Охота на удачу - Олег Кожин

Сидящий поодаль Жердяй, проводящий ревизию добычи, искоса поглядел на Герку и многозначительно хмыкнул. В духе: мне есть что сказать по этому поводу, но я слишком занят. И это была чистая правда. Дно рюкзака, почти целую четверть общего объема, заняли пятирублевые монеты. Все остальное место, до самого верха, заполнили пухлые пачки купюр разных валют и достоинства. Когда Герка, до конца не осознающий масштабов собственной щедрости, предложил разделить выигрыш пополам, Жердяя едва не хватил удар. А когда ко всему прочему Воронцов заявил, что не претендует на пятачки, Жердяй и вовсе обрадовался, как ребенок. Первое время, пока Герка возился, расставляя жестяные банки, учился заряжать и разряжать пистолет, «очкарик» не вмешивался. Да и сложно было оторвать его, по локти погрузившего руки в рюкзак, от ловли заряженных удачей монет. Зато теперь, разделив железо на две крайне неровные кучки и принявшись за купюры, он косился на горе-стрелка и не упускал случая отпустить ехидное замечание. Вот и сейчас:

— Неправильно ты, дядь Федор, бутерброд ешь…

— Неправильно, неправильно… — буркнул Воронцов. — Ты-то что об этом знаешь? Встал бы да показал, как правильно!

К его удивлению, доходяга действительно безо всякого пиетета свалил деньги прямо на землю и подошел к Герке. Осторожно принял тяжелый пистолет.

— Жердяй, между прочим, Афган снайпером прошел, — укоризненно посмотрев на мальчишку поверх очков, сообщил он. — И стреляет Жердяй, между прочим…

Не договорив, он вытянул непомерно длинную руку в сторону батареи банок и трижды нажал на курок. Навскидку. Практически не глядя.

В середине шеренги банок образовалась серьезная брешь. Три цели смело, разорвав на части.

— …а вот так, примерно и стреляет, — закончил он.

— Дела-а-а! — восхищенно протянул Воронцов. — Где это ты так наловчился?

— А про Афганистан не поверил, значит?

Герка мотнул головой и улыбнулся.

— Ни на секунду!

— Ну да, ну да… Вру я примерно так же, как стреляю, — хреново, — честно признался Жора. — С моей обычной удачей я в настоящем бою и минуты не протяну. Да я вообще огнестрельное оружие второй раз в жизни в руках держу!

— А как же…

— Нам, людям не умеющим, на профессиональный выстрел рассчитывать только благодаря удаче можно, — Жердяй сплюнул на ладонь тусклый пятак, который все это время держал за щекой. — Ты телом стреляешь, а надобно — удачей. Вот так…

Сняв очки, Жердяй для пущего эффекта крепко зажмурился, вновь поднял «ТТ» и сшиб банку вслепую.

— Или вот так…

Развернувшись к мишеням спиной, он, задрав локоть, перекинул руку через плечо. Очередное жестяное тельце, пробитое смертельным ранением, закрутившись в невероятном кульбите, исчезло в густой траве. Решив закончить на этом выступление, Жердяй протянул Герману дымящийся ствол.

— Не пытайся за полчаса постигнуть то, на что некоторые годы тратят. Положись на удачу. Она не подведет, вывезет. До сих пор же вывозила, правда?

Легонько хлопнув юношу ладонью по плечу, долговязый вернулся к своему увлекательному занятию — раскладыванию пачек на стопки «тебе» и «мне».

Герка повертел оружие в руке. Ствол не стал удобнее или легче. Зато появилась уверенность. От простоты решения, предложенного Жердяем, хотелось стукнуть себя по лбу. Но вместо этого Воронцов вскинул пистолет. Постоял, ловя в прорезь прицела мятые жестянки. Пожал плечами и утопил спусковой крючок. Однако перед этим сделал то же, что и Жердяй, — зажмурился. Предсмертный глухой треск разорванной жести возвестил об успешном попадании, заставив Герку довольно хмыкнуть. Все оказалось проще некуда. Для закрепления урока он вслепую сбил две из оставшихся трех мишеней. Последнюю, рисуясь, Воронцов сшиб, повернувшись к цели спиной.

Вернувшись к Жердяю, юноша принялся с легкой улыбкой наблюдать, как тощий монстр любовно раскладывает пачки. Было в этом что-то умилительное и успокаивающее одновременно. Когда деньги оказались разделены на две более-менее ровные кучи, Герка присел на корточки. Выудил передавленную банковской лентой упаковку тысячных купюр, которую тут же отправил в карман. После чего, хлопнув ладонью по своей доле, сказал:

— Выберешь банк поприличнее, положишь под проценты. Если все пройдет как задумано, то через недельку-другую я сам тебя отыщу, скажу, куда перевести, — он помолчал задумчиво. — Если все-таки нет, тогда…

Думать о том, что будет, «если все-таки нет», хотелось меньше всего. А не думать не получалось. Гера силился сформулировать для Жердяя алгоритм действий и не мог. Сейчас, осознав наконец, на что он замахнулся, юноша внезапно почувствовал противный, сосущий под ложечкой страх, небольшой, но обещающий расти пропорционально приближению к развязке. Не получалось, ну никак не получалось у Герки примириться с тем, что солнце все так же будет вставать на востоке, а лето придет вслед за весной, если он… если его…

— О семье заботитесь? Похвально, Герман Владимирович, похвально, — одобрил понятливый Жердяй, от уважения даже перешедший на «вы». Он суетливо стянул с носа очки, протер их и сказал, неожиданно тихо и серьезно: — Вы не волнуйтесь, Герман, Жердяй все устроит в лучшем виде. Если через месяц не объявитесь, я найду способ передать деньги вашей семье. Все до копейки. Жердяй не самый хороший друг, но слово свое держит. Поверьте.

От такой слегка приправленной пафосом искренности Герка вдруг понял, что чувствуют гладиаторы-смертники, отправляющиеся умирать во имя Цезаря. Накатившая внезапно острая жалость к себе едва не заставила его расплакаться. Надо было уходить, пока из глаз не полились непрошеные слезы. К тому же поджимало отмерянное Остеном время.

— Вот и договорились, — поспешно встав, он протянул Жоре руку. — Удачи тебе, Жердяй!

— И тебе Удачи, Герман Воронцов, — долговязый так и остался сидеть на земле. Между разведенных ножницами длиннющих ног высились две горы разноцветных купюр, похожих на яркие фантики от жвачек. — Пусть у тебя ее будет больше, чем у того, кого ты задумал убить.

Однако, сделав пару шагов, Воронцов остановился. Громко щелкнул пальцами, точно вспомнил что-то важное, и, быстро вернувшись к опустошенному рюкзаку, раскрыл один из боковых карманов. После недолгих поисков подбросил на ладони… заветный удачливый пятак с хвостами суровой нитки, повисшими, словно усы мексиканца на жаре.

— Это… это… Ах ты ж! Он что, просто так вот там лежал? — Глаза Жердяя чуть не вывалились из орбит. От переизбытка чувств он вновь утратил контроль над собой, и истинный облик пробился сквозь наносной. — И давно?