Золотые дни - Джуд Деверо

— Оно износится под одним твоим взглядом, — зевнул Ангус.

— Это ты износишься.

— Я тебе покажу, кто из нас износится! — прорычал он, но снова сладко зевнул и опустился на спину.

Эдилин пристроила голову у него на плече. Каюту заливал лунный свет, и плеск воды убаюкивал.

— Почему ты не захотел остаться в Бостоне и пожениться там? — спросила Эдилин.

— И делить тебя со всеми? — сказал он.

— Ты хочешь сказать, что я была... Что я?..

Он поцеловал ее нагое плечо.

— Была мне неверна? Нет, детка, я не хочу этого сказать. Я говорил кое с кем в Бостоне и знаю, что у тебя никого не было.

— Что это значит? С кем это ты говорил? Ты спрашивал обо мне?

— Весь Бостон говорит о красавице по имени мисс Эдилин, которая управляет большой компанией. Ты сделала то, что никто и вообразить не мог. Судя по тому размаху, с которым ты ведешь дело, я сделал вывод, что тебе захочется обвенчаться в самой большой церкви города и ты захочешь, чтобы Харриет и Пруденс венчались с тобой. Тогда мне пришлось бы делить день своей свадьбы с Шеймасом:

— Ты сделал все это только для того, чтобы не видеть Шеймаса в день своей свадьбы?

— Нет, — устало сказал Ангус. — Я сделал всё это, чтобы ни с кем тебя не делить. Мы и так слишком долго были в разлуке. С меня хватит.

Какое-то время Эдилин вполне хватало того, что она лежит у него на плече. Она чувствовала, как он проваливается в сон. Она так и не услышала подробного рассказа о том, чем он был занят последние шесть недель, но все еще впереди. А сейчас им предстояло неразлучно провести по меньшей мере три недели, а если погода будет плохой, то и все четыре. А потом они прибудут в Глазго и вернутся в старый замок, где она впервые встретила Ангуса...

Эдилин посмотрела на Ангуса, который уже глубоко спал, и провела рукой по его обнаженной груди. Он принадлежит ей и только ей. Отныне и на веки веков.

И это хорошо, что они поженились, потому что ей еще надо рассказать ему, что в письме от Абигайль Прентис написано, что Тэм решил остаться в Уильямсбурге и не хочет возвращаться в Шотландию. Когда Ангус будет передавать свой титул, восприемником будет Малькольм, а не юный Тэм.

— Хватит думать! Спи, — проворчал Ангус.

— Я не могу не думать, — вздохнула Эдилин. — Столько всего произошло, столько всего... — Она почувствовала, что тело Ангуса вздрогнуло, словно от смеха. — Что такое?

— Джеймс!.. — хохотнул он. — Мэтт сказал, что его тело можно продать медицинскому колледжу.

— Как ужасно! — воскликнула Эдилин, вернувшись к событиям той ночи.

Ангусу не слишком понравилось, когда Эдилин, Харриет и Пруденс ворвались следом за ним в дом Мэтью Олдриджа.

Ангус взглянул на Эдилин и произнес, почти не разжимая губ:

— Даже не думай его на ком-то женить.

— Понятия не имею, о чем ты, — надменно сказала она и поздоровалась с Мэттом.

Пару минут спустя в дом вошли Малькольм и Тэм, и мужчины принялись вполголоса обсуждать, что делать с телом Джеймса Харкорта. Они говорили так тихо, что женщинам приходилось напрягать слух, чтобы их расслышать. Эдилин была единственной, кто заметил, что в комнату незаметно проскользнул Шеймас. Он неслышно подошел к окну, откуда можно было наблюдать за каретой. Мэтт был всего лишь бедным студентом, и его дом находился не в самом благополучном районе.

Эдилин не хотелось присоединяться к разговору о трупе, и потому она подошла к Шеймасу.

Несколько минут они помолчали, а затем Шеймас прошептал:

— Это я подрезал подпругу.

— Я знаю, — не глядя на него, сказала Эдилин.

— И я не привез бы назад ваши деньги.

Эдилин знала, что ему было трудно признаться, а еще труднее извиниться, и потому облегчила Шеймасу задачу.

— Пруденс не даст вам больше сбиться с пути.

— Да, она не даст, — сказал он со смешинкой в голосе. — Она такая же, как вы, она думает, что я...

— Честный человек.

— Да, она так думает, и я буду вести себя честно, но...

Он затих, и Эдилин выжидающе посмотрела на него.

— Но не по отношению к Ангусу, — тихо добавил он.

Эдилин едва не захихикала.

В этот момент рядом с дорогой зеленой каретой появилась старая повозка, на которой сидели трое мужчин. Они двигались медленно, чтобы не производить лишнего шума, и объяснялись друг с другом жестами.

— Мы... — сказала Эдилин, но Шеймас быстро приложил палец к губам.

Эдилин была озадачена, но когда он ткнул пальцем в окно, она все поняла. Те трое были ворами, они как раз снимали большой сундук с запяток кареты.

Стоя рядом с Шеймасом, Эдилин с интересом наблюдала за тем, как воры ворочают здоровый сундук, как грузят его на повозку. Погрузив сундук и убедившись в том, что он не упадет, двое запрыгнули на облучок, а третий направился к карете, явно намереваясь украсть и ее. Но Шеймас, двигаясь со скоростью атакующей кобры, в пару секунд оказался возле кареты.

Увидев громадину Шеймаса, вор бросился наутек.

Эдилин вышла следом за Шеймасом. Пару секунд они простояли молча. Улица была темна и безлюдна.

Шеймас посмотрел на Эдилин, улыбнулся, и она улыбнулась ему в ответ, а в следующую секунду они оба рассмеялись. Эдилин хохотала так, что у нее начались колики.

Все остальные выскочили из дома.

— Какого черта?.. — воскликнул Ангус, оттаскивая Эдилин от Шеймаса.

— Мой сладкий медвежонок! — ласково позвала Пруденс, но с металлическими нотками в голосе. — Что это ты тут делаешь?

Шеймас продолжал хохотать. Говорить он не мог.

— Шеймас! — громовым голосом воскликнула Пруденс. Спящие на крыше птицы проснулись и с криками взмыли в небо. Собаки завыли, а петух, решив, что уже настал рассвет, закукарекал. — Я требую, чтобы ты рассказал мне, что происходит!

— Я думаю, нас ограбили, — донесся голос Малькольма.

Мэтт сказал:

— У нас тут неспокойно. Грабят чуть ли не каждый день. Что украли?

Харриет прижала ладонь к губам:

— Они ведь не украли?..

Эдилин захохотала еще сильнее:

— Украли, украли! Они украли Джеймса...

— О! — воскликнула Пруденс. — Они забрали сундук?

— Вот черт! — впервые подал голос Тэм. — И куда они его повезли?

— К дьяволу, — сказал Малькольм и посмотрел на Харриет.

Харриет прижимала к губам носовой платок, притворяясь, что она не чувствует облегчения и радости; в конце концов, Джеймс был ее братом, но теперь никому не грозила виселица. Их никто не сможет обвинить в том, что они имеют какое-то отношение к убийству.

А после той ночи Ангус исчез, никому ничего не сказав, и всю первую неделю они боялись, что кто-нибудь явится и начнет задавать вопросы о Джеймсе. Они ожидали по меньшей мере сообщения, что тело найдено. Но шли дни, ничего не происходило, и они перестали беспокоиться.