Семь Оттенков Зла - Роберт Рик МакКаммон

Мэтью встал, чтобы помочь ей, но она отмахнулась и устроилась сама, призывая молодого человека вернуться в кресло.

— Воистину, только настоящий мудрец мог научиться добывать огонь, — сказала она, глядя на языки пламени, помогавшие ей чувствовать тепло. — Мне всегда было интересно, кто бы это мог быть.

Мэтью понятия не имел, что на это ответить. Он решил сменить тему:

— У вас, кажется, весьма интересная семья, — сказал он.

Она не ответила, лишь продолжила смотреть на огонь. Пустота на ее лице заставила Мэтью опасаться, что она впадает в состояние лунатизма. Он уже хотел повторить свое изречение, однако Симона отвлеклась от очага, тяжело вздохнула и сказала:

— У меня печальная семья. В ней очень мало счастья.

— Любое дело или ремесло предъявляет жестокие требования. Уверен, вы знаете это по общению с вашим отцом.

— О, да. Но у нас впереди будет радостное событие после того, как все эти неприятности останутся в прошлом. Свадьба Найвена и Зои. Вы останетесь на свадьбу?

— А когда планируется церемония?

— Я не знаю, Харрис еще не сказал мне. — Симона бросила на него взгляд нетерпеливого щенка, которого дразнят мясной косточкой. — Как она выглядит?

— Зоя? — удивился Мэтью. — Вы с ней не встречались?

— Нет. Я спрашивала Харриса, но он лишь сказал, что она очень хорошенькая. Я так понимаю, она русская. Частично русская, насколько объяснил Харрис. Вроде бы, по материнской линии. Опишите мне ее, пожалуйста.

— Она действительно хороша собой. У нее темные глаза и рыжие волосы. Я бы сказал, огненно-рыжие.

— Хм… — неопределенно протянула Симона.

— Мы всего несколько раз разговаривали с ней, — продолжил Мэтью, — но она кажется…

— Это странно, — перебила его Симона.

— Простите?

— Странно, — повторила женщина. — Огненно-рыжая.

— Прошу прощения, почему это странно?

— Из-за пьесы. В доме Уинтропа. Ее показывали много раз по вечерам. Харрис пригласил меня сопровождать его на спектакль, и я именно так описала волосы актрисы. Огненно-рыжие.

Мэтью наклонился вперед, чувствуя, как у него на виске начинает пульсировать жилка.

— Кажется, я не понимаю, о чем вы говорите. Какую пьесу вы имеете в виду?

— Ту, что показывали в Доме Уинтропа. «Русская вдова». Актриса, которая играла в ней — я забыла ее имя — у нее были огненно-рыжие волосы, и я сказала об этом. Но у нее была небольшая роль. Она была служанкой главной героини. Я люблю эту пьесу. Мой отец тоже любил. Он водил меня на постановки в Лондоне.

— А, — покивал Мэтью. — Грандиозное развлечение! Но это же просто совпадение, не так ли? Скажите мне, за все время, что вы здесь находитесь, вы и правда никогда не видели Зою? Точнее, мисс Смит. Вы не сопровождали своего мужа, когда он ездил за ними в Бостон?

— О, нет. Иногда в этом путешествии я чувствую, что мой позвоночник может сломаться. Я просила о встрече с Зоей, но вы же видите, я нездорова. Мои силы приходят и уходят, я не так уж часто встаю с постели. Харрис говорит, что я все же встречусь с ней. Однажды. Разве это не забавно? Я понимаю, что она живет в комнате дальше по коридору, но для меня она будто в соседнем государстве.

— Забавно, — пробормотал Мэтью, поджав губы.

— Объявление о помолвке стало такой неожиданностью, — сказала Симона. — Найвен прислал нам много писем из Вены, но мы никогда ни слова не слышали о Зое.

Мэтью рассеянно кивнул. Его мысли начинали складывать кусочки этой загадки, но пока не оформились в общую картину.

Симона заговорила вновь и отвлекла его от раздумий:

— Харрис иногда берет меня с собой на прогулки в сторону деревни, но я не могу уйти далеко, потому что у меня подкашиваются ноги. Но дело не только в этом. Кажется, я просто надеюсь встретиться с Зоей на каждом повороте.

Она вымученно хихикнула, чем вызвала у Мэтью приступ щемящего сочувствия.

— Я уверен, она много теряет, не знакомясь с вами, — ответил он.

— Временами мне становится одиноко, а Харрис так часто уезжает. Хотя… у меня есть книги и мое рукоделие. Могу ли я спросить, вы женаты?

— Можете. Я не женат.

— Когда придет время, — доверительно произнесла Симона, — делайте мудрый выбор. Мой отец всегда говорил мне, что нельзя полностью узнать сердце другого человека. Так что брак — это прыжок веры. — Симона внезапно вздрогнула и потянулась назад, потирая шею. Мэтью забеспокоился и подался вперед, но Симона остановила его жестом. — Иногда меня мучают боли, — напряженно пояснила она. — Они пронзают меня, как кинжал, до самых костей.

— Могу ли я что-нибудь сделать для вас? — неловко спросил Мэтью.

— Нет, я просто должна это перетерпеть. — Несмотря на очевидный дискомфорт (воображаемый или нет), ей удалось слабо улыбнуться, хотя глаза оставались мрачными. Она глубоко вздохнула, поглаживая пальцами шею. — Этот мир тяжел для меня, — страдальчески произнесла Симона.

Мэтью вновь не нашелся, что ответить. От глупого молчания его спас стук в дверь.

— Это Уикс, госпожа Симона, — послышалось из коридора.

— Мой ужин, — объяснила она Мэтью. И голосом, куда более слабым, чем секунду назад, ответила: — Войдите.

Вошел пожилой дворецкий, держа в руках поднос, на котором стояла тарелка с двумя колбасками, вареным картофелем и кукурузной булочкой, а также столовым серебром, тканевой салфеткой и стаканом лимонной воды. Он поставил поднос на столик подле кровати Симоне.

— Что-нибудь еще, госпожа? — поинтересовался он.

— Нет, это все. Спасибо.

— Господин Корбетт, — обратился Уикс, — я принес ужин господину Форбсу наверх несколько минут назад. Он сообщил мне, что хочет поговорить с вами.

Мэтью встал и взял фонарь.

— Хорошо. А мне нужно поговорить с вами. — Повернувшись к Симоне, он сказал: — Спасибо, что уделили мне время. Надеюсь, мы снова увидимся.

— С удовольствием, — ответила Симона и взяла вилку так, как будто это был самый тяжелый предмет на земле.

В коридоре Мэтью тихо сказал Уиксу:

—