Зов Крови - Юрий Стерх

Баба Фрося косо посмотрела на меня, не отрываясь от своего занятия.

— Паря, ты бы это, переоделся, что ли! Ходишь тут, как этот… из кино, Бэтмен, людей смущаешь.

Я чертыхнулся. И правда… Был же дома и что не переоделся? Вот же! Так и хожу туда-сюда с рюкзаком и Чернышем за плечами. Да еще и мантия за спиной, ну, прям точно Бэтмен какой-то!

— Успеется, баба Фрося. Мы тут…

Я не успел договорить, как из воздуха прямо напротив старушки материализовался Декар.

— Ох мать!.. — только и произнесла она, задрав голову кверху.

— Приветствую! — по-русски поздоровался Декар, слегка ей поклонившись.

Про себя же я отметил, что поклон Декара бабе Фросе был чуточку ниже, чем отцу с дедом.

— Это Декар, он мой наставник, он не совсем человек, как бы это правильно выразиться, то есть, раньше был человеком, а сейчас киборг, робот, не знаю, как правильно объяснить, но он…

Баба Фрося кивнула, сделав жест рукой, останавливая мое сбивчивое объяснение.

— А где этот… Трехглазый? — заинтересованно спросила старушка у Декара.

От этих слов у нас всех троих отвисли челюсти в полном смысле этого слова.

Какой такой трехглазый? Кто это? В памяти тут же всплыла картина недельной давности. Декар стоит передо мною… На ладони его вытянутой руки голограммное изображение какой-то несуразной долговязой фигуры с гребнем на голове. Фигура делает поворот на ладони, и я вижу лицо… Точно, три глаза! Мор?

— О ком это она, о Море? — я обратился к стражу.

Он, не обращая на меня внимания, молча протянул к ней руку и положил свою огромную ладонь на лоб бабы Фроси. Та как-то сразу обмякла, глаза закрылись, из непослушных пальцев выпал нож и недочищенная картофелина, руки безвольно сползли со стола и повисли вдоль туловища.

Жестом я показал отцу и деду, чтобы они не вмешивались и не мешали стражу, тихо сказал им при этом:

— Со мной проделывали подобное несколько раз там в Ковчеге. Всё будет нормально. Не переживайте!

Декар держал руку на голове бабы Фроси долго, минуты три. Аура старушки при этом полыхала всеми цветами радуги, как факел в полной темноте.

Как только страж убрал руку, баба Фрося очнулась и посмотрела на нас ясным, чистым взглядом. Затем она перевела взгляд на Декара, который стоял всё также с протянутой рукой, только теперь ладонью вверх.

Взглянув на ладонь, старушка кивнула каким-то своим мыслям и, кряхтя, поднялась с лавочки. Касаясь кончиками трясущихся пальцев стены дома, она медленно побрела ко входу в свою избушку.

Мы молча наблюдали за этой сценой, разинув рты от удивления.

«Декар, — спросил я по мыслесвязи, — что это всё значит?»

Страж мне не ответил, даже, как говорится, не повел бровью в мою сторону. Складывалось полное ощущение того, что он просто сейчас завис, сломался. Стоял как статуя с протянутой рукой, уперев свой немигающий взгляд прямо перед собой. На моей памяти с ним такое было впервые.

Минут через пять показалась медленно идущая в нашу сторону баба Фрося. Шла она к нам явно нехотя. От моего взгляда не ускользнули ее недовольно поджатые тонкие губы и глаза, полные скорби. В кулаке она сжимала какой-то предмет, а между ее пальцами свисал блестящий шнурок. Могу побиться об заклад на что угодно, что материал, из которого был сделан шнурок, я встречал совсем недавно и не так далеко… В Ковчеге! Из похожего металла было сделано кресло для установки мне бриала. Не веря своим глазам, я уставился на бабу Фросю.

Она подошла к Декару, вздохнула и с явным сожалением положила ему на ладонь маленький цилиндрик размерами примерно с мизинец взрослого человека. В верхней части цилиндра, через небольшое кольцо, был пропущен металлический шнурок.

Страж зажал цилиндрик между большим и указательными пальцами, пристально глянул на него и затем ловким движением спрятал его у себя на поясе.

Пока он проделывал эти манипуляции, дала о себе знать Кира:

— Портативный портал принудительной передачи данных — модель «Саар». Остаток энергии ноль процентов.

Баба Фрося посмотрела на нас и, виновато пожав плечами, развела руки в стороны, показав нам свои мозолистые ладони. Губы ее при этом дрожали, а глаза были на мокром месте.

— Как же я теперь без него, а? Милок, ну как, а?

— Была произведена попытка принудительной передачи данных при первом контакте, — проговорил страж на русском языке, одновременно проведя руками над головой бабы Фроси. — Безрезультатно. Вся информация осталась в накопителе. Но тебе он помог пробудить твой дар! Так что с потерей Саара всё как было, так и останется, тебе не о чем переживать!

Он убрал руки от ее головы и кивнул:

— У тебя свой дар с рождения, просто Саар невольно пробудил его.

После этих слов стража все удивленно посмотрели на бабу Фросю.

— Ефросинья, ничего нам рассказать не хочешь? — как-то особенно мягко спросил у нее дед.

Старушка тяжело уселась на лавочку и положила руки на стол. Вздохнув, она достала из кармана колоду, расстелила на столешнице платочек и, шмыгнув носом, начала молча перебирать карты, раскладывая их по три.

В какой-то момент взгляд ее замер на одной точке, она решительно отложила карты в сторону и начала свой рассказ:

— Раньше до войны жила я в Крымске — это совсем маленький городок недалече отсюда. Если через горы, то два дня пёхом. В начале лета сорок третьего сильно немец лютовал в тех краях. Даже не так немцы, как румыны — будь они прокляты!

Баба Фрося поджала губы, и глаза ее повлажнели.

— Вот где сволочи, каких поискать! Как мародерствовать, так они впереди всех, скоты… Всё выносили из дома, даже зубной порошок! Вот у кого нюх, ничего от них не скроешь! А чуть что не так, в лучшем случае прикладом в зубы, а то и ножом по горлу или в пузо, с этих мразей спроса никакого! Творили гады, что хотели! А вот, ежели надо было в атаку идти, то они мыла нажрутся и по кустам, мол, дизентерия у них! Немцы и сами их сильно недолюбливали. Шпыняли… как тех шестерок.

Старушка смяла в руке платок, потом положила его на стол, разглаживая края.

— Так вот к чему я это. Житья от этих извергов совсем не стало! Отец мой в то время партизанил в тех местах, в отряде «Ястребок», так, по-моему, он назывался, если мне память не изменяет. Вот он и решил — при первой же возможности от греха подальше меня через эти самые горы из