Проклятие крови - Таня Хафф

— Обитатель ночи, — прошептал он, внезапно осознав, какую силу удерживает, что именно остается в легендах, когда те перестают быть легендами. Пока маг произносил два этих слова, он почувствовал, что ка, которую мечтал поглотить, готова вырваться из-под власти заговора, и на долю мгновения он смог проскользнуть в глубину светло-карих глаз, приобретших теперь цвет полированного агата.

Хватка на его плечах становилась все мощнее. Кости начинали трещать. В отчаянии Тауфик высасывал все большую силу из новых последователей своего бога, обращая ее на усиление заговора защиты, — таким образом ему приходилось расплачиваться за собственное легкомыслие, поскольку его оборона трещала по швам. Если он сможет высвободить часть энергии для заговора овладения, у него, скорее всего, останется достаточно сил, чтобы вырваться, но заговор овладения — единственное, что у него осталось. Оглядываться назад было поздно.

Маг оторвал взгляд от глаз бессмертного, и сомкнул руки на его шее. В следующее мгновение последовал ответный удар — железная хватка сомкнулась на его собственной шее, и только магическое усилие предохранило дыхательное горло от сокрушительной силы больших пальцев обитателя ночи.

«Я не должен высвобождать его ка!» Он бросил всю мощь заговора овладения против силы обитателя ночи.

Солнце превратилось в гибельное пламя, но голод смог провести Фицроя сквозь этот ужас, чтобы ответить на зов взывавшей к нему крови.

* * *

Селуччи, задыхаясь, прислонился к стене диско-клуба, одной рукой заслоняя глаза от болезненно-яркого света, отбрасываемого при вращении серебряного шара.

«Что вытворяет этот королевский ублюдок?! Предполагалось, он должен отвлечь внимание мумии, а не плясать вместе с ним под его дудку».

С того места, где он стоял, Майк видел только спину Фицроя и длинные темные пальцы, сжимающие его шею. Слегка переместившись вправо, он смог бы разглядеть, что и пальцы вампира сомкнулись на горле высокого темнокожего мужчины; вероятно, в более приемлемых обстоятельствах его можно было бы счесть весьма привлекательным. Хотя он не смог бы объяснить почему, Селуччи обрел полную уверенность, что эта попытка взаимного удушения — не более чем сплошное очковтирательство, а настоящая борьба происходит на каком-то другом уровне.

«Может быть, следует позволить им придушить друг дружку, а потом пристрелить того, который останется?» Взведя курок, Майк ступил на танцпол. Картину, открывшуюся теперь его взгляду, можно было бы назвать «вид сбоку». Хотя верхние части тел противников раскачивались взад и вперед, оставаясь на расстоянии не больше вытянутой руки друг от друга, обе пары ног не сдвигались с места. «Ладно, я, конечно, не Барри By, но думаю, из такой позиции промахнуться будет трудно». Он встал в стойку, навел пистолет двумя руками и постарался выровнять дыхание. Быть может, у него был бы лучший шанс, если бы он дождался, пока легкие не перестанут вздыматься, как у астматика, но со всем этим нужно было закончить, используя выражение самого Тауфика, «как можно скорее», поскольку, если Рэйчел Шейн не ошибалась, у всего мира оставалось не так уж много времени.

В таком маленьком, закрытом пространстве звук пистолетного выстрела распространился мгновенно. Однако в цель он не попал.

— Вот дерьмо, будь я проклят!

В ушах звенело. Селуччи снова поднял пистолет, но, к несчастью, хотя выстрел его не причинил никому вреда, внимание мага-жреца он к себе привлек.

* * *

Звук выстрела чуть не заставил его отдернуть руки от ка обитателя ночи, и лишь многовековой опыт практической магии позволил спасти заговор овладения от полного разрушения. Он еще сильнее сдавил пальцы на горле младшего бессмертного, проклиная судьбу за эту заминку, и в то же мгновение, воспользовавшись паузой, перевел дыхание и высосал еще немного жизненной силы из восторженных адептов своего повелителя. После чего издал грозный рык:

— Остановите его!

* * *

— Остановить? — Селуччи отступил на шаг, затем еще на один. — Ох, будь ты проклят!

Он был настолько увлечен борьбой Фицроя с мумией, что почти не обратил внимания на расположившихся полукругом, распевающих какие-то молитвы мужчин и женщин. Вообще-то он прошел, можно сказать, прямо сквозь их строй, но это почему-то никак не отразилось в его сознании. «Я все понимаю, у меня был трудный день. Но подобного рода невнимательность к деталям может привести к гибели. Просто не могу представить, что я допустил подобное легкомыслие».

* * *

Где-то порядка двух-трех десятков человек, волоча ноги, выступили из тени. Продолжая распевать, они медленно двинулись в сторону Селуччи; лица их были устрашающе бесстрастными, лишенными какого бы ни было выражения.

Майк отступил еще на несколько шагов и поднял пистолет. Хотя он опознал среди них нескольких высокопоставленных офицеров полиции, казалось, те не сознавали, что в руке у него оружие, и продолжали наступать. Еще два или три фута, и он окажется на краю танцевальной площадки, спиной к стене. Пятнадцатилетняя служба в полиции позволяла ему не терять спокойствия — во всяком случае, внешне — но Селуччи чувствовал, как его начинает охватывать паника.

Он лихорадочно принялся искать, во что можно было бы выстрелить, дабы привлечь внимание этой стаи зомбированных людей к тому факту, что он здесь единственный, у кого имеется оружие. Пожалуй, вращающийся хрустальный шар был самой подходящей целью. Отступив еще на один шаг, Майк нажал на курок.

Потолок взорвался, разбрызгивая сжатую противопожарную пену и клочья звукоизоляционного покрытия вниз, на распевающую свои молитвы толпу. Не обращая внимания на эхо, колотившееся в черепе, Селуччи опустил пистолет.

Казалось, вмешался какой-то инстинкт самосохранения, и зомби прекратили свое наступление, но живая преграда между ним и Тауфиком все еще оставалась.

«Прекрасно, и что дальше?»

Из застывшей на месте толпы отделился, с трудом волоча ноги, один человек. Вопреки скудному освещению, Селуччи без труда его узнал.

— Инспектор Кэнтри!

Ладонь, державшая пистолет, вспотела, как только его непосредственный начальник подтащился поближе. В группе зомби, следовало признать, находилась парочка занимавших крупные посты полицейских, которых Селуччи пристрелил бы с радостью, но к инспектору Кэнтри это не относилось. Он был одним из небольшого числа чернокожих, занявших высокое положение в полиции задолго до того, как были введены в действие соответствующие программы, и, несмотря на все вздорные интриги, постоянно затевавшиеся вокруг него, поднялся над рядовыми, веря в справедливость закона и руководствуясь в большей части своих поступков присущим ему неистребимым чувством юмора. То обстоятельство, что Тауфик смог подчинить себе достойного человека, совершенно лишив его собственной воли и чести, потрясло Майка, и он с ужасом ощутил, что увлажнились не только его ладони, но и глаза.