Танец масок (СИ) - Мария Николаевна Сакрытина

понравилась бы клиентам в борделе вроде той же «Ночной розы». Впрочем, этот господин попал бы туда точно не наложником…

Пока Эш его рассматривал, он сделал знак слугам, и те расторопно исчезли (правда, вряд ли далеко).

— Что вам здесь нужно, милорд?

— Я вас знаю? — в упор спросил Эш, понимая, что да, знает — но, хоть убей, не помнит, откуда. Любовник леди Уайтхилл? Такой же гость?

— Мы встречались, — подтвердил господин. — Вы могли меня видеть, когда я вёл дочь к алтарю на вашей свадьбе. Если вы, конечно, были способны хоть что-то заметить и запомнить. Вино, говорят, ударяет в голову и туманит разум…

— Это было не вино, — буркнул Эш, разом всё вспомнив. — Выходит, вы мой тесть? Странно, а Фрида на вас совсем не похожа.

Лорд Валентин это замечание проигнорировал.

— Что с моей дочерью? Днём, когда я приезжал, меня к ней не пустили, и я слышал, как слуги шептались о враче, — голос у отца (а отца ли?) Фриды был тихий, спокойный, но Эш чувствовал за ним, как за туманом, угрозу. — Что с моей дочерью?

Эш огляделся.

— Мы будем разговаривать здесь?

— Именно, — кивнул лорд Валентин. — Потому что вы мне ответите и сейчас же уедете. А потом привезёте письмо от Фриды.

— Ох ты — мне тут не рады! — изумился Эш. — А (просто интересно) что вы сделаете, если я всё же останусь?

— Подам на вас в суд, — ответил лорд Валентин, даже не думая опускать взгляд. — За жестокое обращение с супругой.

— И проиграете, — усмехнулся Эш.

— Проиграю, — спокойно кивнул Валентин, и Эш понял, откуда у Фриды это умение даже в бурю не терять самообладание. — Однако дело получит освещение в прессе, что принесёт вам… некоторые неудобства.

— А вы не думаете, что вашей любимой дочери тогда станет только хуже?

Валентин осёкся.

— Что с ней? — повторил он после секундной заминки.

Эш вздохнул и со странной тоской понял, что этот человек очень любит свою дочь. Отец или отчим — неважно, но он любит и готов ради неё даже на войну. А он ведь совсем не борец, этот тонкий лорд с печальным взглядом.

Отчим никогда не заступался за Эша. Он его и замечал-то только после очередного скандала…

— Моя жена беременна, и это вполне естественно, что я вызвал врача наблюдать её. В остальном, поверьте, милорд, с ней всё хорошо. Вы можете сами в этом убедиться, если посетите наш дом. Мы будем рады. Очевидно, сегодня случилось досадное недоразумение, и больше оно не повторится. Прошу нас простить.

Лорд Валентин ещё какое-то время смотрел Эшу в глаза, словно искал подвох. Потом кивнул — и словно бы уменьшился, съёжился.

— Что ж. Зачем тогда вы здесь, герцог?

— Хотелось бы кое-что прояснить, — туманно отозвался Эш. — Гувернёра вашего сына арестовали, вы наверняка об этом слышали?

— Грэгори, — кивнул лорд Валентин. — Глупости, он ни в чём не виноват. Юноша чист, как посланец Флоры. Когда его отпустят?

Эш неопределённо пожал плечами.

— Я бы хотел посмотреть его комнату. А после — поговорить с герцогиней.

— Она отдыхает…

— Это я уже слышал, — фыркнул Эш. — И пока не собираюсь её беспокоить. Вы проводите меня, милорд?

Уайтхилл был настоящим лабиринтом. В человеческих жилищах с Эшем часто случались приступы клаустрофобии, но такие сильные — наверное, никогда. Извилистые коридоры, тонюсенькие, для одного человека, галереи, комнатушки, в которых и двое разминутся с трудом — создавалось впечатление, что внутренний интерьер замка создавали черви, и они же здесь прекрасно себя чувствуют.

— С вами всё в порядке? — после очередной лестницы поинтересовался до этого молчавший лорд Валентин.

Эш плюнул на гордость и бросился к окну. Распахнул, высунулся чуть не по пояс и, не обращая внимания на дождь (который вообще-то никогда не любил), глотнул свежего воздуха.

Валентин терпеливо ждал, ничем не выказывая своего удивления — поэтому его решил выказать Эш.

— Это наверняка прозвучит невежливо, но… вы хорошо себя чувствуете в этой крысиной норе?

Брови Валентина поползли вверх, но ответил он по-прежнему спокойно.

— Я давно привык.

— Угу. Если здесь раньше держали пленных фейри, они наверняка быстро сходили с ума.

— Простите?

— У меня такое ощущение, что меня заперли в очень узкой клетке, — пожаловался Эш, впервые осознав, что чувствует запертый в камине огонь. — Ради всего святого, пойдёмте быстрее, я тут долго не выдержу.

Валентин ограничился смешком, который успешно спрятал за кашлем, а Эшу пришлось ещё несколько раз «прикладываться» к окнам: чем выше, тем извилистей становились коридоры и меньше комнаты.

— Мы пришли, — сказал неожиданно Валентин, останавливаясь перед винтовой лесенкой, ведущей, судя по всему, на чердак. Заканчивалась она чёрной узкой дверью. — О, боги, я совсем забыл про ключи! Погодите, я позову экономку…

— Нет нужды. — Эш осторожно шагнул на железную лесенку, но специальные толстые подошвы туфель выдержали. А вот когда фейри, забывшись, схватился за перила, лестница загудела, а перчатка Эша сгорела моментально.

Эш скинул её под ноги и достал из кармана новую, кожаную.

— Прошу прощения.

Он склонился к замочной скважине, быстро начертил над ней в воздухе знак. Тот сверкнул, но дверь и не подумала открыться. Растерянный Эш попробовал ещё раз — с тем же результатом.

— Вот мерзавец! — воскликнул герцог Виндзор, надел вторую кожаную перчатку и полез в карман за отмычкой в чехле, тоже кожаном.

Через пять минут лорд Валентин осторожно поинтересовался:

— Может, мне всё-таки найти экономку… милорд?

Эш оскалился, снова осторожно повернул — и дверь всё-таки соизволила открыться.

А на лестнице внизу раздался звонкий женский щебет. Эш быстро убрал отмычку, и вместе с лордом Валентином обернулся: на площадку целеустремлённо взбежала белоснежная болонка с синим кокетливым бантиком, а за ней — девица в шёлковом дневном платье, розовом. Эш мысленно сравнил её со сладкой помадкой.

— Эви, дорогая! — Лорд Валентин наклонился, поймал недовольно тявкнувшую болонку и передал её улыбающейся девице. — Я прошу тебя, будь аккуратна на лестницах.

— Ага, с такими оборками да на ваших ступеньках — лететь будешь долго, а труп потом ещё и не найдут, — с убийственной честностью закончил Эш.

Лорд Валентин только вздохнул, посмотрев на него с укоризненной обречённостью — как учитель на шкодливого ученика. А вот девица-помадка, тоже посмотрев, выпучила глаза, вытянула губки, сложив из них идеальную «о». И бухнулась в обморок.

Эш не удержался и хмыкнул — к такому поведению он был привычен. Девицы вечно падали к его ногам — от восхищения, изумления, скромности, хитрости… Да и просто так. До Фриды Эш был уверен, что обморок — нормальное состояние для леди, в котором она