Первое Дерево - Стивен Дональдсон

Линден лишь устало пожала плечами, но тут раздался голос Первой:

— Минуточку, кайтиффин. Сегодня мы видели много того, в чем не успели пока разобраться. И многое нас тревожит. Не рассеешь ли ты частично наше неведение ответом хотя бы на один вопрос? — Выражение ее глаз заставило его насторожиться, а тон недвусмысленно намекал, что уйти от ответа не удастся. — Ты говорил о том, что у вас восемь тысяч стражей и три тысячи кавалеристов. Оружия мы тоже видели более чем достаточно. Но песчаные горгоны давно уже скованы вихрем, а против любых других врагов вас всегда может защитить высокое искусство вашего кемпера. Так на что Ранту Абсолиану такая огромная армия?

Раер Крист с облегчением вздохнул, словно ожидал более опасного вопроса:

— Первая в Поиске, все дело в богатстве Бхратхайрайнии. Немалую часть его мы получили как плату за службу наших солдат и военных кораблей другим правителям и народам. Все это знают, и наше год от году растущее богатство заставляет других монархов с завистью поглядывать на нас. Поэтому наша армия существует еще и для того, чтобы сдерживать их аппетиты.

Первая сделала вид, что удовлетворена ответом. Поскольку больше вопросов не последовало, кайтиффин счел за лучшее раскланяться и удалиться. Хоннинскрю прикрыл за ним дверь, и все разом заговорили.

Первая и Хоннинскрю выражали свое возмущение; Линден пыталась объяснить всем и каждому, какую власть имеет монокль и что Раеру Кристу тоже нельзя доверять; Бринн настаивал на немедленном возвращении на «Звездную Гемму», остальные харучаи его поддерживали. Но капитан высказал предположение, что тогда гаддхи может отказать им в своей милости и корабль не будет починен. Лишь Финдейл и Вейн не принимали участия в общем разговоре.

Хоннинскрю по просьбе Мечтателя, который в волнении так бурно жестикулировал, что понять его мог только брат, спросил у Бринна, как ему удалось устоять против монокля кемпера. Тот абсолютно спокойно, словно говорил о чем-то будничном, ответил:

— Он говорил со мной взглядом. Я его услышал, но не стал слушать, что он скажет. — Он бросил на Линден взгляд, в котором было прямое обвинение. Та закусила губу от стыда за свое безволие.

Ковенант все это видел. Но не понимал. И не хотел понимать.

И все же на общем совете было решено оставаться в Удерживающей Пески как можно дольше, чтобы выиграть как можно больше времени для ремонта корабля. Лишь решив этот вопрос, друзья позволили себе сесть за стол, и то лишь после того, как Линден проверила, не отравлена ли пища. Впервые за день они поели. Бринн кормил Ковенанта, и тот машинально глотал, но при этом все видел и слышал. У Линден горели щеки, и в глазах стоял панический страх человека, загнанного в тупик. Ковенанту пришлось повторить свою формулу дважды, прежде чем он отделался от чувства дискомфорта.

После обеда время потянулось неимоверно медленно, ничего не происходило. Лишь иногда кто-то что-то произносил, чтобы разрядить напряжение. Ковенант слушал, смотрел, но все, что он видел и слышал, тонуло в пустоте внутри него. Течения времени он тоже больше не ощущал: дни тянулись однообразной чередой, неотличимые друг от друга, как бусины четок. Лишь одно изменялось: смутное беспокойство, чувство дискомфорта посещало его все чаще и чаще — может быть, это пыталась пробиться к нему и воззвать его совесть? Он утратил воспоминания о крови, льющейся в Стране, но, может быть, его чувство ответственности за людей, которых он обещал спасти от безжалостного убоя, не желало оставлять его в покое? Однако ему больше не было дела до Первого Дерева. Ему больше не было дела ни до чего.

Ожидание тянулось бесконечно. И каждый использовал его в меру своего темперамента: кто отдыхал, кто нервно мерил комнату шагами, кто тихонько спорил. Бринн решил послать Кира и Хигрома на разведку, и Линден не смогла отговорить его. Харучай просто перестал обращать на нее внимание. И лишь когда Первая поддержала ее, мотивируя это тем, что лучше им не расставаться, он отказался от своего намерения.

Вейн обращал внимание на происходящее не больше, чем Ковенант. Финдейл тоже молчал, но по-прежнему тревожно вглядывался в лицо Ковенанта, словно предчувствовал, что вскоре Неверящему предстоит пройти новое, определяющее его будущую жизнь испытание; словно заранее его жалел и сомневался, справится ли он.

Появление Раера Криста слегка разрядило обстановку. Кайтиффин принес приглашение на банкет, который давался двором в их честь. Линден не знала, что ответить: пренебрежительное отношение харучаев подорвало в ней веру в себя. Но Первая решила принять приглашение, и кайтиффин проводил гостей в пышную, ярко освещенную трапезную, где играла тихая музыка. Разряженные дамы и галантные кавалеры были заняты светской болтовней, флиртом и сплетнями. Простые костюмы путешественников казались нищенскими на фоне окружающей их роскоши, но придворные облепили пришедших, как мухи десерт. Возможно, они действительно посчитали гостей экстравагантным развлечением, а возможно, просто боялись вести себя иначе.

Мужчины, окружившие Линден, сыпали комплиментами, словно не замечали, что она близка к истерике. Женщины роились вокруг безучастных к их заигрываниям харучаев. Великанов осыпали колкими остротами. Ни гаддхи, ни кемпер не почтили пиршество своим присутствием, но вдоль стен стояли хастины, словно шпионы, и поэтому даже самые осторожные и деликатные вопросы Хоннинскрю не смогли выудить из щебечущих придворных ни капли полезной информации. Зато еда была приготовлена великолепно, а вина поражали тонкостью букета. Чем дольше продолжалось пиршество, тем более развязно и эксцентрично вели себя придворные. Мечтатель ушел в себя, словно его опять посетили видения. Глаза Первой метали молнии. Ковенант все чаще повторял свою спасительную формулу.

Наконец путешественники, будучи не в силах больше терпеть окружавший их разгул, попросили Криста проводить их обратно и, как только он оставил их одних, занялись приготовлениями ко сну.

Каждому гостю было предоставлено по отдельной спальне, в которой стояло по одной кровати. Но путешественники предпочли разместиться так, как было удобно им, а не хозяевам. Они решили переночевать по двое: Хоннинскрю с Мечтателем, Первая с Киром. Линден бросила прощальный взгляд на Ковенанта и под надзором Кайла отправилась в свою комнату. Хигром остался в холле охранять Вейна и Финдейла. Когда Бринн погасил свет, Ковенант рефлекторно закрыл глаза.

Свет зажегся, и он открыл глаза. Но источник его был другим: он исходил от позолоченного светильника, который держала в руках женщина, картинно задрапированная в ткань, просвечивающую, словно утренний туман. По ее плечам струились пышные золотые кудри.