Призванье варяга (von Benckendorff) (части 3 и 4) - Александр Башкуев

А тут еще одно... Корпус прибыл без пороха (не положено "униатам"). Ну, так не все ж они - "униаты"!

Не дать пороха людям, - выразить им недоверие. А выдашь его униатам, догадайся, в кого они станут стрелять! Вот тебе и задачка с тремя неизвестными...

Наконец, Кутузов принял удивительное решение, - разместить Корпус в Утицком лесу и дать каждому украинцу по три заряда на бой (при норме в двадцать зарядов). Если униаты и подымут мятеж, сие случится вдали от глаз и армия того не заметит. А "наши" с "ненашими" потихоньку в лесу и выяснят "на кулачках" кто из них - за кого. А пока в лесу шум, - туда сам враг носу не сунет, чтоб не "побить своих".

Тут вмешался Беннигсен, коий мечтал подсидеть Старика. Он объявил, что сим решением Командующий решил "укрыть возможных Изменников". А они должны стоять в чистом поле, чтоб "мы их видели"!

Сие было сказано для зевак. В реальности "истинный фриц" Беннигсен "в сотый раз" довел до абсурда идею Кутузова. Старик приказал уничтожать кавалерию. Но польские кавалеристы под командой маршала Понятовского при всем желании не смогли бы пройти к Флешам, пока на дороге у них был Третий корпус.

Идея Беннигсена была проста, как выеденное яйцо: необученные люди с пустыми ружьями (а три заряда на весь бой, - все равно что пустые!) под атакой вражеской кавалерии сразу же побегут. Вдоль дороги им бежать не с руки (попробуйте убежать от всадника по дороге!), поэтому они побегут через лес - в сторону Флешей. Польская конница увлечется преследованьем и выскочит - аккурат на "Южную Флешь", коя с первого дня строилась с разворотом на юг, а не на запад. (Просто никто не рассчитывал, что Утицу закроет Тучков и априори считалось, что в Утицком лесу будет противник.)

Кстати, - очень многие из военных историков удивляются, - зачем "Южная Флешь" смотрела в тыл несчастному Третьему "тучковскому" корпусу, а не на противника. Ну, как я уже вам докладывал - Флеши построились в конце весны и в ту пору никто и не ведал, что Тучков соберет "под себя" тысячи добровольцев!

Прибавьте к сему, что за "тучковским языком" ходила дурная слава, а то, что в его штабе половина были шпионами, ни для кого не секрет. И такому вот человеку Беннигсен вынужден был объяснять - почему ему дают такую "покойницкую" позицию.

Вы знаете немцев, - Беннигсен был сух и безжалостен. Тучков же просил не за себя, но - людей, заговорив о простом милосердии к добровольцам. Вы сможете фактически "приговорить" целый Корпус к неминуемой гибели, глядя командиру Корпуса прямо в глаза?

Беннигсен вдруг разорался чуть не по-матушке и завизжал, что никто Тучкова с таким Корпусом к Бородину не звал и не ждал. Так что князь должен пенять лишь на себя!

Я, к примеру, не знаю, что бы я делал на месте Тучкова. Он же лишь усмехнулся и отвечал, что если б сам Беннигсен позвал его, - хоть на пьянку, хоть - баб щупать, он в жизни бы не пришел. Но сюда его - Тучкова позвала Русь-матушка, а к Матери на зов надо быть!

Тут на шум прибыл Кутузов и Тучков просил его подтвердить приказ насчет того, что люди его могут встать в лесу, а не - на верную Смерть. И тогда...

Многие впоследствии мне рассказывали, как провел последние дни перед Бородиным старый фельдмаршал. Каждый вечер он по пять-шесть часов кряду стоял перед аналоем, истово молился и повторял:

- "Господи, на все Воля Твоя! Знаю я, - покарал ты меня за то, что убоялся я сильных мира сего, не послушав Тебя - в сердце моем! Прости меня, Господи, прости меня, грешного!

Больше не повторится... Я знаю Тебя, слышу Голос и Веленье Твое завтра все будет так, как Ты пожелаешь...

Помоги же нам, Господи! Внуши Антихристу завтра Атаковать! Не дай ему обойти нас, соблазни нашей кротостью...

Ты поражаешь гордых и сильных, - пусть он ударит меня, Господи! Изъяви Волю..."

Когда писалась "История Великой Войны", я настоял на том, чтоб молитва сия вошла в этот Памятник. Меня поддержала Русская Церковь... Но в последний момент все было вымарано по... не знаю уж чьему указанию. Кочубей объяснил сие так:

- "Мнение Государя - Закон для Империи. Утверждение, что фельдмаршал ошибся, подчинившись Приказу его, и навлек сиим Божью Кару, может нас далеко завести!"

Я спросил его при свидетелях:

- "Вы может быть еще скажете, что Государев Указ - выше соизволения Божьего?!"

Кочубей, не моргнув глазом, ответил:

- "Я знаю Государя моего - Александра Павловича. И я ни знаю ни одного, кто откликнулся бы на имя Бог. Следовательно..."

Я лишь с удивлением приподнял бровь, а реакция последовала от прочих слушателей. Рев был такой...

На другой день Государь прогнал Кочубея в отставку и счел надобным свершить пешком крестный ход из... Зимнего в Сенат и Синод. (Ну, вы меня понимаете!) Там он объяснял всем, что "недосмотрел, пустив ко двору отъявленного масона". Кочубей получил в либеральных кругах славу "истинного вольнодумца".

Но в "Истории" молитва Кутузова так и не появилась...

Очень многие знают, как Кутузов ждал сего боя, и как он боялся, что его обойдут... Сие превратилось в навязчивую идею, - вокруг Флешей и Батареи выставились посты, да секреты - никому не было позволено даже и подходить к ним...

И вот в сих условиях к нему обращается человек, не умеющий хранить Тайну. Человек, по недомыслию допустивший к себе - десятки шпионов в свой личный штаб! Можно ли ему было открыться?! Поделиться всем тем, что выстрадано?!

Фельдмаршал Кутузов сказал, что Беннигсену - виднее...

Говорят, что при сих словах Тучков побледнел, как смерть, и еле слышно бросил великому Старцу:

- "Креста на тебе нет... Сперва Суворова сдал, теперь - нас...

Ладно, черт с вами, - не дали вы мне ни пороху, ни позиции, но не сможете вы отнять у меня моего последнего права!" - Кутузов, коего по праву называли "добрейшим" из русских командующих, весь пошел багровыми пятнами:

- "Ваше право - в том, чтобы... не болтать, не мутить, да исполнять Приказы тех, кто умней Вас, молодой человек!"

А Тучков, рассмеявшись в ответ, сплюнул сквозь зубы:

- "Не тебе, денщику, учить меня - Праву! Право мое - княжеское. Стоять среди сечи, да помирать, - как наши деды умирали, но тебе - Голенищеву сего вовек не понять!"

С этими словами он вышел из Штаба, громко хлопнув за собой дверью. Кто-то хотел кинуться вслед за ним и вынудить извиниться, но Кутузов запретил жестом и произнес:

- "Я и впрямь - Голенищев и не смею оскорбиться сиим... Завтра покажет, - имел ли сей юный князь разговаривать со мной таким тоном... Его Права Княжеского никто не смеет отнять..."

Вести об этой сцене разлетелись по армии в мгновение ока и все офицеры только и обсуждали, что они сами делали б в такой ситуации. Многие ругали Кутузова и мои новые сослуживцы хотели знать мое мнение на сей счет. Я им доложил то, что знал и история открылась им с иной стороны... Так что конец вечера прошел у нас в беседах философических.

А Третий Корпус - лег весь. Ни князя Тучкова, ни князя Голицына, ни князя Верейского, никого ни из штабных, ни из командиров полков - так и не нашли во всей этой каше. Но поляки там не прошли. Даже сам Бонапарт не прошел через Утицу. Трупов там навалило до неба, так что даже Антихрист не решился раскапывать проход во всем этом.

Чтоб не ронять морального духа измотанной армии, он "пробил просеку" через чертов Утицкий лес и колонны его обходили место сие на дороге за три версты...

Самое ужасное во всей этой истории то, что Третий Корпус был добровольческим и потому все они - в списках не значились. Сколько на самом деле погибло "при Утице", - Бог весть. Потом местные жители - все пытались похоронить такое количество тел и не могли отличить старших офицеров от нижних чинов. Если и была какая-то разница, то польские мародеры - растащили все ценное с наших дворян.

Каждый год в начале июня я еду с инспекцией в Московскую губернию и на мой день рождения в Троицу в местной часовне мы с княгиней Тучковой хороним найденные кости в одной братской могиле. А их том лесу под каждой корягой белым-бело...

Видите ли... Утицкий бой начался с того, что один из адъютантов Тучкова выстрелил ему в спину и тут же униатские полки бросились на полки православные. А поляки не стали разбирать и - давай рубить и этих, и тех... Поэтому-то и от Корпуса ничего не осталось.

И вот за то, что почти треть Корпуса на глазах всего Штаба перешла на ту сторону - Корпус числится "убитым и проклятым".

Так оно, наверно, и есть, но две трети-то павших в тот день дрались врукопашную - как с поляками, так и - предателями! Но как их отделить одних от других?! Ведь не то, что списков - мундиров не сохранилось! Одни кости. Горы костей...

Нет, - Церковь, видите ли, не может хоронить Иуд на святой земле и Синоду легче считать всех лежащих под Утицей - Изменниками. Наверно, Синод прав, а под Утицей кости не только наших украинцев, но и "западенцев", и даже поляков, да только - не по-людски так.

Я - иудей и мне Синод не указ. Поэтому, как нехристь, я смею ездить в Бородино, собирать кости и мы с княгиней Тучковой хороним их в общей могиле, ибо так мне велит моя Совесть. Я никого не хочу ни обвинять, ни агитировать и не призываю идти против Синода, но... Что-то не так и с таким Синодом, да и вообще...