Вяземский - Вячеслав Бондаренко

«Кто эта актриса?» — «Саша, любовница барина. Он на днях ее так рассек, что она не могла ни ходить, ни сидеть, ни лежать». — «Кто эти?» — «Буфетчик и жена его!» — «Этот?» — «Семинарист, который выгнан был из семинарии за буянство»… Гладков имеет три охоты, которые вредят себе взаимно: охоту транжирить, пьянство и собачью. Собаки его не лучше актеров. После несчастной травли он вымещает на актерах и бьет их не на живот, а на смерть. После несчастного представления он вымещает на собаках и велит их убивать… Впрочем, Саша недурна собою и не многим, а может быть, и ничем не хуже наших императорских. Актер также недурен. Давали Необитаемый Остров, Козачий Офицер и дивертиссемент с русскими плясками и песнью За морем синичка не пышно жила… Больнее всего, что пьяный помещик имеет право терзать своих подданных за то, что они дурно играли или не понравились помещику. Право господства не должно бы простираться до этой степени… И после таких примеров находятся еще у нас заступники крепостного состояния!.. Возмущения нынешние в деревнях приписывают проделкам либералов. Кто из либералов… действовал на крестьян? Рабство, состояние насильственное, которое должно по временам оказывать признаки брожения и, наконец, разорвать обручи недостаточные».

Он строит планы: съездить на месяц в Петербург (на то есть причина), а летом — в Сарепту, из Нижнего в Астрахань на пароходе… И даже, может быть, заграничное путешествие. В два месяца можно бы съездить в Лондон и обратно, заглянув еще на две недели в Париж… Жена вовсе не против. Деньги на поездку — от издания стихов книгою.

…На письменном столе в Мещерском — весточка от Жуковского: «Не могу быть поэтом на досуге. Могу им быть только вполне, то есть посвятив себя исключительно музам»… Хорошо Жуковскому — постранствовал по Европе, согрел душу прекрасным, нашел счастье в занятиях с великим князем (теперь уже наследником), и еще хватает его на стихи, переводы — бездна сил в этом тихом на первый взгляд человеке… В боренье с трудностью силач необычайный. А ему, Вяземскому, именно что приходится быть поэтом на досуге, преодолевая вещественность. И не может он по природе своей писать о том, что греет сердце, — лезет под перо то, что возмущает… Но станет ли сил?.. Молодости уже нет. Нет и задора. Он вдруг со страхом подумал, что души его не только на других никогда не хватало (в противоположность Жуковскому), но и на себя самого… А если предстанет ему одиночество? Намек на него есть и сейчас: «дружеская артель» распалась. Пушкин сам по себе, он холоден, его не ухватишь, у него свое на уме. Жуковский при дворе. Батюшков в сумасшедшем доме. Александр Тургенев за границей… Все справляются с жизнью в одиночку. Никому ни до кого дела нет. Давно уже не слыхать веселых гусиных кликов бывших арзамасцев. Хотя — как сказать…

Он отложил письмо Светланы, придвинул письмо Кассандры, полученное еще в сентябре, в Москве… Представил себе некрасивое, умное, волевое лицо Блудова. И тут же подумал о Булгарине.

История русской литературы уже в предпушкинское время была богата яркими биографиями писателей — довольно вспомнить трудную карьеру Державина или полную лишений жизнь Ермила Кострова, судьбу подвижника Тредиаковского или многогранного таланта Николая Львова… Но именно Фаддей Венедиктович Булгарин первым открыл для русской словесности биографию авантюрную. Не зря Вяземский называл его «зайцем, который бежит между двух неприятельских станов». Рано ставший полнеть, с симпатичным, немного женственным пухлым лицом, с живо все подмечавшим взглядом, Фаддей Венедиктович и впрямь немного смахивал на зайца, всегда готового улепетнуть, но при том лукавого и нахального.

Он родился в 1789 году в семье бедного польского шляхтича, отчаянного либерала, который назвал сына в честь Тадеуша Костюшко. Девяти лет Булгарин поступил в петербургский Сухопутный шляхетский корпус, где начал сочинять стихи. В 1807 году уланский корнет Булгарин сражался с французами под Фридландом, был ранен и награжден орденом Святой Анны III степени. Но за сатиру на великого князя Константина его перевели в провинциальный полк, а в 1811 году за «худую аттестацию в кондуитных списках» вовсе уволили. Булгарин подался в Ревель, потом оказался в Варшаве и Париже, где вступил уже во французскую армию. В составе польского корпуса он воевал в Испании, а за Русскую кампанию получил орден Почетного легиона и чин уланского капитана. После войны Булгарин обретался в Вильно, где много публиковался в местной прессе. С 1819 года жил в Петербурге, где сначала воспринимался всеми как польский литератор. Но Фаддей Венедиктович удивительно быстро оброс связями в русской словесной среде — подружился с Рылеевым, Бестужевым, Кюхельбекером, Грибоедовым… Уже в 1822 году он начал издавать журнал «Северный архив», год спустя — приложение к нему «Литературные листки», в 1825 году выпустил альманах «Русская Талия», где впервые поместил отрывки из «Горя от ума», в том же году стал соиздателем Греча по журналу «Сын Отечества» и начал выпускать коммерческую газету «Северная пчела» — в сущности, первую русскую газету современного типа («Пчела» активно практиковала скрытую рекламу, а ее материалы нередко были эксклюзивными). Уже в 1827 году начало выходить пятитомное собрание сочинений Булгарина. В общем, его биография вполне достойна небольшого авантюрного романа, и, кстати, именно Фаддей Венедиктович может считаться основоположником этого процветающего ныне в России жанра — его «Иван Выжигин» в 1829 году стал первым русским романом-бестселлером.

Как всякий новичок в литературных и издательских кругах, сначала Булгарин хотел дружить со всеми подряд, но, обзаведясь связями, стал позволять себе многое. Он напечатал в «Северном архиве» обширную отрицательную рецензию польского историка Иоахима Лелевеля на карамзинскую «Историю». В 1824-м раскритиковал статью Вяземского о Дмитриеве, резко противопоставив Дмитриеву Крылова. Пытался поссорить Жуковского с Пушкиным, Дельвига и Баратынского — с Грибоедовым… Булгаринская критика строилась по принципу «вы нас похвалите — и мы вас похвалим». Одним из первых, кто распознал в Фаддее Венедиктовиче оборотистого литературного барышника, был Вяземский — именно он первым, задолго до того, как ругать Булгарина стало модно, написал на него эпиграмму, чего самолюбивый польско-русско-французский улан, естественно, не простил. Он уже был широко известен, издавал популярнейшие журналы и газеты, его лучшим другом был сам Грибоедов (хотя были у них и крупные ссоры, в частности, после вышеупомянутой попытки противопоставить Грибоедова Баратынскому и Дельвигу) — нет, обид Булгарин не забывал и умел наносить ответные удары…