Ютланд, брат Придона - Юрий Никитин

– Или домой, дурашка, – сказала она ласково, – а то завезем в чужие края, назад дороги не найдешь…

Кузнечик послушал внимательно, с силой лягнул ее задними лапками и взлетел, на ходу распуская радужные крылышки.

Ютланд произнес негромко над ее головой:

– Долина Песнь Ветров.

– Красиво, – сказала она вежливо.

Долина ничем не отличалась от всех прочих, что остаются безымянными, те же ярко-зеленые просторы, множество ветряков на горизонте, но чем ближе она становилась, тем отчетливее Ютланд слышал, как в бодрящий стук копыт вплетается и некая странная мелодия, едва слышная, но тревожащая, заставляющая чаще биться сердце и поглядывать по сторонам: кто со мной готов сразиться?

Ветряки приблизились, возле каждого по два-три сарая, дома возле них реже, словно у мельника не по одной ветряной мельнице.

Он подивился, их явно больше, чем требуется для помола зерна, не могут же сюда везти из всех окрестных земель, проще поставить мельницу на месте…

– Дураки, – сказала она авторитетно.

– Что? – переспросил он.

– Дураки, – повторила она. – Я не понимаю, зачем столько настроили?

И хотя он думал то же самое, но это унизительно для мужчины, думать так же, как и женщина, он сразу ощетинился и спросил почти зло:

– А тебе что?

– Я будущая правительница, – сообщила она высокомерно, – я должна понимать, почему и как люди поступают. И почему вместо умностей часто делают дурости… Ну, это вообще-то тебе виднее, только непонятно, да?

Он сказал рассерженно:

– Какая же ты бываешь хорошая… когда спишь!

Она смерила его ледяным взглядом.

– Это комплимент или оскорбление?

Он продумал, переспросил:

– А что, может быть только то или это?

– Не знаю, – ответил она, – только не стоит называть дуростью все, что не понимаешь.

– А ты понимаешь все?

– А как же? Я же умница.

– Ага, – сказал он.

Она спросила с подозрением:

– Что за «ага»?

– Просто «ага», – ответил он злорадно. – Что, не удается потопать на меня задними лапками? Может быть, спустить тебя на землю, чтоб даже попрыгала и повизжала?

Она взвизгнула:

– Топать? Задними лапками?.. Я тебе что, собачка? Хомячок?.. Суслик?..

– Они у тебя… эта, – сказал он неуклюже, – принцесьи, во!.. У всех женщин толстые, простонародные, грубые, а у тебя принцесьи – изящные, тонкие, как у козы. И короткие, как у хомячка.

Ее глаза хищно сузились.

– Ах, коротенькие? Ах, тоненькие?

– Толстые, толстые, – сказал он поспешно. – Вон как деревья! Ладно, давай не…

Он осекся, вдали показалось быстро приближающееся в их сторону темное пятнышко. Мелизенда еще не успела открыть ротик, как оно превратилось в крохотную человеческую фигуру, выросло до нормальных размеров.

Ютланд задержал дыхание, а рука метнулась к дубине. К ним приближается с огромной скоростью человек в дорожном плаще и с надвинутым на глаза капюшоном. Так обычно появляются на людях маги, но этот не идет, не бежит и даже не летит, он скользит над землей стоя, неподвижный, как придорожный камень, высокий, с застывшим лицом и развевающимися волосами.

Его пронесло в двух сотнях шагов, Ютланд смотрел в удаляющуюся спину в настоящем страхе, лучше бы маг восседал на драконе, то хоть понятно, а этот пролетел мимо, их даже не заметив. Дальше каменная стена, и он на той же пугающей скорости бесшумно влетел в черную узкую щель, куда люди сумеют пройти, но с трудом и по одному.

Мелизенда прошептала:

– Никогда такого не видела…

– А навидалась много, – буркнул Ютланд, – за свою долгую бурную жизнь, да?

– Не язви, – сказала она серьезно. – Мне страшно.

Ютланд медленно кивнул.

– Да, – произнес он медленно, – такое… нехорошо.

Она спросила с недоверием:

– Тебе в самом деле не страшно?

– Нет, – ответил он. – Нет!

– Тогда ты просто бревно, – определила она с негодованием. – Совсем бесчувственный. Скорее поехали дальше!

Он сказал настороженно:

– Погоди…

Конь, повинуясь его неслышимой команде, торопливо отступил за нагромождение камней, хорт послушно укрылся рядом. Мелизенда сперва услышала шарканье подошв по земле, потом увидела, как по едва заметной тропке со стороны заселенных мест идут люди, длинная цепочка. Все одеты в черные плащи, на глаза надвинуты капюшоны, то ли в подражание колдунам, что любят появляться неожиданно, то ли сами страшатся быть узнанными.

Ютланд соскочил на землю, Мелизенда в испуге ухватилась за луку седла, а он утащил коня за повод подальше, пряча за скалами.

– Сними меня, – прошипела Мелизенда.

Он протянул к ней руки, она наклонилась, со смятением чувствуя, что совсем не страшится упасть в его ладони, хотя может не удержать, этот гад может вообще в последний момент убрать руки за спину…

Ютланд перехватил ее и, задержав в воздухе, посмотрел сперва, куда поставить, чтобы эта капризная зверушка не подвернула заднюю лапку.

Люди в черных плащах приблизились к скале с трещиной, оттуда вышел такой же в плаще, махнул рукой, крикнул что-то повелительно, и все начали поспешно втягиваться в ту щель.

Ютланд машинально считал, но быстро сбился со счета, да и ни к чему это, просто терпеливо ждал, когда последние втянутся в черный зев. Мелизенда тихо дрожит рядом, выглядывает из-за камня пугливо, как суслик из норы, глаза огромные.

Наконец последние скрылись за каменным выступом, Ютланд начал медленно приподниматься из-за глыбы. Мелизенда перехватила его заинтересованный взгляд на щель, где скрылись последние, пугливо охнула.

– С ума сошел?

– Не знаю, – ответил Ютланд. – А что, заметно?

– Там мы будем в ловушке!

– А разве я тебя с собой звал?

– Здесь еще страшнее.

– Терпи, – сказал он негромко, но таким тоном, что она умолкла и только подумала смятенно, хотя бы он не понял, что может заставить ее подчиняться, когда говорит вот так. Мама говорила ей часто, что почти каждый мужчина всегда может заставить женщину подчиняться, но редко знает, как это сделать, и нужно не давать ему догадываться.

Она тихохонько, как трусливая мышь, шла следом, легкая, словно тень, хотя Ютланд двигался быстро и бесшумно.

У самого входа он оглянулся, брови его взлетели в удивлении.

– Ты чего? Войдешь следом – прибью.

Она послушно остановилась, а он скользнул в щель, не касаясь камня, мелькнула его тень, такая же бесшумная, как и он сам, затем все исчезло в полутьме.

Он почти догнал последних из входящих, все идут плотно, почти натыкаясь друг на друга, иногда даже протягивают руки, будто слепые, явно чистые горожане, никогда не бывавшие в пещерах и не ходившие такими извилистыми ходами.

Он продвигался неслышно, как учили его старшие охотники, самые умелые могли подкрасться к пасущемуся оленю и схватить за рога, а ему сейчас идти за этой толпой совсем просто, сопят, переговариваются, чешутся на ходу…