Джессика - Нестеренко Юрий Леонидович

Малколм проехал половину пути вокруг озера, но на сей раз свернул направо, к выезду из парка. Теперь он должен был узнать, что там. Как далеко простирается этот мир.

Пустая парковка выглядела так же обычно, как и в реальности, но дальний ее край тонул в тумане, сквозь который, впрочем, еще можно было различить огни фонарей. Малколм сбросил скорость и поехал туда, где должна была начинаться улица, ведущая в сторону университета.

Поначалу он и впрямь видел фонари по бокам (правда, не мог различить очертания домов за ними), сырой асфальт в свете фар и даже ярко вспыхивающие желтые светоотражатели на разделительной полосе. Но туман становился все гуще, светлые пятна фонарей тускнели и расплывались в его мареве, и лучи фар вязли в сплошной клубящейся пелене уже в нескольких ярдах от капота.

«Мне нужно просто поверить, что его нет, — сказал себе Малколм. — Сейчас он развеется, и я увижу впереди широкое, прекрасно освещенное шоссе, уходящее к… сияющему городу на холме». Он постарался представить это себе как можно более отчетливо, но это не помогло.

Видимость стала уже такой плохой, что в реальном мире продолжать движение, даже с черепашьей скоростью, было бы самоубийственной глупостью. А может быть, и не только в реальном.

Малколм остановил машину и закрыл глаза. Может быть, так ему будет легче представить, что туман рассеялся.

С четверть часа он старательно воображал залитое светом шоссе, для достоверности насыщая картинку все новыми деталями — светящиеся вывески бензоколонки, мотеля, придорожного ресторанчика… Представив все это себе с точностью до последней буквы, он открыл глаза.

Ничего. Только тьма и туман, спереди подсвеченный фарами, однако окутавший машину так плотно, что Малколм не видел уже даже крылатой фигуры на носу. Других источников света снаружи больше не было. Совсем.

Малколм опустил левое стекло, затем, не глуша двигатель, открыл дверцу и вышел наружу. Он словно шагнул в чернильную мглу, выпущенную гигантской каракатицей. Он чувствовал твердую поверхность под ногами, но не видел ее. Покрутив головой по сторонам, он не увидел даже самых слабых проблесков фонарей. Ничего, кроме непроглядной темноты.

Малколм осторожно прошел к носу машины, касаясь пальцами капота, словно боясь, что, если потеряет тактильный контакт с автомобилем, то уже не сможет вернуться обратно за руль. Зайдя спереди, он убедился, что даже в свете фар видимость составляет не больше пары футов.

Вытянув руку, он не видел своих пальцев. Казалось, что туман уже съел его конечности, и ему приходилось шевелить руками и притоптывать, чтобы развеять эту иллюзию.

— Эй! — заорал вдруг Малколм во весь голос, стоя в крохотном островке слабого света посреди бесконечной темноты. — Меня кто-нибудь слышит?!

Конечно же, ему никто не откликнулся. Малколму вспомнился «Туман» Стивена Кинга, и он испугался, что из мрака могут явиться какие-нибудь чудовища. Но затем он понял, что этот туман гораздо страшнее того. Чудовища были хоть какой-то жизнью. Хоть каким-то разнообразием. Здесь же не было вообще ничего. Абсолютное, неизменное ничто, бесконечное в пространстве и времени.

Как теперь вернуться отсюда в парк? И можно ли вообще теперь вернуться?!

Малколм, перебирая руками по капоту, бросился обратно в машину, налетел в тумане на дверцу, и та захлопнулась. Он ощутил невыразимый ужас при мысли, что теперь не сможет попасть внутрь (ключ-то остался в зажигании, а второго не было!), сменившийся невыразимым облегчением, когда он вспомнил, что оставил стекло опущенным. Просунув руку в салон, он открыл дверцу, торопливо забрался внутрь и поднял стекло. Казалось, за то время, пока машина стояла открытой, видимость ухудшилась даже в салоне — циферблаты приборов светились более тускло и менее четко.

Спокойно, сказал себе Малколм. Без паники. Он ехал прямо, никуда не сворачивая.

Нужно просто развернуться назад и ехать так же прямо. Но как определить в этом непроглядном мареве, что он развернулся именно на 180 градусов, не больше и не меньше? У него нет ни компаса, ни GPS, да и сомнительно, что они работали бы здесь. Если эта… плоскость под колесами, которая едва ли уже была асфальтом, тянется в бесконечность во все стороны, то при ошибке всего в несколько градусов он промахнется и уедет уже с концами. Так и будет колесить во мраке и пустоте, пока не кончится бензин… хотя — кончается ли здесь бензин? Ты хотел кататься на «Роллс-Ройсе», вот и катайся теперь вечно…

Да и подчиняется ли это пространство законам евклидовой геометрии? Даже если он сумеет поехать точно назад, приедет ли он в парк? Когда он остановился, фонари еще были видны — если не впереди, то по бокам точно. Значит ли это, что, пока он сидел с закрытыми глазами, просто туман стал еще гуще — или же теперь он уже находится в другом месте?

Спокойно, еще раз напомнил себе Малколм. Ведь это же только сон! Мой сон! Я могу проснуться прямо сейчас! Пусть Джессика извинит его за прерванное свидание, может быть, за брошенный «Роллс-Ройс», которого в следующий раз не окажется на стоянке возле их дома, но…

Он попробовал. У него не получилось. Может, это и был сон, но выбраться из него было не проще, чем из самой реальной реальности. Щипки и пощечины тоже не помогали, хотя он исправно чувствовал боль.

У него нет другого выхода, кроме как отыскать путь в парк, понял Малколм. И он должен сделать это до рассвета. Иначе… он останется здесь навсегда. Там, во внешнем мире, найдут его тело и объявят, что он замерз насмерть на скамейке. Или констатируют глубокую кому и поместят его в палату с другими такими же «овощами», которые никогда уже не придут в себя. А он будет блуждать здесь, во тьме и пустоте, всегда один, даже без Джессики.

Малколм не смог бы ответить, почему он в этом так уверен. Но лучше не пытаться проверить, прав он или нет.

Если он не может точно развернуться, не имея никаких ориентиров, значит, надо ехать назад задним ходом, следя за ровным положением руля. Но на практике невозможно поставить колеса идеально прямо. Небольшое отклонение будет накапливаться, уводя его вбок. Если бы не туман, он мог бы выкладывать себе ориентиры на земле. Два предмета на линии курса. Ехать так, чтобы они оставались точно один над другим, пока не пропадут из вида. Потом выложить следующие предметы (какие? да хоть собственную одежду, если больше нечего!) Но в этом тумане он потеряет их из вида раньше, чем тронется с места. Значит…

Значит, ему остается положиться только на удачу. На то, что он не успеет отклониться слишком сильно — все-таки он ехал не так уж долго и не мог уехать слишком далеко (если, опять-таки, обычные представления о времени и пространстве здесь применимы). Никакие иные идеи не приходили в голову.

Малколм включил заднюю передачу и позволил машине катиться назад, даже не нажимая акселератор. Если он не видит фонарей только из-за тумана, но на самом деле они все еще здесь, тогда, возможно, какое-то время спустя он врежется в столб. И это будет хорошо, а не плохо — на такой скорости он не разобьется, зато получит ориентир. Впрочем, можно ведь проскользнуть и между столбами и уехать опять-таки в бесконечность. А скорее всего, никаких столбов здесь вообще нет. Фонари были лишь иллюзией, порожденной его верой в них, которая развеялась по мере его удаления от парка. Удаления не только в пространстве, но и во времени.

Малколм не знал, сколько он уже так едет, точнее, пятится задом в темноте, нарушаемой лишь подсветкой приборов в кабине и размытыми пятнами впереди, там, где туман рассеивал и поглощал свет фар. На приборной панели не было часов, и в отсутствие всяких ориентиров Малколм полностью потерял ощущение времени — может быть, прошло лишь десять минут, а может — час или два. В какой-то момент он понял, что у него ноют мышцы предплечий, и осознал, что слишком сильно сжимает руль, пытаясь не дать ему повернуться ни на долю градуса. Плохая идея, так он скорее добьется обратного результата — надо, наоборот, расслабить кисти… Едва он это сделал, как его нога начала неосознанно придавливать педаль акселератора — постепенно, но все сильнее и сильнее. Он понял это, лишь когда услышал почти оглушительный рев двигателя и обратил внимание на стрелку тахометра, ушедшую далеко за пределы нормальных оборотов. «А мне плевать! — подумал Малколм и вдавил педаль до упора. — Гнать так гнать, врежусь так врежусь! Пусть здесь будет хоть что-нибудь, во что можно врезаться!» Стрелка указателя топлива, кстати, и впрямь не двигалась с места, несмотря на столь неэкономичный режим езды. Вечно полный бак, вечно пустая дорога, никакой полиции — мечта автомобилиста…