Человек, изменивший мир (Сборник) - Юрий Никитин

В лифте он снова обрел способность видеть. Когда вышел на лестничную площадку, снова мир играл всеми красками, шаги приобрели упругость. Долго держал палец на звонке. Дверь никто не открывал. Змея улизнула, мелькнула мысль, или не желает открывать?

Он отчетливо слышал, как по ту сторону двери заливался звонок, вполне исправен, так что колотить ногами бесполезно. Все больше злясь, сжимал в карманах кулаки, и пальцы нащупали затейливые фигурки брелков. Значит, он забыл ей вернуть ключи?

Свирепея, он сунул в замочную скважину, с лязгом открыл дверь, в прихожей громко потопал, будто сбивал снег с ног в разгаре мая. Змея могла специально привести какого-нибудь хахаля подруги, но он будет холоден и тверд и на провокацию не поддастся. Забрать книгу, швырнуть ключ – и адью! А нервное истощение пройдет! Если понял причину расстройств, то перебороть сумеет…

Он рванул дверь в комнату. Фрося сидела в дальнем углу на диване. Зареванная, с распухшими губами, жалко шмыгала носом – тоже красным и распухшим, ресницы потекли, и размазавшаяся краска придавала лицу удивленный вид. Слез было столько, что вся сидела мокрая, словно мышь, едва вылезшая из большой лужи, даже подушка рядом лежала сырая.

Она выглядела глубоко несчастной, Кирилл даже не представлял, что можно быть такой несчастной.

– Могла бы открыть! – сказал он грубо, с трудом зажимая рванувшую за сердце жалость. – Кстати, вот ключ!.. Можешь передать… новому.

Он швырнул всю связку. Ключи громко звякнули о поверхность стола. Ее лицо не изменилось, она все так же сотрясалась от рыданий, и потрясенный Кирилл как при ослепительной вспышке молнии понял, что… эта самая злобная на свете фурия, самая независимая и самостоятельная женщина, на самом деле давно уже смотрит на мир только его глазами, и потому после болезненного разрыва не видит вовсе!..

Кляня себя во все корки, он осторожно опустился рядом и с нежностью, какой никогда за собой не знал, обнял этого несчастного испуганного ребенка, который не может без него.

Как и он без нее.

Убить человека

Агент К-70 вошел в кабинет, вытянулся. Сзади мягко захлопнулись двери. Агент вскинул подбородок, прижатые к бедрам пальцы подрагивали. К руководителю отдела убийств и диверсий его вызвали впервые.

При одном взгляде на шефа, круглоголового, с бычьей шеей, жуткими шрамами на лице, которые стянули кожу так, что он никогда не улыбался, сразу становилось ясно, что шеф тяжело протопал по всем ступенькам служебной лестницы, начиная с самых низов, еще с тех времен, когда убийства и диверсии осуществлялись традиционными донаучными методами.

– Агент К-70, – четко сказал начальник отдела, и агенту показалось, что в кабинете лязгнули огромные ножницы. – Вам поручается ответственнейшее задание. По данным нашей разведки, на вражеской территории в секторе А-12 появился гений, который может в будущем причинить нам немало хлопот. Пусть даже не будет работать в военной области, но любой гений в стане врага – угроза нам. Вам поручается найти его и ликвидировать.

От холодных жестких слов и ледяного тона словно бы застыл воздух во всем бункере.

Агент вытянулся с таким рвением, что кости хрустнули, рявкнул:

– Слушаюсь!

Он щелкнул магнитными подковами, но шеф заговорил снова, и агент с удивлением услышал незнакомые, почти сентиментальные нотки:

– Вы едете в прекрасный город… Там было мое последнее дело, потом засел здесь. В тех местах жил талантливейший поэт Крестьянинов. Не слыхали? То-то… Вон его фото в черной рамочке. Еще молодой, но о нем уже заговорили! Он мог бы сделать многое, очень многое… К счастью для нас, в его местной организации еще не понимали, что сильный писатель стоит ряда оборонных заводов, а его продукция, так сказать, равна продукции целой страны. А если гений экстра-класса, то и вовсе неоценим… Словом, я ликвидировал его четко, красиво и надежно.

Агент вытянулся снова:

– Доверие оправдаю! Какая у него охрана?

Начальник поколебался, ответил:

– Видимо, он все еще не охраняется. Во всяком случае, вчера еще, если верить разведке, был без охраны. Мы должны убрать его раньше, чем противники пронюхают, что у них одним гением стало больше.

Агент разочарованно вздохнул. Начальник отдела словно нож всадил взглядом, предупредил жестко:

– Не расслабляйтесь! Пока прибудете, измениться может многое. И пусть у вас не будет сомнений! Убивайте, убивайте! Ликвидация противника – не убийство, а необходимый компонент войны.

Агент К-70 отдал честь и, четко печатая шаг, вышел из кабинета. В коридоре его уже ждали два инструктора по видам вооружения.

Борис возвращался поздно. Луна часто пряталась за тучи, становилось совсем темно. Город спал, фонари светили вполнакала. Окна домов были темными, и он шагал, как в ущелье, слыша только сухой стук своих шагов.

Умные ребята собрались у Шашнырева, умные и знающие. Сперва пасовал перед именитыми соперниками: звезда на звезде! – но азарт увлек в гущу, вскоре же ощутил, что не уступает, часто проникает глубже, нередко видит шире, во взаимосвязи с другими явлениями…

Задумавшись, пересек улицу и вступил в скверик. После дождя дорожки раскисли, зато срежет угол и дома окажется быстрее…

– Эй, парниша!

Он вздрогнул, очнулся. Дорогу загородили четыре темные фигуры. Все на голову выше и чуть ли не вдвое шире. Фонарь светил в лицо, и Борис видел только угольные силуэты, массивные, как чугунные тумбы.

Один, низколобый и широченный, с тяжелыми вывернутыми в стороны ручищами, надвинулся, оскалил во тьме зубы, блестящие и острые:

– Понимаешь. Сигареты кончились…

– Я не к-к-курю, – пролепетал Борис.

Ноги подкосило острое чувство беспомощности. И с одним не справиться, а тут четверо. Двое уже заходят за спину, чтобы не убежал. А если бы сигареты нашлись? Ответили бы, что не тот сорт.

– Ах, не куришь? – протянул передний.

К Борису приблизилось огромное, как вырубленное из камня, лицо с тяжелыми надбровными дугами и огромной челюстью.

– Ах, ты еще сопельки жуешь… Ах, ты еще сосешь…

Остальные грубо захохотали. Верзила почти нежно взял Бориса за рубашку, притянул к себе ближе. Перед носом у Бориса появилось волосатое бревно руки, по глазам ударили ядовито-синие буквы: «Нет в жизни счастья».

Он тоскливо ждал ударов, боли, от страха в животе стало холодно, но четверка, окружив его плотнее, млела от восторга, наслаждалась беспомощностью жертвы, его дергали за нос, щелкали по ушам и губам, щипали, похохатывали, предлагали то одну забаву, то другую, а щелчки и дерганье становились все грубее, гоготали все громче, входили в раж, и он уже знал, что будут бить свирепо, сокрушая ребра и кости, разобьют ногами лицо, искалечат, а то и забьют совсем…