Ловушка для красоток - Жанна Режанье

— Исключается, — согласился Рекс. — Каждая старается убедить нас в том, что у нее собственные жемчужные зубки!

— Вот именно. Кто согласится, чтобы реклама погубила имидж? Эго, эго и опять-таки эго! Как у тебя дела с рекламой фаршированной рыбы и мацы? Учти, евреи настаивают, а с ними надо считаться!

— Что делать, национальные меньшинства забирают власть над большинством. Может, обсудим этот момент у «Бикфорда»?

— Кисуля, — мурлыкала Чарлин в телефон, — как наша маленькая?

— Прекрасно, — ответила Долорес. — Поверишь ли, у нее уже два зубика!

— Маленькая обезьянка! Когда принесешь показать ее нам? И, кстати, когда ты собираешься прийти за своими чеками?

— Откуда чеки?

— «Зюд», шарики от моли, «Голова и Плечи».

— Могу заехать сегодня же после обеда.

— Буду ждать. Но это не единственная причина, по которой я тебе позвонила: тут к нам приезжает режиссер с побережья, Алан Мессина, довольно приятный малый.

— А, этот!

— Ты с ним знакома?

— Еще бы. Ты разве не помнишь, несколько лет назад я ему читала из этой провальной бродвейской пьески?

— Моя ласточка, с той поры многое изменилось: и ты не та, и он другой!

— Думаешь, он меня не вспомнит? В те времена я была не в лучшей форме. Я фантастически продвинулась!

— Не думаю, а знаю, лапка! Алан Мессина и сам не очень-то хочет припоминать тот период жизни. Сейчас он дико модный на побережье телевизионный режиссер.

Долорес навострила уши.

— Что он здесь делает?

— Ему нравятся нью-йоркские актеры. Хочет посмотреть, кто есть у нас, уверен, что тут полно талантливых людей. В пять ты можешь прийти в агентство?

Алан Мессина сидел за рабочим столом Рекса. Он был одет в брюки цвета хаки и рубашку из тонкого вельвета с закатанными по локоть рукавами, обнажавшими сильные, волосатые руки. В темном театральном зале Долорес не разглядела его, а сейчас на вид дала ему лет сорок пять или около этого. В нем было что-то от мальчишки, но по сложению он напоминал скорее тренера по теннису или карате. Долорес отметила довольно зловещие огоньки в его глазах. Мессина и говорил, и двигался с плавной стремительностью.

Окинув Долорес взглядом, он сказал:

— По внешним данным вы именно то, что я искал. Для одной специфической роли.

— Да? Что за роль?

— Высокая молодая аристократка из Сан-Франциско. Как вы думаете, сумеете сыграть?

— Думаю, что это моя роль.

— Вы не принесли фильмы с вашим участием?

— Боюсь, что нет, — светским тоном ответила Долорес. «На хрена я буду ему показывать это голливудское старье, где я играю дурочек-секретарш или медсестер — муру, снятую пять лет назад!»

— У меня есть опыт выступлений на Бродвее. И я много занималась мастерством.

На Алана это явно произвело впечатление, и он объявил:

— Вот это хорошо! Хорошо, что есть опыт игры на сцене. Мне осточертели эти однотипные голливудские личики и их манеры. Если вы умеете читать, полдела сделано. Возьмите сценарий.

Долорес и страницы не прочитала, как он прервал ее словами:

— Достаточно. Все хорошо.

Долорес замерла, ожидая, что он прямо сейчас скажет: «Беру вас на эту роль».

— Больше читать не надо. Видно, что играть вы умеете. Я свяжусь с моей группой на побережье и скажу, что хотел бы использовать вас. Посмотрим, что они ответят.

— Как скоро вы рассчитываете получить ответ?

— Возможно, в течение нескольких часов. Я могу позвонить вам домой?

Долорес распознала смысл его взгляда, того самого, отлично ей известного, и ответила таким же, не оставляя ему никакого места для сомнений: да, она на все сто процентов согласна с любыми его режиссерскими замыслами.

— Возможно, потом сходим куда-нибудь выпить? — предложил он.

Сохраняя течение возникших между ними биотоков, Долорес не спешила отвести глаза от Алана:

— Отчего же, я с удовольствием.

— Дайте мне ваш номер телефона, я позвоню. Вы будете дома к вечеру?

— А может быть, мы прямо сразу договоримся, где и в котором часу увидимся? — парировала Долорес.

— Не так-то просто при моей загруженности здесь, — Мессина поскреб в затылке. — А что, некуда вам позвонить попозже? Или там сердечный друг, который может приревновать?

Долорес ослепила его самой бронебойной из своих улыбок:

— Есть муж, который может!

Не сводя с нее глаз, Алан Мессина тихонько спросил:

— Как насчет моего отеля? Часиков в девять? К этому времени я наверняка освобожусь. В конце концов там тоже можно выпить!

— Вполне, — улыбнулась Долорес.

Долорес ушла из дому, сказав Генри, что ей необходимо навестить Чарлин. Ровно через десять минут она поднялась на семнадцатый этаж отеля «Режи», и мальчишески ухмыляющийся Алан Мессина распахнул перед ней дверь своего номера.

— Которую из отрав? — спросил он.

Долорес попросила не слишком сильно разведенный шотландский виски и приготовилась к разговору о своей роли. Алан еще возился у бара, смешивая себе мартини на водке.

— Думаю, с ролью все в порядке, — начал он.

— Вы только думаете, что все будет в порядке? — кокетливо надулась Долорес. — Какой позор.

Она протянула руку, усаживая его рядом с собой.

— За ваш успех! — Алан провозгласил тост, глядя ей в глаза.

— За незамедлительное решение! — пропела Долорес.

— За кем вы замужем? — спросил Алан, отпивая мартини.

— Вас интересует мой муж? Как скучно! Я бы охотней поговорила о нас с вами.

— И я бы тоже, моя радость! Но меня действительно интересует твоя жизнь. Так за кем мы замужем? Что за брак?

— Нормальный муж, нормальный брак.

Теперь Долорес пожирала его глазами, уже предвкушая, как он войдет в нее, как будет овладевать ею.

— Ты вообще против семейной жизни?

— Нисколько, милый. Семейная жизнь — замечательная вещь. Я уверена, что жить надо только семьей, во всяком случае женщине. Женщина не может без мужа. Но, — Долорес понизила голос, — потребности женщины не ограничиваются этим.

Последовала пауза, заряженная электричеством. Алан придвинулся поближе к Долорес.

— Думаю, что я тебя понимаю. Я и сам женат. Он поставил бокал на столик.

— В этом случае, возможно, действительно понимаешь. Долорес поставила свой бокал рядом с его.

— Конечно, понимаю.

Он поцеловал ее, как бы проверяя реакцию.

— Муж так не целуется, — прошептала Долорес.

— И моя жена тоже.

— Какие у тебя волосатые руки. Ужасно чувственные!

— Откуда тебе известно про мои волосатые руки?