Российский либерализм: Идеи и люди. В 2-х томах. Том 1: XVIII–XIX века - Коллектив авторов

П.В. Анненков вспоминал, как Краевский добивался возможности «противопоставить злой вооруженной силе другую, тоже вооруженную силу, но с иными основаниями и целями». «Клич, который он тогда кликнул с одобрения самых почетных лиц петербургского литературного мира ко всем, еще не попавшим под позорное иго журнальных феодалов, отличался, – замечал Анненков, – и очень верным расчетом, и признаками полной искренности и благонамеренности».

В Москве даже литераторы консервативно-славянофильского толка восприняли программу «Отечественных записок» как «слишком благонамеренную». Но в этом и проявился Краевский-дипломат. Он играл с бюрократической машиной по правилам николаевской эпохи: главное – запустить журнал, и тогда останавливать его будет довольно непросто. Действительно, журнал пережил немало цензурных бурь и был потоплен охранителями (и то «с некоторой боязливостью») только в 1884 году.

Выход первого номера «Отечественных записок» 1 января 1839 года напоминал первый спуск на воду хорошо оснащенного и вооруженного корабля: это была «книжица» вдвое толще самой популярной тогда «Библиотеки для чтения» О.И. Сенковского. Соучредитель журнала И.И. Панаев по этому поводу приводил строку из пушкинской «Осени»: «Громада двинулась и рассекает волны…»

Сильная сторона «Отечественных записок» заключалась в том, что литераторы разных поколений сумели сделать содержание журнала более разнообразным по сравнению с его главным конкурентом – «Библиотекой для чтения» Сенковского, имевшей не менее 5000 подписчиков. «В возобновленных „Отечественных записках“, – писал Панаев, – допевали свои лебединые песни лучшие из наших беллетристов и блистательно начали свои дебюты молодые люди, только что вступившие на литературное поприще». Например, в 1839 году в журнале печатались произведения В.Ф. Одоевского, В.А. Соллогуба, М.Ю. Лермонтова, В.И. Даля, А.В. Кольцова, П.А. Вяземского, Е.А. Баратынского. Потом будут Ф.М. Достоевский, А.Ф. Писемский, Т.М. Грановский, А.И. Герцен, М.Н. Катков… Краевский сумел привлечь в возрожденный «толстый» журнал лучших авторов – от В.А. Жуковского до подающей надежды молодежи из круга московских западников, в том числе В.Г. Белинского.

Картинка эпохи: на Невском проспекте Фаддей Булгарин впервые встречается с только приехавшим из Москвы Виссарионом Белинским и, с любопытством осматривая его щуплую фигуру с головы до ног, произносит: «А! Так это бульдог-то, которого выписали из Москвы, чтобы травить нас?» Позже Белинский будет возмущаться жесткой требовательностью Краевского: «Краевский стоит с палкою и погоняет…» Но сам же и признает: «И то сказать, без этой палки я не написал бы никогда ни строки…»

Отношение Краевского к сотрудникам как к «пролетариям умственного труда», обязанным по точно данным указаниям вовремя поставлять известное количество качественной работы, не всем было по вкусу. Тем не менее именно такое отношение формировало дисциплину интеллектуальной деятельности и создавало журналистов-профессионалов, уважающих и себя, и читателей. «Брось он журнал, – признавался Белинский, – и у него будет прекрасное место, деньги, чины… Но его Бог наказал страстью к журналистике… Это человек, который из всех русских литераторов один способен крепко работать и поставить в срок огромную книжку, способен один талантливо отвалять Греча, Булгарина или Полевого… Наконец, это честный и благородный человек, которому можно подать руку, не боясь запачкать ее».

Конкуренты не раз пытались применить против Краевского испытанное оружие – доносы (мол, хитрец Краевский «умнее Марата и Робеспьера» и прячет в толще своих изданий «идеи комунисма, социалисма и пантеисма»). Но издатель «Отечественных записок» хорошо изучил противника и заранее подготовился к такому повороту событий. В числе «соучредителей», т. е. пайщиков журнала, были старший чиновник II отделения Б.А. Враский и адъютант шефа жандармов Л.В. Дубельта В.А. Владиславлев. Это оказалось надежным защитным ходом: в самых напряженных ситуациях Дубельт мог вызвать Краевского и «намылить голову за либерализм», но в итоге объявить, что «ничего из этого не будет…». Позже Булгарин сменил (точнее, разнообразил) тактику: он предложил Краевскому просто «присоединиться к союзу журнальных магнатов и сообща с ними управлять делами литературы». Краевский, как тогда говорили, «устранил предложение».

Борьба с «торговым направлением» журналистики, не стесняющимся писать на конкурента доносы в III отделение, приносила, как это ни странно, доход. Число подписчиков журнала составило 8000 – огромная цифра для России того времени. И тогда Краевский принялся за работу с газетами. В результате – всплеск успеха «Русского инвалида» в 1843–1852 годах, а затем превращение «Санкт-Петербургских ведомостей» из вялого академического листка в прекрасную газету, к тому же приносящую официальному издателю – Академии наук – 50 000 рублей годового дохода. Число подписчиков выросло до небывалого уровня – 12 000 (для сравнения: сверхпопулярный «Колокол» имел в лучшие годы 3000). Небывалое процветание газеты академические мужи отнесли исключительно к достоинствам самой академии и по истечении срока договора с Краевским в 1862 году поспешили подыскать нового арендатора, общественно-политическую газету. Идея немыслимая в предшествующую николаевскую эпоху и весьма непростая по исполнению в эпоху «гласности».

Андрей Краевский хотел назвать новую газету «Голос народа», и, хотя такое название не разрешили, выраженная в нем идея издания не изменилась. «Нужно знать, что думает Россия о своих общественных интересах, что ей нравится, что не нравится, что ею отвергается, – писал Краевский. – Мне кажется, что настала пора проявления своих нужд и стремлений, своего горя и радости, а гласным органом служит пока только журналистика».

Выходу газеты способствовали связи Краевского в высших слоях петербургской либеральной бюрократии. Издатель понимал, что высшие чиновники, «константиновцы» (т. е. приверженцы лидера либерального лагеря великого князя Константина Николаевича), сменившие «николаевцев» на самых ответственных постах, должны искать способ влияния на общественное мнение через прессу. И он был готов к сотрудничеству с либералами в правительстве.

«Насколько сил хватит у русского печатного органа, – писал Краевский своему старому другу В.Ф. Одоевскому, – он должен поддерживать всякую прогрессивную меру правительства, выражая собой одобрение лучшей, образованнейшей части общества, и побивать всеми своими кулаками всякое поползновение к ретроградности».

В итоге его идею об издании газеты поддержали министр внутренних дел П.А. Валуев, министр финансов М.Х. Рейтерн и особенно министр народного просвещения А.В. Головнин, предложивший Краевскому помощь в первый же день своего назначения на министерский пост. Валуев добился высочайшей поддержки начинания Краевского, рапортуя, что издатель «согласен подчиниться влиянию III отделения и Министерства внутренних дел, если ему будет оказано пособие…», а Головнин окончательно определил на содержание газеты весьма приличную сумму – 12 000 рублей в год. Деньги выдавались «помесячно, регулярно, безотчетно». Он же редактировал программу газеты, появившуюся в первом номере «Голоса» 1 января 1863 года. «Мы стоим за деятельную реформу, – говорилось в ней, – но не желаем скачков и бесполезной ломки… Мы не хотим льстить правительству, не желаем льстить и народу, не намереваемся заискивать в той среде, которая известна под именем «юной России» (т. е. радикалов. – Д.О.)… Постараемся усвоить те обильные последствия блага, которыми дело реформы успело уже обозначиться…» Огарев