Война за империю - Евгений Белаш

— Разрешите… товарищ Сталин…

Это было смело, очень смело. Новиков определенно одобрительно качнул головой. Даже Жуков, безжалостный к проштрафившимся, едва заметно кивнул, оценил храбрость командарма.

Сталин замер в неподвижности, только трубка, уже потухшая, мелко, почти незаметно раскачивалась подобно жалу змеи.

— Говорите.

И вновь пустился в кажущийся бесконечным путь по кабинету, так, что Сарковский теперь должен был обращаться к спине вождя.

— Товарищ Сталин, кадровый вопрос! — Сарковский говорил быстро, сбиваясь, глотая окончания слов, стараясь как можно быстрее объяснить как можно больше. — Это же совершено иная операция!

Теперь он почти кричал.

— Наша авиация с самого начала работала как фронтовая, это ведь другие кадры, другие операции! Увязывать действия, наблюдательные пункты и все такое… а здесь наши ВВС должны действовать как самостоятельный инструмент, мы просто не готовы к этому, то есть, были не готовы, но ведь нам нужно время для того, чтобы научиться! Пилоты, аэродромное обслуживание, разведка, наведение, все это должно работать по — новому, совсем по — новому и нельзя сразу всех победить, занимаясь совершенно новым делом!

Сарковский даже стал слегка размахивать руками.

— Моя армия, это же в первую очередь штурмовики и истребители, топор, чтобы им рубить передний край обороны и ближний тыл! А здесь, теперь, надо сделать из нее инструмент, чтобы бить дальний тыл и сильную противовоздушную… Мы никогда не занимались этим! Новая матчасть, новое взаимодействие…

— Достаточно, — негромко сказал Сталин. Быструю несвязную речь Сарковского как обрезало ножницами. Теперь он лишь беспомощно разводил руками, часто моргая.

Случайно или нет, Сталин теперь оказался за спиной Новикова, развернувшись в пространство между главкомом ВВС и Сарковским.

— Товарищ Сарковский говорит нам, что он и его армия просто не готовы к ответственной задаче, которая была на них возложена. Можем ли мы этому поверить? Разумеется, нет, не можем. Тем более, что это никак не оправдание фальшивки, которую товарищ постарался нам… втюхать. Опозорив перед нашими немецкими друзьями.

Сталин сунул в рот погасшую трубку, скривился и снова устремил ее на командарма, слегка взмахивая в такт словам.

— Если бы товарищ Сарковский пришел к нам, когда его только назначили ответственным за действия Первой Воздушной армии против Британии и сказал: товарищи, я не в силах заниматься таким важным делом потому‑то и потому‑то, тогда бы мы ему поверили. Но товарищ Сарковский так не сделал… и если товарищ Сталин помнит хорошо, то товарищ Сарковский говорил совсем наоборот. Товарищ Сарковский благодарил за оказанное доверие и обещал оправдать его, сильно обещал! А теперь он рассказывает, что были такие вот трудности, которые оказались выше его сил. Он рассказывает нам, что советский народ вручил ему негодное оружие и плохих пилотов, которые не смогли справиться с правильными замыслами…

Сталин говорил как бы сам с собой, очень тихо, очень четко, не быстро. Только с каждым, словом все сильнее прорезался явственный гортанный акцент, и вся его речь все более походила на орлиный клекот. Его захлестывала новая волна гнева, еще сильнее прежней.

— Негодное оружие… — повторил Сталин. — Наркомат обороны не спит ночами, обобщая опыт воздушной войны, наш и наших врагов — как правильно применять авиацию. Генеральный Штаб отвлекает десятки специалистов, собирая такие же сведения. Товарищ Новиков лично ездит по фронтам, занимаясь тем же. Наши немецкие друзья из ведомства Мангейма и 'Совместного общества воздухоплавательных исследований', все не покладая рук, работают для того, чтобы товарищ Сарковский быстрее настроил свой инструмент для новой работы. Лично Шетцинг пишет для нас обзор по тылу немецких воздушных армий. Тысячи и тысячи советских людей тяжело работают на заводах, чтобы новые самолеты как можно скорее поднялись в воздух. А товарищ Сарковский… обманывает этих советских людей! Он говорит, через месяц после начала операции говорит, что ему дали плохое, никуда не годное оружие. Значит, сначала оно было хорошее, а потом оказалось плохим. И никакие инструкции, никакие советы ему не могут помочь.

Вождь снова приблизился к командарму. Тот буквально на глазах уменьшался в росте, съеживаясь перед напором ярости Сталина.

— Вот у товарища Голованова есть время и возможность все внимательно читать и обдумывать… У Хрюкина есть, у Клементьева, у Шевстова и Кудрявцева. У Ворожейкина. У Чкалова. И у других товарищей есть время. Даже товарищ Сталин находит время, чтобы прочитать — что нового придумали авиаторы страны советов. Хотя товарищ Сталин совсем не авиатор и в авиации не разбирается, но он время нашел и прочитал требования про организацию воздушной разведки!

Теперь Сталин почти рычал, глухо и жутко. Лица его Самойлов не видел, но видел командарм. В лице Сарковского не осталось ни кровинки, теперь он более походил на призрака.

— Все читают инструкции и приказы, кроме Сарковского. Наверное, что‑то помешало товарищу Сарковскому правильно и своевременно читать 'Обзор по применению Дальнебомбардировочной авиации в операциях западноевропейского фронта'. Или доклад о правильной организации разведки с использованием высотной авиации. Или 'Указание о правильной и своевременной организации взаимодействия истребителей и бомбардировочной авиации в операциях против побережья и прилегающих районов Британии'. Этот товарищ выше того, чтобы читать скучные бумаги! Он хочет сразу получить смазанное и пристрелянное ружье. Чтобы только стрелять из него и получать призы. А вот чистить, смазывать, подгонять это ружье ниже его достоинства… пусть этим занимаются другие… Пусть они занимаются руководством, награждают справившихся, наказывают несправившихся, читают приказы и инструкции. А товарищ Сарковский тем временем будет врать о том, как замечательно он разбомбил 'Роллс — Ройса'!

Сталин сбился, закашлялся, прикрывая рот рукой. Смахнул выступившие слезы. Вместе с кашлем из него как будто ушел накал свирепости.

Еще, наверное, с минуту Сталин курсировал с отсутствующим выражением лица. Лишь мягко поскрипывали его сапоги, да звонко жужжала весенняя муха.

— Товарищ Сарковский не готов к такой ответственной работе. Наверное, мы слишком много на него взвалили… Подберите, пожалуйста, для него что‑нибудь менее тяжелое. Менее ответственное, — почти попросил, наконец, он в пространство между Новиковым и Жуковым. — Что‑нибудь такое, где не будет простора буйной фантазии. Кажется, у нас сложности с метеорологией и дальним наблюдением на севере?

— Так точно, товарищ Сталин…

Новиков славился готовностью защищать своих подчиненных от кого угодно и в любых обстоятельствах, но только не теперь. Внешне Сталин казался совершенно спокойным, но его гнев по — прежнему продолжал тлеть в глубине души, готовый в любой момент вновь вырваться наружу. Все это чувствовали, и главком предпочел не искушать судьбу.

— Найдем, — кратко добавил Жуков.

— Идите, — как‑то неожиданно просто сказал Сталин Сарковскому.

Пару мгновений казалось, что Сарковский все‑таки с мольбой упадет на колени, но гордость все‑таки победила страх. Командарм почти по — уставному, пусть и на слегка нетвердых ногах выполнил разворот и достаточно твердо прошагал к выходу, с каждым шагом спускаясь от командующего воздушной армией до смотрителя богом забытой метеостанции. В лучшем случае…

Сталин прошел к своему месту во главе стола и наконец‑то сел. Внимательным пристальным взглядом по очереди рассмотрел всех присутствующих.

— Мы извлечем уроки и очень постараемся, товарищ Сталин, — неожиданно сказал Хлынов.

— Конечно, постараетесь, — кратко ответил Сталин.

— Понял суть происходящего? — спросил Самойлов уже в машине, отправив шофера погулять и переводя дух.

— Не очень, — честно признался Кудрявцев. — Если собирались пороть Сарковского, то мы то зачем? И наоборот.

— Все просто, — усмехнулся Самойлов. — Авиаторы крепко прокололись. Что еще хуже, прокололись у всех на глазах. У англичан и у американцев. За это бьют и бьют больно. В другой ситуации он бы заменил всех самолетчиков, несмотря на заслуги и награды. Как Шетцинг. Ну, может, Новикова бы еще оставил. Или не оставил… Но сейчас самый аврал и заменить их некем. Поэтому он устроил показательную и назидательную порку с разносом самого провинившегося. За все сразу — и за скверную организацию, и за неудачи, и за подтасовку. А всем нам это последнее предупреждение. Теперь он ждет только результата. И только победного. В самое ближайшее время мы все должны перебить ситуацию хотя бы на ничью. Иначе отправимся вслед за этим… неудачливым брехуном.

— Во блин, сложно то как все…