Красный терминатор, Дорога как судьба - Александр Логачев

- Придется к нему спуститься, - Князь перевел взгляд на Дылду. Останься с нашим другом. Язык ему не испорти, ноги не поломай - может, пригодятся. С остальным - как знаешь.

И Князь с бандитами вышел из кабинета. Оттуда сперва донеслись звуки ударов, а минуту спустя к ним прибавились протяжные болезненные стоны...

* * *

Назарову никогда не нравилась Москва. Ему больше по душе были маленькие уездные города, где и вокзал, и базар, и власть - все в центре, все понятно. И, ясное дело, Назарову нравился Питер с его проспектами, такими прямыми, словно их прорубали сабельными ударами; А в Москве и днем-то не разобраться, куда идти или ехать.

Сейчас же была ночь. Назаров смотрел по сторонам, вглядывался по ходу машины в особняки и деревянные домишки, пытаясь понять, в какой же части Белокаменной он находится. Пока - неудачно. "Плохо вышло, - думал он. Ребят, которые этот город знают, я растерял. Некоторых, быть может, навсегда".

Внезапно фары вырвали из темноты даму, бредущую по тротуару. Назаров затормозил рядом с ней. Дама, а правильнее сказать девка, взглянула на Назарова испуганно. Ему почудилось, что она собирается убежать, однако барышня, похоже, за вечер набегалась.

- Здравствуй, голуба... Ба! Какая встреча у фонтана!

Он узнал в незнакомке девушку, за которую недавно заступился. Заступился, правда, не он, а Сосницкий, но мы не будем мелочиться, правда?

- Здравствуй, - ответила та и тоже узнала Назарова. Она смотрела на него немного вытаращенными глазами, видно соображая, не предъявит ли сейчас он на нее права как победитель.

- Далеко ль до Курского вокзала, ласточка?

- Не шибко далеко, - ответила барышня.

- Вот и хорошо. Садись в кабину. Поедем, дорогу покажешь.

Девушка не стала артачиться, а сразу же села рядом с Назаровым. (Не красавица, но миленькая: ростом невысока, конопатенькая, нос пуговкой, глаза широкие.)

- Так вы шофером работаете? - спросила она. Голос у нее был звонкий, почти детский.

- И шофером, и минером, и пекарем, и аптекарем. И художник, и артист, и морской артиллерист.

- Шутите, - усмехнулась она. - Какой из вас аптекарь.

- Никак нет, шутить не изволю. Помнится, прижала нас однажды судьба в Кавказских горах. До своих далеко, а доктора и фельдшера турки убили, только докторский багаж остался. Пришлось нам среди грамотных жребий тянуть: кто не побоится раненых товарищей аптечкой пользовать. Я, как всегда, вытянул. Правда, за неделю не уморил никого, но как вспомню - руки маленько трясутся.

- Ой, врете все, - махнула рукой девушка. - Сейчас надо направо свернуть.

Федор свернул направо, выхватывая фарами фрагменты выщербленной мостовой. Врезаться с разгона в тусклый московский фонарный столб ему не хотелось.

- Сейчас Нижегородская кончится, и налево. Кстати, меня Аней зовут. Я не заразная. А если и что... Так ведь вы аптекарь.

- Меня Федором звать. Насчет же того, что вы не заразная, я ничего, кроме бурной радости, выразить вам не могу.

- Ну как знаете. До рассвета еще далеко, могли бы и познакомиться.

- Познакомиться, говоришь, цигель-цигель ай-лю-лю. Ежели рассвет этот переживу, может, и познакомимся поближе...

Они подъехали к Курскому вокзалу. Восток уже слегка зарумянился: самое тихое время, подумал Назаров. К его счастью, патрули по площади не ходили.

- Сидите тут, - распорядился он, выходя из кабины. - Надо недолго грузовик посторожить. Я сейчас схожу, разузнаю обстановку. Если что, жмите на этот пупок. Он загудит, и я сразу приду.

Аня и тут не стала перечить. Она лишь вздохнула и задремала на сиденье.

* * *

Когда раздались выстрелы, Иван Григорьевич Мяснов, первый на Руси купецкий царь, не поторопился узнать, что стало причиной стрельбы. Но вовсе не по трусости. Негоже государю бегать по дворцу, будто он посыльный отрок. Если в хоромы ворвались крамольники, найдется кому их одолеть.

Была и еще одна причина. Сказать по правде, Иван Григорьевич уже не помнил, что происходило в его собственном доме час назад. Он позвал каких-то мелких людишек, открылся им. А те надсмеялись над ним, как бояре над юным Иваном IV. Не зная, что это Иван Грозный.

Тех мелких людишек он уже расточил. Но как? Его обычные слуги были верными, но глупыми. Значит, пришлось нанять других, более сообразительных и проворных. Те же, приглашенные с улицы опричники, совершили расправу.

Иногда, так тонущий поднимает голову над водой, успевая урвать толику воздуха, в голову Ивана Григорьевича возвращались мысли из прежнего, казалось, навсегда забытого мира. На одну долю секунды он задумывался: что же он делает сейчас в огромной палате с низкими потолками, возле открытых огромных сундуков? Зачем нацепил на себя эту шубу, зачем правая рука сжимает какой-то жезл, что за тяжесть у него на голове? Но тут же он возвращался в единственный истинный мир, в котором он долго-долго жил, скрывая это от своей недостойной родни. Все. Лицедейство закончено. Он больше никогда не наденет гнусные обноски, в которых его заставляли ходить всю жизнь. И лишь смерть сорвет с его головы корону.

Иван Григорьевич понимал, что не царское это дело самому отворять сундуки, самому натягивать соболью шубу, своими руками перебирать священную утварь государева сана. Шагах в пяти от него толпились какие-то людишки. Кто это? Видимо, слуги, о чем-то умоляющие его. Они взбунтовались, это ясно. Но тронуть государя боятся. Вот сейчас сюда придут его верные опричники и покажут им. И верно, идут.

Князь и бандиты удивленно переглянулись, когда вошли в просторную палату. Если второй этаж был спланирован по-современному - настояла мадам Мяснова, то внизу были лишь одни палаты и светелки XVII века. Князь стоял в одной из них, освещенной двадцатью свечами. Несколько слуг толпились на середине комнаты, тревожно переговариваясь и не решаясь подойти к господину.

А тот стоял возле одного из сундуков, только что принесенных этими же слугами по его приказу из потаенной палаты. Подобно Ивану Грозному за час до смерти, Мяснов любовался своими сокровищами.

- Воля моя - взять крамольников! - сказал Иван Григорьевич, указывая пальцем на слуг. Те печально переглянулись и незаметно указали на него пальцем Князю, рассчитывая, что хотя бы незнакомый друг их господина поможет им как-нибудь справиться с бедой - полным сумасшествием хозяина.

- Голубчик, - обратился Князь к ближайшему из слуг, - а что, вам был приказ от Ивана Григорьевича здесь всем столпиться?

- Он нас позвал сундуки перенести, - ответил лакей, слегка запинаясь от волнений последнего часа.

- Расточить крамольников! - гаркнул Иван Григорьевич, но на него никто не обратил внимания.

- Кто еще в доме?

- Ну мы, вы еще, - слуга сперва не понял вопроса, - Матвей, ночной сторож, у себя в каморке от побоев еще не оклемался. Два повара да два кухонных мужика, еще баба подсобная. Их всех Иван Григорьевич почему-то час назад велел на кухне запереть.