Струны души - Светлана Богославская

поморщился. Какие-то недоумки не должны были испортить мне настроение, но уже неприятный осадок от их слов был. Мне было неприятно, и это был факт. А кому будет приятно слышать подобное?! Никому! Я поправил очки и сделал глубокий вздох. Я вновь прислушался к голосам однокурсников, которые всё ещё были рядом. Я не должен был отвлекаться. И да, я теперь носил очки. Я понимал, что не всем приятно видеть мои глаза, ведь они были не такими, как у других. А приносить кому-то дискомфорт от моих глаз я не хотел. Поэтому я предпочитал их прятать за очками. Так было проще и лучше, чем, если бы я ходил без очков. В школе я так спокойно мог ходить, ведь там все ребята были такие же, как и я. Но теперь я был в институте, и учился с нормальными ребятами, и больше так ходить было нельзя. Я сам принял это решение, а папа даже не стал со мной спорить и только постоянно требовал, чтобы я дома не надевал очки. А мне дома и не было нужды их надевать. Дома мне было и без очков хорошо.

Тут наконец-то зазвенел звонок, который сигнализировал о начале пары. Мои однокурсники начали наконец-то заходить в кабинет, и я проследовал следом за ними. Я дождался, пока все рассядутся на свои места и только после этого прошёл к парте, за которой всегда сидел. Она была чисто моей, и никто никогда её не занимал. Все знали, что за ней сижу я. И я как обычно сел за парту и начал доставать все нужные вещи.

Через пару минут после звонка в кабинет прошёл преподаватель и начал пару. Я старался как можно внимательнее слушать преподавателя и всё по возможности запоминать, но он говорил так быстро и так быстро диктовал текст, который надо писать, что я ничего не успевал. Я в основном просто пытался вникнуть в слова преподавателя и понять, что он говорит, но, пока я в это вникал, преподаватель уже менял тему. Мне было очень тяжело. Зрячим людям никогда не понять, каково слепым. В такие минуты на паре, когда у меня ничего не получалось и преподаватель говорил слишком быстро, я начинал жалеть, что поступил в этот институт и начал тут учиться. Мне начинало казаться, что мне тут не место. Но такие пары были не всегда. Бывали и такие пары, где у меня всё хорошо получалось. В основном это были практические пары, когда надо было играть на инструментах. Такие пары я любил, и я на них был едва ли не самым лучшим. Ну, правда, у меня всё так хорошо получалось на этих парах благодаря ребятам, которые мне объясняли, что мы поём или играем. Иногда сам преподаватель уделял мне внимание и помогал мне. Без них у меня бы даже на практических занятиях ничего не получалось.

А вот на таких парах, какая была сейчас, мне приходилось терпеть и прилагать всё своё старание. Знания ведь я всё равно должен был получать, и мне надо было записывать или запоминать всё, что только мог. И сейчас я делал также, но я уже чувствовал, что у меня заканчивалось терпение. Мне хотелось всё бросить и перестать слушать преподавателя. Но надо было ещё немного потерпеть.

Преподаватель начал говорить ещё быстрее, как мне показалось. Я тяжело вздохнул и отложил в сторону бумагу, на которой обычно всегда писал лекции. Это была необычная бумага. Она более плотная, чем обычная бумага. Как нормальные люди я больше писать не мог, и поэтому мне приходилось писать, используя язык Брайля. Этому было также тяжело научиться, как и читать с помощью языка Брайля. Но это мне очень нужно было в жизни и очень помогло мне и даже существенно облегчило жизнь. Благодаря способности писать с помощью языка Брайля, я мог писать лекции на парах и получал хоть какие-то знания. Бумажная страница, а точнее бумага, на которой я писал лекции, была разбита на 432 сектора. В каждом секторе при помощи специального грифеля можно сделать от 1 до 6 «нажимов». Язык Брайля был уникальным и для изображения букв в шрифте Брайля используются шесть точек. Точки расположены в два столбца. При письме точки прокалываются, и поскольку читать можно только по выпуклым точкам, «писать» текст приходится с обратной стороны листа. Текст пишется справа налево, затем страница переворачивается, и текст читается слева направо, как и читают остальные люди. Но я же не просто читал, а читал наощупь. Для обозначения строчных и прописных букв, перед нужными буквами ставятся специальные символы. Для изменения начертания текста (жирный, полужирный, курсив), при записи верхнего и нижнего индекса, при записи математического корня, до и после текста ставятся специальные символы: один символ ставится в начале текста, другой — в конце. Да, это всё было сложно, но я уже привык, и для меня это не было чем-то таким тяжёлым. Раньше это было трудным для меня, но теперь для меня было гораздо труднее поспевать за преподавателем и писать конспект. Вот это было, правда, тяжело!

Для того чтобы писать на этой специальной бумаге мне было недостаточно этой бумаги и рук. Мне нужен был также грифель и прибор. Именно они мне облегчали процесс написания текстов, но как бы они мне не помогали, поспевать за преподавателем всё равно было тяжело. И сейчас у меня больше не было желания мучиться и пытаться успеть что-то записать. Я просто закончил предложение и откинулся на спинку стула, позволяя себе немного расслабиться.

— Максим, — услышал я голос Вити, который всегда сидел передо мной, — ты чего ничего не пишешь?

— Я не успеваю за преподавателем, — честно ответил я. — Он слишком быстро диктует.

— Он сейчас что-то пишет на доске. Хочешь, я тебе продиктую всё, что ты не успел? — предложил Витя.

— Давай, — тут же согласился я. Витя всегда мне старался в чём-то помочь, за что я ему был очень благодарен. И вот он опять увидел, что мне нужна помощь и сам предложил мне её.

— На чём ты остановился? — спросил Витя.

Я прочитал вслух последнее предложение, что записал. Витя пару секунд молчал, а потом начал диктовать то, что я не успел записать. Он диктовал медленно и понятно, давая мне время записать каждое из предложений. Я мог спокойно и не спеша записывать все те предложения, что не успел записать под диктовку преподавателя. И мне было просто непонятно, почему преподаватель не может также диктовать.