Любить и мечтать - Вера Кузьминична Васильева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Новый спектакль получился в виде своеобразного творческого вечера, встречи с теми, кому хотелось бы меня увидеть, побольше обо мне узнать не только как об актрисе, но и как о человеке.
Примерно за год до выхода спектакля у меня состоялся творческий вечер в Доме актера. Собрался полный зал. Я рассказывала о себе, своих спектаклях, ролях, отвечала на вопросы. И я почувствовала, сколько из зала ко мне идет доброй энергии, увидела, что мой зритель то смеется, то вместе со мной печалится и не остается равнодушным, а сопереживает мне и как бы своими вопросами участвует в моей судьбе. Тогда я решила, что имея такого рода встречу, я, даже если потеряю свои сегодняшние роли, буду ощущать себя все-таки в театре, буду существовать в нем, напоминать о себе моими прошлыми лучшими ролями, которые очень любила и которые, вероятно, любил мой зритель, потому что я не любила бы роли, которые не нравятся ему.
Я сказала Александру Анатольевичу Ширвиндту, что хотела бы встречаться с моими зрителями у нас в театре. И происходил бы разговор не только обо мне, а через меня, мою жизнь об актерской судьбе вообще, о наших трудностях и радостях, о наших мечтах, о том, как театр помогает актерам жить и как они благодарны своему зрителю, что он к ним приходит. И Ширвиндт как-то неожиданно хорошо отнесся к моей затее, но сказал, что будем делать не серию творческих вечеров, а спектакль. Он пригласил режиссера Сергея Коковкина, человека интеллигентного, деликатного, очень творческого, хорошего актера и замечательного драматурга. Он много преподает, много ставит спектаклей в разных городах и странах. У нас в театре он когда-то уже ставил спектакль «Привет от Цюрупы!» с Александром Ширвиндтом и Михаилом Державиным в главных ролях.
Я, конечно, согласилась. К тому же мне тогда не нужно будет думать ни о каких технических вещах — сейчас покажите вот этот эпизод из такого-то спектакля, здесь дайте музыку, и т. д. Я смогу просто рассказывать, читать монологи своих героинь или вдруг спеть романс, а может, и станцевать…
Итак, в начале спектакля на сцену выходит режиссер с моей книгой воспоминаний и, обращаясь ко мне, говорит: «Я прочел вашу книгу, мне показалось многое интересным, но многое мне не ясно. У меня есть предложение к вам: давайте поговорим и уточним некоторые моменты…»
И дальше все действие как бы движется по моей биографической книге, а в ней я не всегда следую хронологии и часто перескакиваю с одной истории на другую, рассказываю, что я чувствовала в данный период жизни и как мне помогал театр. Ведь часто от печальных событий в жизни мне помогал уйти именно театр. Это подобно тому, как человек переживает большое горе — и вдруг встречает друга, делится с ним своими переживаниями, и становится легче, потому что он чувствует: его понимают, он выплакал свою боль другу, а у актера этот друг — театр.
В «Вере» я играю саму себя. Я не учу текст. Я могу сегодня рассказать так, а завтра иначе, но суть от этого не исчезнет, всё будет очень органично.
Мы работали с Коковкиным увлеченно, он с большим пиететом и любовью отнесся к материалу. Мне было с ним легко работать и всегда легко вместе с ним выступать в этом спектакле. Тем, что и как он сделал, я очень довольна, хотя считаю, что вопрос с музыкой, с теми музыкальными фрагментами из классики, которые звучат во время действия, — до конца не решен: сейчас она представляет собой просто фон и не придает сюжету большей глубины, не оттеняет моих чувств настолько, насколько я хочу их передать. А точная музыка могла бы помочь зрителю услышать то, о чем я не сказала, но что имела в виду. Мне бы очень хотелось, чтобы и в финале спектакля музыка являлась сильным эмоциональным аккордом, подчеркивающим, что я за два часа абсолютно искренне открыла зрителю мое сердце, мою жизнь и говорю ему огромное спасибо, что он пришел ко мне, любит меня, любит мои спектакли и роли. Чтобы музыка в тот момент являлась продолжением самой жизни, чтобы она поднимала и возвышала и меня, и моих зрителей.
В спектакль введены истории, которые призваны расшевелить зрителя. Допустим, рассказ о неудачной попытке Пырьева добиться от меня взаимности. Я бы даже не назвала это взаимностью, потому что с его стороны никакой любви не было, но была какая-то попытка получить вознаграждение за то, что он подарил мне творческую судьбу, и судьбу потрясающую. Правда, я пожалела, что согласилась включить этот эпизод, хотя понимаю, что для публики подобная история нужна. Неверно же, что жизнь катится на волшебных колесиках, она бывает и плохой, и трудной. Так как из той ситуации победительницей вышла я, то мне очень хотелось именно в этом случае сказать: то, как Пырьев тогда проявил себя, может произойти и происходит с любым человеком. Может, он выпил вместо одной рюмки водки пол-литра и затем повел себя глупо. А может, его подтолкнула к тому наша встреча в Праге, где он заметил, как я хохотала с молодыми людьми. Возможно, он подумал: вот, я сделал ей грандиозную карьеру, а она ходит себе и кокетничает с молодыми. А почему же на их месте не я?
Но как бы то ни было, это для меня сегодня совсем не важно, а важно другое: я считаю Пырьева очень талантливой, сильной личностью. За свою жизнь он сделал невероятно много: кроме того, что снял замечательные картины, он постоянно нес добро людям, когда был директором «Мосфильма». И я хочу, чтобы публика об этом знала, знала о моей огромной благодарности, моем неугасающем восторге перед талантом Пырьева. Конечно, я об этом говорю и раскрываю его как гениального человека.
Жизнь не бывает без большой любви, без страданий, переживаний, расставаний, боли, которая по прошествии времени дает просветление душе. Жизнь постоянно играет, подобно алмазу на солнце, разными гранями, высвечивая ярче то одну, то другую. Поэтому я согласилась рассказать о моей любви к Борису Ивановичу Равенских. Я не позволяла себе открыто говорить об этом, пока были живы мой муж и
