Игрушки дома Баллантайн - Анна Семироль

В десять утра Сибил и Уильям в просушенной обуви и одежде стоят на крыльце, готовые к отбытию. Сибил покашливает, нервно подергивает шнурок, на котором висит маленький мешочек на шее, Уильям кутается в рубашку Этьена. Элизабет держит над ними раскрытый зонт, сама мокнет в плаще. Брендон присоединяется к ним, попрощавшись с хозяевами дома, и они вчетвером бредут под дождем к аэровокзалу. Элизабет все старается спрятать под зонт и мужа.

— Пожалуйста, милый! Твоим суставам и так нелегко, не усугубляй! Иди сюда, дети немного потеснятся.

Он улыбается, отнекивается, смотрит на жену так, будто боится, что сейчас она растворится прямо в воздухе.

— Ты что? — пугается она. — Брендон, давай мы не полетим? Или ты с нами…

«Я тебя люблю, Элси. Иди, мы опоздаем».

В здании вокзала давка, люди отталкивают друг друга от входа на платформы. Полисменам с трудом удается сдерживать толпу.

— Успокойтесь, граждане! Все успеете, не мешайте посадке! Кто с билетами на этот рейс, проходите! — покрикивают полицейские.

Брендон вынужден расталкивать народ локтями, чтобы пробить дорогу жене и детям. Близнецы пробираются, крепко держась за руки, опасливо поглядывают на горожан.

— Люди звереют, — шепчет Сибил на ухо брату. — Мир сходит с ума.

— Просто всем страшно, — отвечает Уильям. — Они-то не знают, что будет дальше.

У посадочной платформы на рейс «Нью-Кройдон — Олсен-сити» их ждет Алан. Зовет отца, машет рукой. Когда семья подходит, он обнимает бледных и тихих близнецов, целует мать.

— Едва успел. Меня не хотели отпускать, — жалуется он. — Дела наши плохи. Корабли, оказавшиеся в районе воронки, пропали без вести. Вода прибывает, несколько прибрежных городов затоплены полностью, бо́льшая часть населения эвакуирована. Коппер получил приказ отбомбиться по воронке. Бедлам, но ничего умнее никто не может придумать.

«Когда бомбардировка?» — напряженно спрашивает Брендон.

— Через сутки. Когда город полностью эвакуируют.

— На Олсен-сити, проходите! — нетерпеливо прикрикивает на них полисмен. — Взлет через десять минут, а вам еще на регистрацию!

Семья обнимается, Брендон торопливо просит:

«Родная, как только прилетите — оставь мне письмо на почтамте до востребования. Обещаешь? Дети, маму не отпускайте ни на минуту! Сибил, Уильям, люблю вас. Элси, посмотри на меня! Вы — все, что у меня есть дорогого».

— Мам, ты с ними построже, ага?

Элизабет кивает, тайком вытирает слезы, целует мужа и сына, протягивает билеты на контроле и вместе с детьми проходит за ограждения.

— Пап, пошли. Помашем рукой дирижаблю с улицы. Вон он — маленький, с синей полосой, видишь?..

На регистрации Элизабет подает полицейскому свои документы, отступает на шаг в сторону, обнимает детей. Полисмен откладывает перо на чернильницу, пристально изучает бумаги, кивает, подзывает напарника и о чем-то негромко говорит ему. Элизабет волнуется, поглядывает на них, не выдерживает:

— У нас что-то не так?

— Миссис Фланнаган, а где документы на детей?

— Дома, в Гринстоуне. Мы приехали на праздник, почти ничего не взяли…

— Хорошо, я понял. Пройдите, пожалуйста, вместе с детьми за моим напарником.

— Куда и зачем? — испуганно спрашивает Элизабет.

Полисмен натянуто улыбается.

— Не волнуйтесь. Небольшая формальность.

Элизабет откидывает за спину распущенные волосы, оглядывается. Близнецы чинно сидят на стульях у стены и ждут.

— Сибил, Уильям, — зовет мать. — Пройдемте за мистером полицейским.

Они идут боковым коридором мимо подсобных помещений вокзала, спускаются на несколько этажей. Полисмен гремит связкой ключей, лампочка под потолком еле светит.

— Мистер, — окликает полицейского Элизабет. — Куда мы пришли?

— Я не уполномочен отвечать, — бубнит мужчина.

— А кто уполномочен? Эй!

Шаги за спиной. Элизабет резко оборачивается. По коридору к ним подходят пятеро в серой униформе.

— Я уполномочен, мисс Баллантайн, — мягко обращается к ней возглавляющий маленькую группу подтянутый худощавый мужчина лет шестидесяти.

Элизабет щурится, стараясь разглядеть его лицо в полумраке коридора.

— Позвольте вам помочь, — говорит он и выходит в круг неяркого света, закладывая руки за спину. — Узнаешь меня, Лиз?

Элизабет со стоном пятится, закрывая собой детей.

— Стивенс… — шепчет она в ужасе.

— Так точно. Майкл Стивенс, глава тайного сыска. Я все это время не выпускал тебя из вида. Наплодила щенят, сучка? — ласково спрашивает он.

— Мы ничего не сделали! Позвольте нам улететь отсюда!

— Да вот прямо сию секунду! — Стивенс смеется и продолжает глухо и зло: — Я все ждал повода, маленькая шлюха. И дождался. Элизабет Баллантайн, вы и ваши ублюдки признаны виновными в причине нью-кройдонского потопа.

— Кем? — отчаянно кричит она.

— Мной.

Стивенс поднимает правую руку с зажатым в ней пистолетом.

— К вашему несчастью, я был на карнавале, когда маленькие ублюдки вызвали Анве.

Выстрел кажется оглушительным. Сибил визжит, заходится в истерике. Уильям прижимает сестру к себе, смотрит в лицо полковника Стивенса круглыми от ужаса глазами. От непомерно широких зрачков они кажутся черными. По щеке медленно ползет слеза.

— Мама…

— Щенят — в яму. И откройте шлюзы, — распоряжается Стивенс. — Пусть Анве подавится своими крестниками. А я подожду их сестрицу.

Люди в форме хватают плачущих близнецов, тащат за дверь в котельную. Один из мужчин поднимает решетку в полу, детей сбрасывают в бетонную яму два на два ярда шириной и около пяти ярдов глубиной. Решетка возвращается на свое место. Минута — и из отверстий в стенах ямы под ноги обнявшихся в углу близнецов хлещет вода.

— Не отпускай меня, — плачет Сибил. — Только не отпускай меня…

— Никогда, — тихо-тихо отвечает Уильям. — Ты держись, сколько сможешь. Я с тобой. Навсегда.

Шесть минут спустя маленький дирижабль, следующий из Нью-Кройдона в Олсен-сити, поднимается ввысь. Брендон и Алан машут ему руками, стоя на залитом дождем тротуаре, и не замечают, как на белой рубахе Брендона проступает бурое пятно ржавчины — на груди, где заменяет сердце маленькая топка.

Океан мерно вздыхает, капли дождя шлепают по поверхности воды, барабанят по лицу. Эвелин покачивается на волнах, лежа на спине и раскинув руки. Глаза ее закрыты, грудь едва заметно вздымается. Девушка спит. В нескольких футах под ней медленно колышутся лиловые стебли лаванды — словно пробегает по полю ветерок.

Внезапно Ева вздрагивает, открывает глаза. На лице появляется растерянное выражение — как у человека, который не понимает, где он и как здесь оказался. От резкого движения девушка погружается в воду с головой, выныривает, встряхивает мокрыми волосами, быстро плывет к краю поля. Стебли лаванды, покачиваясь, цепляются за ее одежду. От их прикосновений Еву охватывает дрожь. Эвелин взбирается, поскальзываясь, по размокшей тропинке, отжимает на себе брюки. Прислушивается, озирается вокруг, свистит по-мальчишески, сунув в рот пальцы.

Взметая копытами фонтаны брызг, вниз по склону несется океанский конь. Подлетает к Еве, останавливается, трясет головой. Эвелин хватается за гриву, подтягивается, садится на мощную спину, берет в руку уздечку и бьет скакуна ладонью по крупу:

— Пошел! А ну, пошел! Быстрее!

Конь несется во весь опор, едва касаясь копытами раскисшей земли. Ева направляет его параллельно дороге в Нью-Кройдон, в сторону от идущих прочь из города людей. Она сидит, склонившись к шее скакуна, прикрыв глаза и боясь оглянуться на Гринстоун. Она знает, что увидит. И она помнит, как все случилось. Одного не может понять: как она могла это сотворить?

— Быстрее, — умоляет она, погоняя коня. — Быстрее, тварь морская!

До Нью-Кройдона остается не больше пяти миль, когда Еве вдруг становится плохо. Она хватает ртом воздух, кашляет, давится. Слабеющие руки отпускают уздечку, и девушка мешком валится в грязь под копыта коня. Скакун резко останавливается, возвращается и тычет в хозяйку мордой. Эвелин дрожит, как в ознобе, размазывает грязь по лицу. Цепляясь за коня, она встает, выжидает минуту, пытаясь выровнять дыхание, и снова садится верхом. Грязные пальцы утопают в белоснежной гриве, воздух вырывается из легких с хрипом. Ева сутулится, словно у нее что-то болит в груди, стонет. Конь косится на нее темным глазом, фыркает беспокойно.

— Бе… ги… — выдыхает Эвелин, бьет его пятками в бока, и он снова срывается с места.

Разлетаются клочья травы и брызги из-под конских копыт, бьет по спине всадницы косой ливень. Эвелин Фланнаган плачет, понимая, почему ей так плохо, и гонит коня во всю прыть.