Ленин без грима - Лев Ефимович Колодный

партии Никитой Туляковым, в молодости артиллеристом, который поднял свое орудие на Швивую горку, у церкви, и на глазах священника палил по Кремлю, представавшему тогда с этой возвышенности как на ладони. К своей заветной пушечке водил он за ограду музея Революции внучонка, показывал оружие пролетариата ребенку. Старику повезло, из лагеря, где отсидел лет двадцать, вышел во здравии. Но, видать, слова священника дошли до небес…)

Когда на том заседании стало известно, что снаряды обрушились на Кремль, святыню русского народа, разрушена Спасская башня, остановились Кремлевские куранты, когда заплакал сердобольный нарком просвещения Луначарский, а другие участники заседания стали говорить о необходимости компромисса, переговорах, Владимир Ильич остался непреклонен, разрушенный Кремль не тронул его сердца.

Чем больше я читал воспоминаний о революции, тем сильнее убеждался в том, что опыт артиллерийского офицера, ставшего генералом, императором благодаря мастерскому использованию орудий, был Лениным хорошо изучен и усвоен. Как только появилась возможность применять артиллерию, он ее немедленно пускал в дело. И побеждал.

После захвата Зимнего правительственные войска пытались взять восставшую столицу, навстречу им направлялись из Смольного революционные части, рабочие полки и броневики. В это же время, когда большевистские стратеги принимали экстренные меры, Ленин сидел в кабинете над картой, изучая положение дел вместе с Троцким. Сюда он вызвал Федора Раскольникова, комиссара морского Генштаба, исполнявшего самые рискованные поручения вождя, и задал ему с места в карьер вопрос: «Какие суда Балтийского флота вооружены крупнейшей артиллерией?» В ответ узнал: «Дредноуты типа „Петропавловск“. Они имеют по двенадцать двенадцатидюймовых орудий 52-го калибра в башенных установках, не считая более мелкой артиллерии».

«Хорошо, — едва выслушав, нетерпеливо продолжал Ильич. — Если нам понадобится обстреливать окрестности Петрограда, куда поставить эти суда? Можно ли ввести их в устье Невы?»

Не удовлетворившись словесным ответом, Ленин приказал показать на карте примерные границы секторов обстрела разнокалиберной артиллерией. Как видим, он готов был обстреливать окрестности столицы. А кто жил на окраинах? Пролетариат. Но это обстоятельство пролетарского вождя не останавливало.

Броневики, рабочие полки, революционные части — всего ему казалось мало. Раскольников получил срочное предписание организовать отряд, вооруженный пулеметами и артиллерией.

А сам Ленин с Троцким и Антоновым-Овсеенко отправляется на Путиловский завод, где сооружали в числе прочей продукции паровозы. Некие умельцы предложили платформу паровоза, которую загружали углем, превратить в бронеплощадку, установить на нее путиловские пушки, чтобы бить по наступающим на Питер войскам. Очевидно, это был первый выезд главы рабоче-крестьянского правительства на завод. Не для того, чтобы митинговать.

«Пронизывает до костей эта питерская предзимняя сырость. В открытом автомобиле Ильич почти совсем замерз, когда, наконец, мы подкатили к Путиловскому заводу. Завод освещен и гудит нутряным трудовым гулом, — писал спустя два года после этого наезда склонный к литературе красный генерал. — Пробираемся дворами в помещение фабрично-заводского комитета». Спрашивается, для чего? Чтобы не только лично убедиться в энтузиазме путиловцев, но и «подтолкнуть», как выразился Антонов-Овсеенко. Это был, по его словам, «бронепоезд путиловцев, насквозь пробиваемый пулями, но до краев насыщенный энтузиазмом». И снарядами. О них позаботился в те дни Владимир Ильич. Он, скажу еще раз, дал команду поднять ночью с постелей петроградских извозчиков. Им велели прибыть со своими подводами к воротам Петропавловской крепости, где их загрузили снарядами.

В рассказах о Бонапарте все авторы отмечают, что он был, как пишет в очерке «Наполеон» профессор А. Грачевский, «корсиканским офицером, который не церемонился». Император запомнился современникам тем, что «просветлялся при громе пушек», пробивал брешь в рядах неприятеля сосредоточенным огнем артиллерии, искусно пускал в ход перекрестный огонь картечи. Мог Наполеон ударить снарядами и по соотечественникам, которых ему поручали усмирить.

Так поступал и Ленин. Бывший командующий Московским военным округом солдат Муралов, в год кончины вождя в журнале «Политработник» написал очерк под названием «Учиться у него». О каком уроке рассказывает не подозревающий ничего о своей печальной доле бедный Николай Иванович?

В три часа ночи раздался у него в кабинете телефонный звонок. В тот день на Севере произошел мятеж, советскую власть в Архангельске свергли. Услышал командующий в трубке знакомый голос: «Это я, Ленин. Есть у вас сейчас готовая к действию тяжелая артиллерия?» Оказалось, нужная непременно «тяжелая артиллерия» находилась где-то в пути, на железной дороге. Приказано было застрявшие батареи разыскать и переправить на Север в распоряжение товарища Кедрова, командовавшего советскими частями.

«Вы отвечаете за это своей головой», — такими словами закончил беседу Ильич. И это отнюдь не образ, не отеческая угроза, не гипербола. Дважды помянул Ильич про голову товарища Муралова, второй раз, когда тот пообещал приказ выполнить, но об исполнении доложить своему непосредственному начальству в Революционный высший совет республики, сокращенно РВСР. «Об уведомлении РВСР дело ваше, — заключил Ильич. — Повторяю, вы отвечаете головой за исполнение»,

Муралов бросился ночью на Ярославский вокзал, подключил весь штаб к поискам. К утру нашли пушки, повернули их на Север. Утром доложил Муралов не спавшему вождю о том, что все исполнено: «Точность проверил лично, отвечаю головой». Засмеялся Ильич: «Хе, хе… Спасибо. Голова ваша еще понадобится. Только вот что: проверьте еще раз, уведомите Кедрова и по получении от него ответа сообщите мне». Да, Ленину голова Муралова не понадобилась, она понадобилась Сталину, рубившему все головы, поднявшиеся над землей волею товарища Троцкого. Ему позарез понадобились головы и других упомянутых мною в этом очерке ответственных большевиков, причастных к рассказу о тяжелой артиллерии, — и Раскольникова, и Антонова-Овсеенко.

В те дни Ленин лично принял некоего «европейски одетого молодого человека в бархатном костюме» — попросту юного чекиста, отправляемого вслед за пушками на Север в качестве информатора, полагая, что при таком маскараде он не вызовет особого внимания у наступавших на Север англичан, уважавших чисто одетых молодых людей в бархатных костюмах.

А по телеграфу пошла команда — взорвать два ледокола в устье Двины, если англичане решатся углубиться в Россию. Более широко известен другой факт — приказ Ленина взорвать корабли Черноморского флота, который исполнял Федор Раскольников, готовый идти за вождем в огонь и воду.

И еще упомяну об одной мере, применяемой Лениным в дополнение к тем, которые он позаимствовал у предшественников, у Робеспьера и Наполеона. Высший военный совет получил команду назвать председателю правительства фамилии трех бывших царских генералов, «которые будут расстреляны, если задание не будет выполнено». Основателем института заложников является тот, кого называли детям добрым дедушкой.

Из пушек стреляли по Кремлю, стреляли по мятежникам в Архангельске и мятежникам в Ярославле, уничтожая прекраснейшие ярославские церкви. По свидетельству Муралова, при подавлении мятежа в Ярославле уничтожили половину города и фабрик, множество людей.

Пушками