Трагедия русского Гамлета - Август Коцебу

«По-гатчински» значит именно «по-фридриховски».

Но оба, и Павел, и Александр, забывали, что Россия все же не Пруссия. Подражательность, пруссофильство, западничество — вот что губило благие намерения Павла Петровича и, несмотря на его просвещенный ум и стремление к справедливости, сделало его синонимом деспота.

Читая характеристику Фридриха Великого, хотя бы у Маколея в его исторических «Essais», мы скоро начинаем в чертах подлинника различать черты списка, Павла I; мы видим, что достаточно немного усилить эти черты, чтобы найти объяснение поступкам несчастного русского самодержца. С начала царствования Фридрих отдался с горячностью, неизвестной среди королей, государственным делам. Людовик XIV, правда, сам был своим собственным первым министром. Он сам осуществлял верховный надзор над всеми частями управления. Но этого было недостаточно Фридриху. Он не довольствовался быть первым министром. Он хотел быть сам единственным своим министром. Около него не было места не только Ришелье или Мазарини, но даже Кольберу, Лувуа или Торси. Он слишком любил сам на себя работать. Он испытывал ненасытимую, нетерпеливейшую потребность приказывать, направлять, заставлять чувствовать свою власть; он чувствовал к себе подобным слишком глубокое недоверие и пренебрежение, чтобы спрашивать их совета, доверять важные секреты или снабдить кого-либо значительными полномочиями. Под его управлением высшие исполнители были чистейшими приказчиками, и к ним король не имел большого доверия, чем каким пользуются верные приказчики со стороны хозяев предприятия. Он был свой собственный казначей, свой собственный генерал, свой собственный интендант общественных работ, свой собственный министр торговли и юстиции, внутренних и иностранных дел, собственный свой шталмейстер, камергер и гофмейстер. В этой удивительной монархии король лично решал множество вопросов, которыми в других странах не занимались и министры. Если путешественник желал получить удобное место на параде, стоило ему только написать Фридриху; он на другой же день получал, через посланца короля, ответ Фридриха, подписанный его собственной рукой. То была какая-то болезненная и экстравагантная деятельность. Система Фридриха истекала из его личных особенностей. Он не мог выносить в государстве никакой иной воли, кроме своей. Помощниками он хотел иметь лишь настоящих приказчиков, достаточно образованных, чтобы переводить с французского (Фридрих очень плохо знал немецкий язык), переписывать, разбирать его черновики и придавать официальную форму его кратким «oui» и «non». Его рвение в работе превосходило все, чего можно ожидать от человеческого тела и духа.

В Потсдаме, его обыкновенной резиденции, Фридрих летом поднимался в три часа, а зимой в четыре утра. Паж приносил тотчас же огромную корзину, наполненную корреспонденцией. Тут были депеши послов, рапорты офицеров, планы сооружений, проекты осушения болот, жалобы лиц, считавших себя обиженными, всевозможные просьбы и т. д. Фридрих все это читал, распределяя по различным пакетам. Потом он клал резолюции, обыкновенно значком, часто двумя-тремя словами, иногда в виде едкой эпиграммы. В восемь часов эта часть королевской работы была окончена. Генерал-адъютант тогда являлся за дневными инструкциями для всего военного управления королевства.

Затем король отправлялся на вахт-парад или ревю гвардии. Но он присутствовал не так, как обыкновенно монархи на парадах, но с мелочной внимательностью и строгостью старого сержанта. А между тем четыре секретаря трудились, составляя по утренним резолюциям короля ответы на письма. Потом Фридрих их подписывал, и они отсылались по назначению в тот же вечер. Главная цель короля была иметь многочисленную, могущественную и хорошо дисциплинированную армию. И отношение, которое существовало в Пруссии между числом солдат и обывателей, было баснословно. Среди зрелого возраста из семи один был под ружьем, с помощью парадов, разводов, учений, розог и палок громадная армия изучала все эволюции с поразительной быстротой и отчетливостью, изумлявшими знатоков дела.

Прусская армия тогда не была проникнута теми благородными чувствами, которые необходимы для превосходных армий. В ее рядах не замечалось ни религиозного и патриотического энтузиазма войск Кромвеля, ни патриотического огня, жажды славы, преданности великому полководцу, которые воспламеняли старую гвардию Наполеона.

Но в отношении всей механической части военного искусства прусские войска превосходили английские и французские войска той эпохи.

Фридрих был первым из числа западных монархов, который отменил судебные пытки. Без его санкции не приводился в исполнение ни один смертный приговор. И он редко давал свою санкцию. Но относительно войска он держался иной системы. Военные преступления в его армии наказывались с такой жестокостью кнутом, что солдаты предпочитали быть прямо расстрелянными. Смерть казалась меньшим наказанием. Главнейший недостаток администрации Фридриха можно резюмировать так: страсть вмешиваться во все. Неутомимая деятельность ума Фридриха, его властный характер, военный привычки, все приводило его к этой ошибке.

Он так же дрессировал свой народ, как и своих гренадер. В судебной практике он не считался ни с судьями, которым нередко давал пинка ногой, ни с законом. Он между тем не хотел быть несправедливым, нет. Он просто полагал, что всегда прав и защищает слабых от сильных. Та же страсть все направлять и всем командовать проникала всякую ветвь политики короля. В конце концов правление его было истинно невыносимо.

Павел следовал системе Фридриха. Он так же вставал на заре, и в Михайловский, объявленный загородным, замок почтовая повозка привозила утром и отвозила вечером с резолюциями императора бесчисленные бумаги.

Так же ежедневно с усердием старого фельдфебеля муштровал он гвардейцев на вахт-параде. Так же вмешивался во все, регламентировал все, неутомимый, вечно деятельный. И так же был невыносим для подданных. Но система, которой он следовал, проводилась и в два позднейшие царствования. Только, приняв прусскую систему, Павел не проявлял прусской последовательности. Воплощенное противоречие, переменчивый, впечатлительный, он по системе во все входил сам, но вносил тем во все хаос своей необычайной натуры. Этим и воспользовались, чтобы сделать его правление не только невыносимым, но и разрушительным, бессмысленным, гибельным для подданных.

Насколько нам известно, до сих пор не сопоставляли личность, систему и трагическую кончину Павла I с не менее в своем роде печальной участью другого подражателя Фридриха Великого, с Иосифом II. Между тем общих черт много. С 1766 года Мария-Терезия взяла себе в помощники 25-летнего сына, вообще весьма почтительного. Однако из этого соправления ровно ничего не вышло. Как только заходила речь о правительственных делах, отношения между матерью и сыном сразу портились. Хотя Мария-Терезия и жаловалась на старость, на самом деле она твердой рукой держала бразды правления. Советуясь с кронпринцем, она поступала по-своему и в то же время заставляла Иосифа подписываться под указами, которые тот считал бесполезными или вредными. Иосиф томился жаждой деятельности, порывался все по-своему повернуть, но годы проходили за годами, а матушка царствовала и царствовала. Так 15 лет изнывал Иосиф. Но именно долгим ожиданием объясняется, почему, получив власть, он мог начать реформу сразу, почему она была всесторонней и велась по строгому плану. Все было заранее обдумано и свалилось, как сеть, на Австро-Венгрию, едва Иосиф воцарился. Аналогия между положением Павла при Екатерине и Иосифа при Марии-Терезии и самой выработки реформы и введения ее напрашивается сама собой. Фридрих Великий так отозвался о Иосифе: «Человек, снедаемый честолюбием, таящий в себе великие замыслы и нетерпеливо желающие свергнуть иго, которое на него наложила мать». Не таков ли был и Павел Петрович цесаревичем — «горе-богатырь Косометович»? Конечно, принимая во внимание явное недружелюбие к нему Екатерины. Мария-Терезия любила сына, однако мучила его бесконечным царствованием. Как мы сказали, Иосиф, как и Павел, следовал гражданской и военной системе Фридриха Великого, что и не удивительно: во всей Европе регламенты последнего, военный устав и организация были приняты за образец. Гражданская система Иосифа, сообразно выбранному образцу проявляла тенденцию всем управлять и все регламентировать, наказывать, стеснять и поощрять.