Декабрист - Максим Войлошников

— Да, мы тут решили подготовиться к встрече, — отвечал Чижов. — Мало ли кто в гости нагрянет!

— Господа, нет времени — все на судно, немедленно готовиться к отплытию! С вами что, господин Медокс? — спросил он.

Романа Медокса хватила полная оторопь, столбняк, при виде судна, которое рушило весь его хитроумный план предательства. И не один он остолбенел. Орлова, который был также непрочь разбогатеть и получить амнистию прежних грехов, чтобы плодить новые, тоже охватило изумление. Однако Орлов стал атаманом благодаря быстрой реакции.

— На корабь, господа хорошие! — завопил он громче всех.

Все приехавшие двинулись разом, точно загипнотизированные видом судна.

— Чижов, ступайте на судно, готовьтесь отплыть и не спускайте глаз с господина Медокса и уголовных! — отозвал в сторону своего помошника Ломоносов. — Мне кажется, он, а может и все они, что-то замыслили. Я с Черняковым останусь здесь, пришлите мне еще людей. За нами погоня, надобно будет хорошо встретить их, чтобы выиграть время.

Прошло не более полутора часов, когда на опушке показались передовые всадники погони. В это время в шанце находилось десятеро, включая Петра. Они готовились отразить первый натиск неприятеля. Погрузка судна уже заканчивалась.

— Стой! — закричал Петр громко, так что взлетели вороны с соседних елей. Разведчики казаков остановились, повернули обратно. Но через десять минут из лесу стала выходить, разворачиваясь, целая сотня.

— Стой, говорю! Кровь лить не хочу! Кому жизнь не мила?! — вскричал Ломоносов.

— Атакуйте, сукины дети! — загремело в лесу, отдалось эхом от стволов на опушке: свирепый тереховский приказ. Сам майор, впрочем, на открытом месте не показался.

Казаки ринулись вперед.

— Коли так — не взыщите! — Федор Черняков нагнулся к орудию, установленному на грубом лафете с круглыми чурбаками вместо колес, ствол выдвинулся из амбразуры, и канонир ткнул пальником в запальное отверстие. Грохнул пушечный выстрел, шанец окутался дымом. Орудие было пристреляно по месту, и свинцовая плеть картечи стегнула по передним рядам атакующих, валя с ног людей и лошадей. Атака замедлилась. Вслед за пушкой навстречу атакующим грянул слабый, но стройный ружейный залп.

Орудие откатилось, и Федор с неимоверной быстротой перезарядил его; вместе с Ломоносовым они затолкнули его опять в амбразуру, и снова прогрохотал выстрел. Снова картечь ударила по наступающим! На этот раз атака захлебнулась, и казаки решительно побежали прочь, крича:

— У них орудья!

Град пуль осыпал шанец, впрочем, почти все они были на излете и направлялись наугад. Лишь одна залетела в амбразуру и порвала Чернякову рукав.

— Спешиться, окружай! — командовал Терехов из лесу, и эхо вторило ему. Ему-то было все равно, сколько казаков здесь полягут, да казакам — не все равно. Штурм набегом не удался.

Бывший гренадер Стрелков выглянул из шанца. И внезапно схватился за грудь. Долетел из лесу резкий звук штуцерного выстрела.

— Всех вас, бунтовщики, истреблю! — долетел следом крик Терехова, который умело воспользовался немецким штуцером, доставшимся ему от покойного Филькина.

К Стрелкову бросились — он был мертв.

— Надо уходить! — сказал Петр. — Лошадей! — Двое его людей, пригибаясь, побежали за лошадьми, спрятанными в ближайшем овражке. Через две минуты они привели шесть животных. Пушку положили на волокушу, в которую впрягли двух коней. Ломоносов поднял на палке свою шапку, тут же из лесу ударил выстрел штуцера, и пробитая шапка слетела на землю. Петр обманом заставил Терехова разрядить штуцер. Двое людей Ломоносова верхами на упряжке погнали к воде. Еще четверо вскочили на конь, позади них на крупы коней сели трое других. Пришпореные скакуны помчались к судну. Для тех, кто грузился на борт, пушечные выстрелы стали сигналом все и стать к отплытию.

Следом за отступающими от опушки с гиканьем помчались верховые казаки. Меткий выстрел Ломоносова спешил одного из них и заставил других убавить прыти. Его люди первыми подлетели к берегу. Казаки были за ними, но их с борта встретил дружный залп, на этот раз стоивший жизни кому-то из храбрецов.

Соскочив наземь, четыре человека бегом втащили пушку на борт. Тотчас втянули сходню.

Петру, когда садились, бросилось в глаза выведенное карминной краской имя корабля: «Неустрашимый». Такое давали обычно боевым кораблям.

«Будем надеяться, он проявит себя», — подумал Петр.

— Отдать швартовы! — громко крикнул Чижов и тут же обрубил топором носовой конец, а Окулов то же сделал с кормовым. Матросы дружно налегли на жерди, отваливая судно, и потянули снасти, поднимая парус. Судно быстро пошло от берега, уносимое стремительным течением Амура, поддержанным попутным ветром. И когда Терехов со всем своим войском выехал на берег, до судна с беглецами было сажен двести.

— Уходят! Уходят! Стреляй! — закричал майор. Раздалось несколько выстрелов, но для прицельной стрельбы было слишком далеко. Казаки не стали тратить заряды. Терехов, соскочив наземь, топтал песок и матерился как безумный. Он хорошо понимал, что с этим ему лучше не возвращаться. Оставалось преследовать по берегу на утомленных конях. И тут…

— Смотрите! — крикнул вдруг Окулов, стоявший у руля на корме. На просторы Амура, из-за островка, лежавшего выше Албазина, показались одна, две, три темные щепки — лодки! В подзорную трубу Ломоносов разглядел большие казачьи карбасы, в которых сидело совсем немного людей. Но на носу каждого карбаса был виден фальконет [43] на вертлюге. Значит, это были экспедиционные суда, и они предназначались для перевозки преследователей! Опасность не миновала, она переместилась на воду вслед за беглецами!

Делать было нечего. Веслами, как некоторые военные бригантины, суденышко не стали вооружать — ведь оно должно было только спускаться вниз по реке. Поэтому приходилось обходиться течением и парусами.

На борту находилось человек сорок. Тесновато. Однако, когда люди занимались делом или стояли у фальшборта, готовые к отпору, места было достаточно. Все припасы лежали в трюме, и центр тяжести распологался достаточно низко, придавая судну остойчивость. Только новая мачта иной раз издавала подозрительный скрип. Оставалось уповать на силу ветра и господню волю…

Нерчинцы сразу заметили подходящие к ним лодки. Приблизившись, они оказались большими десятивесельными карбасами, имевшими мачты с парусами. Они прошли быстринами и коварными поворотами Шилки, Верхним Амуром и теперь, как и полтораста лет назад, готовы были нести храбрых казаков по великой реке. Едва первое суденышко ткнулось носом в берег, как майор развил бешеную деятельность.