Изнанка - Сергей Палий

– Получается, я не увижу больше белого света?

– Помрем, и все тут...

– С холоду помрешь быстрее!

– А писать... в штаны?..

Борис поудобнее переложил на коленях авоську и продолжил говорить в микрофон:

– Писать не придется. Когда человек находится в тяжелой летаргии, его обмен веществ протекает медленнее в сотни, а иногда и в тысячи раз – почти как при анабиозе, только механизм иной. Наблюдаются ярко выраженная мышечная гипотония, арефлексия, реакция зрачков на свет отсутствует, кожа холодная и бледная, дыхание и пульс определяются с трудом, артериальное давление снижено. И даже сильные болевые раздражители не вызывают реакции. Человек не ест и не пьет...

– Мудрено слишком говоришь, братишка, – перебил мужской голос из зала.

Снова стали вспыхивать очаги шороха и бубнения.

– Я ж говорю – так и так сдохнем! – громко крикнул кто-то, перекрывая усиливающийся галдеж.

– Никто не сдохнет! – вдруг яростно рявкнул ученый.

Собравшиеся затихли. Послышалась трель чьего-то мобильника.

– Все, что необходимо человеку в состоянии летаргического сна, – покой и чистый воздух. И того, и другого у нас, благо, предостаточно. Специальные приборы будут регулировать кривые активности вашего среднего мозга, чтобы поддерживать безопасную для жизни формулу. А через варолиев мост и С-визор вы вступите в контакт с новым миром эса... Еще раз повторяю: гиперсомния не представляет абсолютно никакой опасности для вашей жизни!

Тишина повисла над устремленными к ученому лицами людей.

– И что там... в этом новом мире? – решился кто-то спросить спустя полминуты.

Борис поднял неудачно посаженные глаза в поисках произнесшего эти слова. Не нашел.

– Там на улицах растет трава, – сказал он наконец. – Нет катастроф, преступности, алчности, и еды хватает на всех. Там – то, чего никогда не было здесь.

– Такое уже не единожды обещали, – скептически проскрипела бабуся из первых рядов. – А опосля... то царь-самодур, то репрессии, то перестройка, то еще чаго – нынче-то я и вовсе не понимаю...

Борис открыл рот, чтобы ответить, но встала Сти и пресекла его реплику властным жестом. Подошла к микрофону и сказала:

– Вас много обманывали. И я вас обманывала в том числе. Вас всегда обманывали... Но теперь нет никакого подвоха – можете зайти в С-пространство и убедиться сами.

– Да, я видал сегодня с утра, – выкрикнул мальчишка лет десяти. – Там и впрямь травка на улицах Москвы зеленеет...

Сти улыбнулась. Кивнула головой в сторону ребенка:

– Прислушайтесь. Он говорит правду. Скажи, ты хочешь туда?

Мальчишка покраснел и замялся. Сидящая рядом мать строго поглядела на него и слегка толкнула локтем в бок. Но пацан несмело поднял чистый взгляд на Сти и прошептал:

– Да.

И сказанное шепотом слово прогремело на весь зал, взметнулось ввысь к потолку, пробило его и растеклось панацеей по планете.

Сти искоса глянула на оператора – снимает ли? – а потом позволила себе устало и удовлетворенно опустить веки. Вот и все. Этот лепет, сорвавшийся с губ мальчишки, махом опрокинул чашу весов на ее сторону. Вместе с весами...

Через пять секунд зал буквально разразился гомоном и спорами, но ни она, ни Борис, ни многочисленные ассистенты и помощники не пытались успокоить людей. В этом уже не было необходимости. Сти каждым нервом чувствовала, как сторонников у нее становится все больше. Мысль и эмоции каждого вспыхивали внутри нее. Еще и еще... Один, двадцать, миллионы... это было на несколько порядков приятней множественных оргазмов, которые она получала с подростками. Неотразимо! Непонятно, чудовищно и легко...

Эпоха наступила.

Дверь в зал распахнулась, и в забитый людьми проход ввалились, споткнувшись, двое сотрудников Центра в бело-голубой униформе. Толпа утихла и обернулась.

В окружении секьюрити в штатском и нескольких офицеров в мундирах вошел президент. Он остановился и ненавидяще посмотрел на Сти.

Она улыбнулась – снисходительно и горделиво. Как победительница. Как мессия.

Как... новая хозяйка.

– Арестуйте эту спятившую великомученицу, – процедил президент сквозь зубы.

Офицеры гикнули приказ. Из дверей появились несколько вооруженных солдат и направились по проходу к возвышению. Сти не потрудилась даже пошевелиться. Военные протискивались сквозь человеческую массу, теряя скорость. Увязая в ней. Наконец толпа стиснулась до такой степени, что они вынуждены были остановиться и изумленно оглянуться на офицера. Тот, в свою очередь, посмотрел на взбешенного президента и повторил приказ. Солдаты попытались локтями растолкать людей, стоящих поблизости, но были сжаты в живых тисках и буквально выплюнуты под ноги командованию. Они суетливо поднялись и удобнее перехватили «калаши».

Сти улыбалась своему недавнему поклоннику, чья воля была без труда смята и подчинена ее интересам.

Толпа молчала, с растущей неприязнью глядя на вошедших.

– Ну что, отдашь приказ стрелять? – надменно произнесла Сти. – Сегодня, кстати, воскресенье. Обагришь его кровью... царь?

– Ты безумна, – выдохнул президент, невольно принимая ее фамильярную манеру разговора. – Одумайся! Что ты творишь?

– Я? – Сти, казалось, искренне удивилась. – Я спасаю твой народ.

Президент на миг прикрыл глаза, подавляя рвущиеся эмоции. Он решил сменить тактику: вскинул голову и обратился к толпе, так, чтобы оказаться перед телекамерами в наиболее выгодном ракурсе:

– Оглянитесь! Вы позволяете горстке умалишенных самозванцев манипулировать не только вашим сознанием! Жизнями! Неужели вы готовы вот так, на слово, поверить первой попавшейся дуре?!

Он сорвался на крик и замолк, чтобы успокоиться. Кошмар какой-то! В присутствии этой женщины он словно преображался, попадая под ее незримое влияние. Проигрывая партию за партией...

– А кому верить? – раздался робкий выкрик из толпы. – Тебе? Или власть имущим шакалам? Или, может быть, ракетам, готовым превратить в прах город и оставшихся в нем людей, которым некуда больше идти?!

– Не будет ракет. Я отменил приказ, – уже спокойнее ответил президент. – А верить... Здравому смыслу. Верить тому, что говорит ваше сердце.

– Оно мне говорит, что вовсе не желает останавливаться во мраке «капли»! – осмелев, сказал тот же человек. – Оно хочет биться, и чем дольше, тем лучше. Оно хочет жить!

Президент не хотел пускать в ход последний козырь, но Сти все так же насмешливо смотрела на него, плавя взглядом нервы. Вот она мигнула, и правое веко так знакомо запоздало. Снова эта идиотская иллюзия, что вконец свихнувшаяся женщина подмигивает...

Президент отвел глаза от ее лица и спросил у собравшихся:

– Вы хотите жить... в забвении?