Зависть - Сандра Браун

Да, продолжать обманывать себя было бы глупо. Ей не хватало Паркера, и Марис ничего не могла с этим поделать.

— Ты думаешь о нем? — мягко спросил Дэниэл, нарушив течение ее мыслей. — Это он тебя так расстроил?

— Расстроил? Ну, я бы не сказала… — Марис решительно качнула головой. — Скорее, разозлил. Иногда мне казалось — так бы его и задушила, если б могла! Он меня постоянно провоцировал — каждую секунду от него можно было ждать какого-нибудь подвоха. А его отношение к писательскому ремеслу… Этот человек органически не приемлет критики; каждый раз, когда даешь ему совет, он принимается спорить, причем его аргументация носит эмоциональный, а не рациональный характер. И хотя замечания он старается учитывать, сразу было видно — ему очень не нравилось, что какая-то нью-йоркская фифа пытается им командовать. Кроме того… — Марис немного помолчала, прежде чем продолжить. — Кроме того, этот уединенный островок, каким бы райским уголком он ни был, стал для него своего рода укрепленным бастионом. И он засел в нем, чтобы держать оборону против всего света, хотя на самом деле ему просто необходимо быть среди нормальных, живых людей, среди собратьев по перу, издателей. Я-то хорошо знаю, как писатели заинтересованы в том, чтобы продвигать, рекламировать свои рукописи; обычно автор хватается буквально за любую возможность издать свою книгу, а он… Он делает вид, что он выше этого. Но я-то знаю, что это не так. И главная причина, по которой он предпочитает уединение, — это его инвалидность.

— Инвалидность? — переспросил Дэниэл.

— Разве я тебе не сказала? — удивилась Марис. — Он передвигается в инвалидной коляске. Я тоже этого не знала, пока не попала на остров. Поначалу это меня просто потрясло. Из нашего телефонного разговора нельзя было понять, что у него есть какие-то проблемы со здоровьем. Впрочем, по прошествии какого-то времени я… Нет, нельзя сказать, чтобы я привыкла — тут все гораздо сложнее. Понимаешь, когда я смотрю на него, я даже не замечаю его коляски.

Марис немного помолчала, пораженная тем, насколько точно соответствовали истине эти ее слова. Она действительно перестала замечать инвалидную коляску Паркера и его покалеченные ноги, но вот в какой момент это произошло, она затруднялась сказать.

— Должно быть, — продолжила Марис после паузы, — все дело в том, что он очень сильная личность. Это доминирующая черта его характера, которая делает все остальное не существенным, неважным. И знаешь, он прекрасно владеет языком. Я больше чем уверена, что непристойности, которые он не стесняется произносить вслух — тоже способ самозащиты, который он для себя изобрел. Во всяком случае, в его текстах непристойных выражений почти нет — кроме случаев, когда они абсолютно необходимы, — и это его выдает.

Он не чужд юмора, но его юмор довольно своеобразен и не всегда безобиден. Впрочем, в подобных обстоятельствах человек, вероятно, имеет право ворчать, жаловаться и даже мстить тем, кто здоров и способен передвигаться на своих ногах. В особенности такой человек, как он, — ведь он молод, и ему вдвойне обидно, что он не может… Одним словом, эта его раздражительность не только понятна, но и простительна, но… — Марис поколебалась. — Я вовсе его не оправдываю, папа, потому что на самом деле он ведет себя глупо. Он стесняется своих шрамов, не понимая того, что люди — в том числе женщины — могут находить его привлекательным. Я бы не сказала, что он… красив, но… В нем есть некий природный магнетизм, если ты понимаешь, что я хочу сказать. Кажется, он излучает энергию, даже когда сидит неподвижно. А стоит ему заговорить, и вовсе чувствуешь себя как под гипнозом. Я испытала это на себе и скажу откровенно: слушая его, очень трудно думать о чем-нибудь постороннем, кроме предмета разговора. Этой гипнотической силой он наделен в избытке — должно быть, в качестве компенсации за его ограниченную подвижность.

Марис посмотрела на отца, который внимательно ее слушал, и добавила:

— Только не подумай, будто он этакий субтильный крючок и при том — гигант духа! На самом деле он довольно неплохо развит физически. Видел бы ты, какие у него руки!..

Его руки… Марис отлично помнила, как они удерживали ее голову во время поцелуя, с какой силой они сжимали ее бедра, когда он схватил ее в джине. Но эти руки умели быть нежными и мягкими — Марис почувствовала это, когда он вынимал запутавшийся у нее в волосах лист. В другой раз она показывала ему найденную на берегу раковину. Тогда Паркер провел пальцем по ее затейливым завиткам с такой осторожностью, словно боялся невзначай раздавить хрупкую вещицу. Такое прикосновение способно было заставить любую женщину замереть и затаить дыхание.

— В общем, — сказала Марис взволнованно, — более сложного и противоречивого человека я, пожалуй, не встречала. Но он очень талантлив… — На мгновение она представила себе лицо Паркера и добавила почти против собственной воли:

— Хотя он зол, очень зол на всех или, быть может, на кого-то… Это тоже чувствуется в том, как он пишет, хотя иногда это прорывается, даже если он спокоен или шутит с Майклом. Да и в его улыбках есть что-то… тревожное, какое-то двойное дно. Больше всего это похоже на жестокость, хотя я и не верю, что он жесток по складу характера. Скорее всего, это все та же озлобленность.

В одной из глав романа есть описание гнева, которое Рурк испытывает к Тодду. Он сравнивает его с темно-стального цвета змеей, которая бесшумно скользит в спокойной черной воде. Она почти не поднимается на поверхность и ничем не выдает своего присутствия, и тем не менее змея здесь — грозная, зловещая, готовая неожиданно ужалить, отравить врага своим ядом. Знаешь — это меня потрясло! Рурк — и автор — понимают, что гнев способен погубить не только того, против кого он направлен, — гнев убивает и того, кто несет его в сердце. Такое можно написать только основываясь на личном опыте. Впрочем, — перебила сама себя Марис, — возможно, я преувеличиваю, и все дело только в том, что он чувствует себя ущербным и завидует всем, кто здоров. И все же… все же мне кажется — есть что-то, что я пропустила, не заметила…

Она вдруг негромко рассмеялась и отпила глоток вина.

— Интересно было бы узнать, что это может быть? Этот человек уже преподнес мне несколько сюрпризов, и не все они были приятными. — Марис слегка пожала плечами:

— Вот, пожалуй, и все, папа. Ну как, ответила я на твой вопрос?

Некоторое время Дэниэл задумчиво разглядывал ее, продолжая машинально набивать трубку табаком. Курил он теперь редко, но Марис знала — отказаться от самого ритуала Дэниэлу было гораздо труднее, чем от никотинового допинга. Кроме того, отец всегда говорил: чтобы собраться с мыслями, что ему необходимо чем-то занять руки.