленные и напуганные животные, не проронив ни слова, молча вышли во двор и наблюдали, как собаки преследуют Снежка. Тот несся по длинному выгону в сторону дороги. Он бежал так, как только могут бегать свиньи, но собаки настигали его. Вдруг он поскользнулся, и на мгновение показалось, что псы схватили его. Но нет, он вскочил на ноги и припустил еще быстрее, однако собаки почти поравнялись с ним. Одна из них чуть не вцепилась в его хвостик, но Снежок успел увильнуть. Он еще наддал, когда расстояние между ним и собаками составляло каких-то несколько дюймов, нырнул в дыру в заборе, и больше никто никогда не видел его.

Перепуганные, притихшие животные возвратились в амбар. Туда же через несколько секунд вприпрыжку прибежали и собаки. Поначалу никто не знал, откуда они взялись, но вскоре все объяснилось: это были те самые щенята, которых Наполеон отобрал в свое время у матерей и тайно воспитывал сам. Они еще были молоды, но уже сейчас выглядели внушительно и походили на страшных волков. Плотной стеной окружили они Наполеона, и все заметили, что хвостами они виляют перед ним так же, как в прежние времена собаки виляли хвостами перед мистером Джонсом.

Наполеон в сопровождении псов взошел на возвышение, с которого когда-то Старый Майор произнес свою речь. Он объявил, что с сегодняшнего дня все воскресные митинги отменяются. В них отпала необходимость, сказал он, это просто потеря времени. В дальнейшем все вопросы управления Скотным Двором будет решать под его председательством специальный комитет свиней. Комитет будет работать при закрытых дверях, а его решения будут доводиться до остальных животных. Все по-прежнему будут собираться по утрам в воскресенья, чтобы отсалютовать флагу, спеть «Скотов Англии» и получить наряды на следующую неделю. Но никаких дебатов больше не будет.

Несмотря на шоковое состояние, в котором все пребывали после изгнания Снежка, животные ужаснулись. Кое-кто хотел протестовать, но не смог вовремя найти нужные слова. Даже Боксер был несколько обеспокоен. Прижав уши, он несколько раз тряхнул гривой и попытался собраться с мыслями, но так и не придумал, что сказать. Однако кое-кто среди свиней выразил свои мысли более или менее членораздельно. Четыре молодых поросенка из первого ряда громко завизжали в знак протеста, а затем, вскочив на ноги, разом заговорили. Но собаки, сидевшие возле Наполеона, неожиданно громко и угрожающе зарычали. Поросята стихли и уселись на свои места. Зато овцы тут же оглушительно грянули: «Четыре ноги — хорошо, две ноги — плохо!» — и блеяли не меньше четверти часа, после чего ни о каких дальнейших дискуссиях не могло быть и речи.

Позднее Крикуну было приказано обойти усадьбу и объяснить всем животным новый порядок.

— Товарищи! — взывал он.— Я не сомневаюсь, что каждый из вас сознает, на какие жертвы пошел Товарищ Наполеон, взвалив этот новый груз на свои плечи. Вы думаете, товарищи, что руководить так уж приятно? О нет, это колоссальная и тяжелая ответственность. Товарищ Наполеон более чем кто-либо верит, что все животные — равны. Он был бы счастлив доверить вам самим решать, как управлять усадьбой. Но вы ведь можете ошибаться