Дверь ВНИТУДА - Юлия Фирсанова

Ходить я люблю быстро, вот и сейчас выскочила из подъезда и, повинуясь первому побуждению, свернула налево, пойду сегодня этой дорогой, через двор Василька.

— Подожди! — раздался оклик сбоку и уже практически из-за спины. — Геля! Подожди, нам нужно поговорить!

Вот первый раз слышу, чтобы мое имя, вполне обычное, произносили как плевок. Талантливая женщина эта Зоя Вадимовна.

Я приостановилась и повернула в ее сторону голову.

— О чем?

— Сергей мой! Ты должна это знать, девочка-привратница! Даже если он развлечется с тобой раз-другой, мало ли у него было вас, бабочек-однодневок. Я умная женщина, умею закрывать глаза. Он всегда возвращается, знает, что нуждается во мне, никто другой не доставит ему такого удовольствия. Лучше отступись сразу, пока тебе самой не стало слишком больно. — Брюнетка говорила торопливо, глаза лихорадочно блестели, и даже такой малоопытной дуре в делах сердечных, как я, было совершенно понятно: Зоя до смерти боится. Она в ужасе от мучительных мыслей о том, что в этот раз они с ЛСД расстались навсегда, что она надоела или была брошена именно потому, что Ледников подыскал подходящую замену.

Надо же, сколько всего она успела разузнать обо мне за ночь, пытаясь сообразить, с кем связался ее любовник. Мне это совсем не нравится, впрочем, кое в чем я ей почти сочувствовала. Например, было почти жаль влюбленную женщину, расположением которой всего лишь пользовались для удовлетворения физических нужд, но не любили. Почему я была в этом так уверена? Потому что Саргейден может быть какой угодно мрачной заразой, но в делах сердечных он бесконечно порядочен. Если бы он любил Зою хоть когда-нибудь, то не позволил бы никому так унизить ее вчера, он не допустил бы скандала и унижения.

— Зоя Вадимовна, остановитесь, — вежливо попросила я кураторшу, поднимая руку ладонью вверх. — Меня не интересует личная жизнь Сергея Денисовича и его предпочтения в столь интимной сфере, как выбор партнерш. У нас деловые отношения по двум направляющим: куратор — привратник и арендодатель — квартиросъемщик. Вчера я погорячилась, потому что не выношу бесед на повышенных тонах, кроме того, я не знала, что вы не только состоите в сексуальной связи, но и являетесь коллегой господина Ледникова по «Перекрестку».

— Ты думаешь, я поверю, что вы не любовники? — практически прошипела змеей брюнетка, недоверчиво прищурившись. Пальцы правой руки с длинными ноготками, покрытыми темно-вишневым лаком, впились в кожаную сумочку, висящую через плечо, с таким остервенением, словно она собиралась порвать ее на куски, заодно со мной.

— Мы не любовники, — подтвердила я охотно, практически радуясь тому, что дамочка не оформила свой вопрос с помощью эвфемизма «переспать». В таком ракурсе ответить отрицательно было бы весьма затруднительно. — Я не претендую на руку, сердце, когти или еще какую-нибудь часть организма господина Ледникова. Он хороший куратор, но у меня есть серьезные сомнения в том, что отношения, переведенные из деловой сферы в личную, окажутся перспективными. Я не склонна к служебным романам. А теперь извините, стоит поторопиться, иначе опоздаю на работу.

— Хорошо, иди… — отступила Зоя, пышная грудь ее ходила ходуном. — Но предупреждаю, если ты попытаешься затащить его в постель, я тебя уничтожу. Найду способ!

Хм, а ведь не шутит, может, и говорит в состоянии аффекта, но абсолютно уверена в своем праве идти по головам, только чтобы оставить любовника при себе. И даже не понимает, что он никогда ей не принадлежал. Что она была просто удобной интрижкой. Вот если бы она меня считала конкуренткой в этой игре еще вчера, я бы могла подумать, что именно Зоя хотела моей смерти и пыталась толкнуть под колеса. Но мы лишь прошлым вечером познакомились, значит, версия с ревностью отпадает. Эй, а почему, собственно, отпадает? Мы вчера почему-то говорили лишь о моих предполагаемых бойфрендах и совсем не подумали о пассиях кайста. Вдруг Зоя у него не одна, и какую-нибудь другую бабу с особыми способностями угораздило застать нас в недвусмысленно компрометирующих обстоятельствах? Ох, я скоро совсем запутаюсь в версиях и начну с подозрением коситься не только на людей, а и на котов, хорошо, если воробьев с голубями в террористы не запишу.

— Я учту ваше мнение, — согласилась я невозмутимо, в основном потому, что ввязываться в свару прямо посреди двора считала смешным, да и спорить с упертой, уверенной в своей правоте или жаждущей в нее верить женщиной — тщетная затея.

Любезно прощаться и обмениваться добрыми напутствиями мы не стали. Ни я, ни она точно не желали собеседнице ничего хорошего. Потратив на разборки совсем не лишние пять минут, теперь я спешила на остановку чуть больше обычного. Нет, за опоздания никто у нас не оштрафует и выговор не влепит, даже объяснительную записку писать не заставят, просто я считала делом личной чести приходить везде вовремя и никогда не опаздывать на назначенные встречи. Да что там встречи, я даже на свидания не опаздывала, а может, зря. Стоило задерживаться хоть на пятнадцать минут, чтобы парни ценили и не думали, что причина моей точности влюбленность мартовской кошки, а значит, особенно долго ухаживать не требуется. Или это просто неподходящие парни были…

Думать, анализировать, заниматься самокопанием или самоедством, пожалуй, иногда это бывает полезно, а иной раз откровенно вредно. Где грань, когда одно переходит в другое, когда надо остановиться, или, наоборот, тот момент, когда стоит перестать плыть по течению и заглянуть в себя? Каждый решит сам и каждый ответит за свое решение. Рассуждения философские эти о благе и вреде разных жизненных подходов имеют место быть, и единого подхода к восприятию действительности нет, не было и не будет. Но, черт побери, как же я была рада, что, вопреки решению поторопиться, слегка заблудилась в собственных мыслях и сбавила шаг.

Несомненная польза этого конкретного выбора стала очевидной и ощутимой не в заоблачной перспективе, а мгновенно, когда в полуметре от моих ног с чудовищным грохотом и скрежетом, вздымая облако цементной крошки, рухнул балкон.

«Беда старых домов в нашем городе — балконы, на реставрацию денег не хватает, снести без разрешения хозяев квартир нельзя. Запрещают на них выходить владельцам и на том считают вопрос закрытым. А то, что в один прекрасный день махина из железа и бетона свалится на голову случайному прохожему, об этом никто предпочитает не думать. По крайней мере, до тех пор пока балкон и в самом деле не свалится», — вяло провернулась в голове логичная цепочка умозаключений, я потерла нос, свербевший от пыли, и, не удержавшись, чихнула. После чего, пока выглядывающие из окон перепуганные грохотом жильцы и прохожие не кинулись ко мне с расспросами, быстро отступила в сторону ближайшей подворотни. Там меня накрыла мысль еще более потрясающая и куда более насущная, чем предыдущие: «А ведь я опять чуть не погибла».