Французский палач - Крис Хамфрис

Жан вернулся к столу.

– А как насчет тебя, Мейкпис? Никак ты намерен сражаться до последнего?

Главный палач и военный советник презрительно захохотал:

– Ага, а как же! Ты же меня знаешь. Я наемник, как и ты. Я задержался здесь так долго потому, что плата уж очень хороша. Видишь ли, они не признают денег. Монеты просто валяются повсюду. Они заряжают ими пушки. Так что я собрал кругленькую сумму. Через пару дней, наверное, тронусь. Хочешь со мной? Мне не помешал бы лишний меч, чтобы охранять добычу.

Жан покачал головой:

– Я намерен уйти раньше. Может быть, даже сегодня. Меня за стенами ждут друзья.

– А тот друг, которого ты пришел искать? Теперь ты мне веришь? Я слышу обо всех, кто приходит или уходит. Поверь мне, за последние пару недель сюда не забирался никто, кто был бы на него похож. Все стараются отсюда уйти.

Жан кивнул. Он надеялся на то, что Бекк уже нашла Хакона и Джанука среди осаждающих и что, когда он выйдет отсюда, она уже будет его ждать там. Но если это и не так, нет смысла дожидаться ее в этом обреченном городе. Ему придется придумать что-то еще.

– Ну ладно, – проговорил англичанин, потягиваясь. – Надо идти, показывать, что я работаю. По крайней мере, еще несколько дней. До церемонии осталось немного времени, чтобы прогуляться по стенам. Хочешь со мной?

Жан поднял меч и подхватил свою сумку. Он по-прежнему ощущал тяжесть отрубленной руки, привязанной к его пояснице.

– Почему бы и нет?

Он еще раз поищет Бекк – на всякий случай. Проверит, осталась ли та башня, через которую они проникли в город, самым удачным местом для ухода. А потом надо будет явиться во дворец этого сумасшедшего – и надеяться на то, что Фуггер тоже готов уходить. Судя по виду Фуггера-старшего, оставаться надолго рядом с таким типом никому не захочется.

Корнелиус не случайно входил в число самых удачливых банкиров Священной Римской Империи. Он прекрасно умел торговаться и чуял страсть во всех ее проявлениях, чего бы человек ни жаждал: власти, денег или женской ласки. И за эти три года, в течение которых его город преображался под напором новой радикальной ереси, он понял: для многих обещание апокалиптического спасения было еамой мощной движущей жизненной силой.

Корнелиус разыграл встречу с царем Яном как по нотам. Он поблагодарил его величество за честь, которую тот оказал его семье, остановив свой выбор на его дочери; обласкал царя сладкими словами, уверяя, что к его величеству прислушивается сам император, и пообещал, что приведет этого монарха, собрата Яна, дабы тот лично вел переговоры о прекращении осады. Затем Корнелиус продемонстрировал специально изготовленный по его заказу гороскоп, указывающий на близость гибели мира и на то, что святая мученица королева Анна уничтожит всех врагов царя Яна, восстав из мертвых для того, чтобы лично вознести Яна в вышнее царство бесконечного величия Бога. И еще Корнелиус Фуггер поманил бывшего лейденского портного намеками на то, что откроет ему этим вечером нечто удивительное. У его дочери будет особое приданое.

– О всемогущий, – разливался Корнелиус Фуггер перед громадным троном, на котором восседал Ян, – этим вечером я вручу вам средство для вашего вознесения. Ибо разве не сказано у Иезекииля: «Возьмите иссохшие кости Израиля, и тела восстанут в воскресении»?

Ян вгрызся в довольно сочную кость свежезажаренной собаки.

– Глава одиннадцатая, стих десятый. – Он шумно высосал из нее мозг. – Я все время твержу им: я жду последней, наивысшей власти, чтобы совершить несравненное чудо. Воскрешение из мертвых. Тогда восстанут все, кто погиб за наше дело. Потому как дальше говорится: «Так прорек я, как повелел мне Господь, и вернулось дыхание их, и они ожили и встали на ноги свои – и были их тьмы». Вот почему они сражаются за меня и умирают с радостью. Они знают, что я обрету власть вновь воскресить их.

– И вы обретете эту силу, о святейший. Я прошу только, чтобы вы распорядились своим охранникам ждать моего знака.

Глаза бывшего портного горели фанатичной страстью.

– Они в твоем распоряжении. Если ты добудешь для меня эту власть, то ты и твоя семья – все вы воссядете по правую руку от меня, когда я взойду в царство мое небесное.

А потом он повернулся и прошептал что-то на ухо Алисе Фуггер. Эти слова заставили ее густо покраснеть, захихикать и адресовать своему отцу весьма непочтительный взгляд.

Корнелиус попятился, выдавливая из себя неискреннюю улыбку и кланяясь трону. Около двери он переговорил с начальником дворцовой стражи, а потом отошел туда, где стоял его сын, и прорычал:

– Где он, этот твой так называемый друг? Если он сейчас же не явится, твоя сестра будет замужем и наша семья погибнет!

Глаза Фуггера были крепко зажмурены, и он, не переставая, бормотал что-то себе под нос. Когда отец сильно ущипнул его, он открыл один глаз и проговорил:

– Он придет сюда, о да, он придет. Жан Ромбо держит свое слово, даже когда его друзья не держат.

– И рука будет при нем? Ты уверен?

Фуггер несколько раз резко кивнул, а потом снова зажмурился и начал бормотать.

Ему не пришлось бормотать долго. Дверь в зал снова распахнулась, и в него вошли двое.

– А, мой достойнейший Мейкпис! – Царь поднялся на своем возвышении, и его придворные привычно сделали то же. – И его не менее славный друг! Вы должны сесть рядом со мной и поведать о мученической кончине моей кузины Анны Болейн. Вы знаете, что мы с ней в родстве? О да, главный астролог составил генеалогическое древо. Мы оба – из колена Давидова. Как и Спаситель наш Иисус!

Жан согнулся в поклоне, подражая Мейкпису. Меньше всего ему хотелось ввязываться в безумный разговор о его королеве. К счастью, будущая царица была недовольна тем, что супруг не уделяет ей должного внимания. Алиса отвлекла Яна, пощекотав ему ухо языком, и Мейкпис с Жаном смогли отступить подальше.

Прислонившись спиной к колонне, Жан обвел взглядом зал. Происходящее напоминало костюмированный бал, из тех, что так любят аристократы, надевая невозможные наряды под стать своему невозможному поведению. Здесь все одеяния были выдержаны в библейском духе, и белобородые пустынные пророки стояли группами, разговаривая с женщинами в шалях и головных повязках. На ногах у всех были сандалии. Вдоль стен выстроились вооруженные мужчины в выпуклых шлемах, похожих на металлические тюрбаны. На стенах горели факелы, закрепленные через каждую дюжину шагов. Они отбрасывали чудовищные тени на столы, которые если и не ломились от яств, то вызвали бы сумасшедший восторг у тех исхудавших людей, которых Жан видел днем на стенах.

Так всегда бывало в армиях, будь они королевскими или крестьянскими. Вожди объедаются, а их последователи голодают.