Жемчужный орден - Юрий Иванович

– Действительно, как я мог забыть, – обеспокоился барон Тулич. – И массаж ему делать сейчас нельзя. Только спать!

– Ну ладно, как скажете. – Проморгавшись, Невменяемый встал, извинился за усталый вид и поплелся в раздевалку. Заметив, что телохранители поспешили за ним, сделал слабую попытку их остановить: – Можете остаться и спокойно доужинать. Вон сколько деликатесов на столе еще осталось.

– Да нет, мы уж как-нибудь к тебе поближе, – заявил баронет, а гигант Бабу Берки добавил:

– Да и самим спать пора. Прошлой ночью ведь так и не выспались.

Запоздало осознав свою вину, Кремон вспомнил, что действительно разбудил всех в замке Мерцающих Бликов задолго до рассвета из-за своей проснувшейся похоти.

В апартаментах он сразу же прошел в свою спальню и уже через несколько минут с удовольствием вытянулся под пуховым одеялом. В прихожей осталась ночевать Мирта, которая все-таки настояла, что отныне она будет спать здесь по очереди с братом. Хотя все были уверены в дальнейшей безопасности, но дополнительный заслон не помешает, особенно при участившихся покушениях. Да и красавица баро-нетта иначе бы все равно не успокоилась.

Кремон Невменяемый без всякого перехода окунулся в волшебный сон. Первые метаморфозы произошли с его органами обоняния. Он вдруг уловил новые запахи, и не просто один, два или десять, а сотни! Причем каждый отчетливо отличался от другого и – в этом Кремон был почему-то уверен – соответствовал именно своему назначению. Однако относительно самих источников этих запахов в памяти не проснулось ничего, и они оставались для колдуна чисто абстрактными понятиями.

Затем обострился слух. Звуков доносилось очень мало: далекий гул ветра, короткие и продолжительные скрипы, частые удары капель воды и еле слышный серебристый смех. Именно этот последний звук заставил Кремона встрепенуться и неосознанно провести языком по деснам.

Язык сразу же ощутил две вещи: вкус меда и полное отсутствие зубов. Да и все остальные части лица явно не соответствовали привычным размерам, формам и расположению.

Затем наступила очередь открыть глаза. Вокруг был густой полумрак, но прямо впереди светлело большое круглое отверстие. И именно оттуда и доносились многочисленные запахи. А значит, двигаться нужно было прямо вперед, что Кремон и сделал, пошевелив совершенно непривычными для него конечностями. Однако для первого раза получилось вполне синхронно и толково, и молодой колдун в чужом теле вышел из круглой трубы на широкую дорогу, уходящую в сгущающуюся темень. Дорога была на первый взгляд деревянной и имела посредине довольно выпуклый профиль – похоже, для того чтобы дождевые воды могли спокойно стекать в стороны. Тем не менее на ее поверхности виднелась масса небольших лужиц, скопившихся в неровностях. По всем признакам только что закончился обильный дождь, и теперь внушительные, размером с кулак, капли лишь иногда оживляли своим шелестом предрассветную тишину.

Дорога не была свободна, и использовать ее по прямому назначению было бы проблематично: посредине и чуть сбоку на проезжей части лежали внушительные колбаски, которые сужающимся концом словно вросли в древесину покрытия. Вдруг ближайшая колбаска покачнулась, ее широкий конец открылся, как зев, и оттуда грациозно выпорхнуло невиданное создание.

Внешним видом оно напоминало стрекозу, но брюшко было наполовину короче, а прозрачные крылья, переливающиеся всеми цветами радуги, состояли из восьми частей, по четыре с каждой стороны, и в общем размахе создавали над тельцем полный круг. Из передней части туловища торчало сразу десять конечностей: сзади четыре опорные ноги, а ближе к голове шесть более длинных лапок, раздвоенные на концах. Эти передние лапки очень сильно напоминали конечности сорфитов – точно такие же Кремон прекрасно рассмотрел у своих новых друзей, когда проезжал через Сорфитовые Долины.

Мордочка существа, соединенная с телом длинной, гибкой шеей, была довольно мила и симпатична. Хотя человеческими на ней были лишь глаза, да и те слишком большие, круглые и полностью раскрытые, видимо из-за недостатка освещения. Расположены они были по бокам, как у драконов, в обрамлении красивых длинных ресниц.

Над каждым глазом прямо вверх торчали по два тоненьких усика, заканчивающиеся коричневыми утолщениями. Об их назначении можно было только догадываться. Возможно, существа использовали их при встрече, так же как это делают муравьи.

Главное отличие в строении головы заключалось в наличии небольшого хоботка, на конце которого располагались чуть выпяченные, чувственные губы. Хоботок явно заменял существу рот, а в его основании, пониже глаз, виднелись две дырочки вместо носа.

На боковых поверхностях головы у существа виднелись небольшие канавки, которые наверняка являлись видоизмененными ушными раковинами. Судя по всему, понятие «шевелить ушами» для здешних обитателей было совершенно незнакомо.

Кремон проводил взглядом растворившегося в сумраке летуна, оглянулся и с удивлением понял, что он и сам только что вылез точно из такой же колбаски. А присмотревшись внимательнее, понял, что стенки его недавнего убежища имеют явно растительное происхождение и очень напоминают удачно скрученный толстый лист, мягкий изнутри и твердый, как керамика, снаружи. Наверняка все здешние создания пережидают в них ночь или непогоду. Звуки падающих капель совершенно прекратились, вероятно, именно поэтому скрученные трубочками листья открывались один за другим и из них вылетали точно такие же создания. Причем иногда в одном домике ночевало два, а то и три постояльца.

То, что наступало утро, было бесспорно. Чуть левее от дороги разгоралось сияние поднимающегося светила, и именно туда и устремлялись просыпающиеся летуны с разноцветными крыльями. Правда, рассмотреть восход более внимательно мешали какие-то заросли.

Теперь настало время изучить себя. Собственный хобот Невменяемый разглядел, лишь сведя глаза к предполагаемой переносице. Такой необычный угол зрения вызвал у него легкое головокружение. Захотелось потрогать выросший до таких размеров рот, и тут же собственная двупалая конечность ухватилась за хобот и стала поворачивать его в стороны. Кремону стало смешно от таких манипуляций – словно это делал не он, а кто-то другой. Однако каждое прикосновение он чувствовал просто превосходно и без труда управлял всеми шестью передними конечностями.

Оставалось лишь попробовать летать. При одной мысли об этом Кремон почувствовал, как в районе лопаток зашевелились никогда ранее не ощущаемые мышцы, и увидел раскинувшиеся над собой крылья. Его наполнило неведомое прежде чувство – смесь гордости и восхищенного трепета в предвкушении предстоящего полета, причем полета не магического, а настоящего, физического!