Фантастические создания (сборник) - Ннеди Окорафор

Оскар отвернулся и покачал головой.

— Уффф, — вздохнул он. Потом снова обратился к Ферду: — Ты хочешь сказать, сегодня булавка, а завтра — вешалка?

— Сегодня кокон — завтра бабочка. Сегодня — яйцо, а завтра цыпленок. Но у этих… нет, при свете дня, когда мы можем заметить, ничего такого не случается. Но ночью, Оскар, ночью мы можем услышать, как это происходит… Все эти тихие шорохи в ночи, Оскар…

— Тогда почему мы не завалены велосипедами по самое некуда? Будь у меня столько же велосипедов, сколько вешалок…

Но Ферд и об этом подумал. Если бы каждая икринка трески, пояснил он, или икринка устрицы, достигала взрослого возраста, то можно было бы пешком перейти океан, переступая с одной рыбины или раковины на другую. Столько икринок, личинок гибнет, столько икринок и мальков пожирается хищниками, что Природа вынуждена плодить их в максимальном количестве. Только тогда хотя бы немногочисленные особи доживают до зрелости.

Тогда Оскар спросил:

— А кто же тогда… э-э… охотится… э-э… ну, кто ест вешалки?

Пытливый взгляд Ферда, пронзив стену, дома, парк и дома за парком, уткнулся в горизонт:

— Взгляни на это шире. Я говорю не о настоящих булавках и вешалках. Я придумал, так сказать… иные булавки и вешалки. Я их называю «ложные друзья». Когда мы в школе учили французский, надо было остерегаться французских слов, которые похожи на английские, но смысл у них другой. Их называли faux amis. Ложные друзья. Псевдобулавки. Псевдовешалки… Кто на них охотится? Почем я знаю. Может, псевдопылесосы?

Его партнер, громко застонав, в сердцах хлопнул себя ладонями по бедрам:

— Ферд, Ферд, ну в самом-то деле! Знаешь, в чем твоя беда? Ты говоришь об устрицах, но позабыл, в чем их смак. Ты забыл, что на свете есть не только мужчины, но и женщины. Закрой свои книги — книги про жучков, книги про французский язык. Иди погуляй, побудь среди людей, познакомься с кем-нибудь. Промочи горло. А знаешь что? Когда к нам опять зайдет Норма — ну та баба с гоночным велосипедом, — когда к нам опять зайдет Норма, возьми своего «француза» и езжай с ней в лес. Я не против. И она тоже против не будет. Скорее всего.

Но Ферд покачал головой:

— Я не хочу даже прикасаться к «французу». Я к нему никогда больше не прикоснусь. Мне страшно.

Тут Оскар взял его за шиворот, поставил на ноги, выволок на задворки магазина и, как Ферд ни сопротивлялся, заставил сесть на красный гоночный велосипед:

— Давай-давай! Иначе ты свой страх не победишь!

Ферд, белый как мел, тронулся с места, проехал немножко, сильно виляя. И через несколько секунд оказался на земле. Он катался по двору, корчился, визжал.

Оскар оттащил его от велосипеда.

— Он меня сбросил! — завопил Ферд. — Он пытался меня убить! Гляди — кровь!

Партнер сказал:

— Ты просто на колдобину наехал! И от страха упал. А кровь, потому что спица сломалась, щеку оцарапала…

Оскар настаивал, чтобы Ферд снова сел на велосипед:

— Надо себя преодолеть!

Но у Ферда началась истерика — он кричал, что все человечество в опасности, что надо всех предупредить… Оскару понадобилось очень много времени, чтобы кое-как успокоить его, отвести домой и уложить спать.

Конечно, Оскар не стал все это рассказывать мистеру Уотни, а просто сказал, что его партнеру надоело возиться с велосипедами.

— Что толку переживать по любым мелочам, пытаться переделать мир, — пробурчал он. — Я всегда говорю: принимай мир таким, каков он есть. С волками жить — по-волчьи выть.

Мистер Уотни сказал, что вполне разделяет эту жизненную философию. И спросил, как теперь идут дела у Оскара.

— Да так… неплохо. Жениться вот собираюсь. Ее зовут Норма. И она обожает велосипеды. В общем, по большому счету живется мне совсем неплохо. Конечно, работы прибавилось, зато я могу делать все по-своему.

Уотни кивнул. Огляделся по сторонам:

— Смотрю, велосипеды с заниженной рамой еще производят… Интересно зачем, если теперь почти все женщины носят брюки.

Оскар ответил:

— Ну, не знаю. Мне вообще-то такие рамы нравятся. А вы никогда не задумывались, что велосипеды — они вроде людей? На свете столько разных средств передвижения, но только велосипеды бывают мужские и женские.

Уотни усмехнулся и сказал:

— Верно подмечено! Мне это почему-то в голову не приходило…

Затем Оскар спросил, что привело сюда мистера Уотни — есть ли какой-то конкретный повод?

— Не подумайте чего, я вам всегда рад, — поспешил добавить он.

— Я хотел бы посмотреть ваш ассортимент. У моего мальчика скоро день рождения…

Оскар понимающе кивнул:

— Есть одна модель, которую вы нигде не достанете, кроме как у нас. Эксклюзив. Сочетает в себе лучшие качества французского гоночного велосипеда и американского универсала, но производитель отечественный. Предлагается в трех вариантах — «Юниор», «Молодежный» и «Стандарт». Красавец, а?

Уотни согласился, что это именно то, что нужно.

— Кстати, — спросил он, — а что сталось с тем французским гоночным велосипедом? Помните, красный такой, тут стоял?

У Оскара задергалась щека. Но тут же его лицо сделалось добродушным, невинным. Он перегнулся к покупателю, шутливо ткнул его в бок:

— А-а, тот… Старый лягушатник!.. Да я его на разведение оставил!

Оба захохотали. Рассказав друг другу несколько баек, они оформили покупку велосипеда, выпили по этому поводу пива и снова расхохотались. А потом выразили друг другу соболезнования — мол, как им обоим жаль бедолагу Ферда, которого нашли в его собственном шкафу — проволочная вешалка сильно сдавила его шею.

Питер С. Бигл

Проходите, леди Смерть

Пер. С. Ильина

Питер С. Бигл сорок лет был одним из ведущих сказочников Америки. Его роман «Последний Единорог» стал классикой. Я решил, что нашу книгу стоит закончить повествованием о самом естественном из всех сверхъестественных существ. Ведь Смерть более чем естественна. Даже если это особа королевской крови.

Много лет подряд леди Невилл устраивала лучшие вечеринки для высшего света, и ей все это смертельно наскучило. Впрочем, есть одна личность, с которой она никогда не встречалась…

Случилось все это в Англии — давным-давно, когда страной правил тот из Георгов, что говорил по-английски с сильным немецким акцентом и ненавидел самою мысль о необходимости оставить державу кому-то из своих сыновей. В ту пору жила в Лондоне дама, у которой только и было занятий, что устраивать прием за приемом. Звали ее Флорой, леди Невилл, и была она вдовою очень преклонных лет. Она жила в огромном доме, стоявшем невдалеке от Букингемского дворца, а слуг у нее было столько, что она и по именам-то не всех их помнила — да что имена, некоторых она даже в глаза никогда не видела. Еды у нее было больше, чем она могла съесть; нарядов — больше, чем могла износить; вина в погребах запасено было столько, сколько ни одному человеку за целую жизнь не выпить, а в личных ее сокровищницах хранились во множестве великие произведения искусства, о существовании которых она даже не подозревала.