Россия - преступный мир - Исса Костоев

Когда привилегии были приостановлены, под ударом оказался Валерий Радчиков, у которого были обязательства перед коммерческими партнерами, взятые на себя еще до раскола. Вероятно, «это и послужило причиной покушения на него в 1995 году, когда полковник был ранен шестью пулями и только чудом остался в живых. После этого Радчикову пришлось скрываться.

А Михаил Лиходей подписал себе приговор по другой причине.

Объемы его коммерческих операций были слишком малы, чтобы из-за них на него кто-то ополчился. Но Михаил вместе со своими сотрудниками начал активно докапываться до подлинного распределения финансовых средств, заработанных на льготных поставках. А это уже стало по-настоящему опасно для тех, кто реально приводил в действие весь механизм афганских льгот, — от правительственных чиновников до отставников из военной разведки, ушедших в бизнес и за короткий срок сколотивших на льготах немалое состояние. Сначала Лиходея предупредили. Но он не внял. Тогда организовали первое покушение. Произошло оно при весьма странных обстоятельствах: одноногий инвалид сумел на протезе убежать от нападавших на 20–30 метров, затем его догнали, сбили с ног, выстрелили в упор из ракетницы, после чего скрылись. И, наконец, осенью 1994 года Михаил погиб при взрыве в подъезде его дома. На посту председателя второго фонда его сменил Сергей Трахиров, два года спустя ставший одной из 14 жертв взрыва на Котляковском кладбище.

Хотя индивидуальные налоговые льготы для афганских организаций были отменены еще три, а таможенные — два года назад, власти продолжали делать ветеранскому движению щедрые подарки. Только одна из таких операций принесла фонду 287 миллиардов рублей чистого дохода. Но, несмотря на гигантские финансовые обороты, Радчиков, Лиходей, Трахиров были только исполнителями в хорошо отлаженной машине по превращению больших льгот в большие деньги. В свое время Радчиков предупреждал своих друзей-противников: ребята, не влезайте слишком глубоко в расследование, это слишком крутые разборки…

Акция на Котляковском кладбище была направлена прежде всего на устрашение. Она не просто ликвидировала руководство одного из фондов во главе с Трахировым, но еще и должна была запугать всех, кто пожелает докопаться до правды. Ведь очень солидные люди из числа «неприкасаемых» не хотят, чтобы в связи с афганскими льготами внимание было привлечено к их именам и деньгам.

А уж такие «детали», как кощунственное осквернение могилы и гора трупов после взрыва, это уже мелочи для больших людей и их больших денег.

Еще один отголосок страшного взрыва. В служебном кабинете председателя пермского отделения фонда инвалидов войны в Афганистане Николая Светушкова была обнаружена граната Ф-1, установленная на растяжке в оконном проеме. Она должна была взорваться, когда откроют окно. Но специалисты областного управления предотвратили беду. По словам ответственного работника Пермского УВД Виктора Руснакова, несостоявшееся покушение на Светушкова может иметь непосредственную связь с террористическим актом на Котляковском кладбище в Москве, в результате которого погибло практически все руководство фонда. Кстати, Николай не присутствовал в тот трагический день на столичном кладбище по весьма прозаической причине: телеграмма с приглашением опоздала в Пермь…

Ребята, выжившие в Афганистане, гибнут после войны. И, как тогда, мы задаем себе тот же вопрос: из-за кого?

Расследование трагедии на кладбище начали по горячим следам. Уж слишком широк был резонанс. Уже в первые часы после взрыва работал специальный штаб, были подключены эксперты. Сразу же составили фоторобот преступника, есть подозреваемые. Плюс десятки очевидцев, снимки и видеокассета, на которую снималась вся церемония поминок по Михаилу Лиходею, погибшему два года назад. Может быть, может быть…

Последние несколько лет прошли под знаком особо громких, словно бы демонстративных убийств. Сентябрь 1990-го — убит отец Александр Мень. Октябрь 1994-го — взорван журналист Дмитрий Холодов. Март 1995-го — погиб Владислав Листьев… Серия покушений и смертей, о которых упомянуто в этой книге, стоит в том же ряду. Один перечень уже слишком велик. Но общее одно: ни одно из преступлений так и не раскрыто. Почему?

Вот мнение старшего следователя по особо важным делам Генеральной прокуратуры Бориса Уварова:

«Чтобы раскрыть преступление на Котляковском кладбище, необходимо прежде всего время, такие шансы есть. Есть зацепки, есть оперативные данные. У нас теперь все чаще повторяют, что подобные преступления, особенно заказные убийства, по роковому стечению обстоятельств не раскрываются вообще. Но это не совсем правда. Помните, какой резонанс вызвало убийство депутата Государственной Думы от Химкинского округа? Несмотря ни на что, оно в конце концов было раскрыто, кстати, я тоже принимал участие в работе над ним. А нераскрытых, конечно, значительно больше. Давайте с холодной головой порассуждаем на эту тему. Таких преступлений Россия раньше вообще не знала. Если в Союзе в былые времена по всем республикам фиксировалось за год около 14 тысяч убийств (заметим, слова «заказных» и вовсе не слышали), то сейчас только в одной России в год более 35 тысяч убийств. Мы уже перегнали Америку, которая казалась исчадием ада, — там 22 тысячи убийств в год. Но не сегодня и не мной придумано: раскрываемость преступлений напрямую связана с количеством капиталовложений в правоохранительную систему. Российская преступность изменила свой характер, равняется на мировые «образцы». Но если спросить, сколько средств тратят на борьбу с преступностью, например, в США, и сравнить наши траты — большая разница… Идет борьба за собственность, а в этой борьбе, как показывает практика, люди идут на все. Мы поменяли строй, но не поменяли подход государства к борьбе с преступностью. Не хотелось бы предрекать, но надо быть готовыми к подобным эксцессам — передел не закончен».

А вот что говорит известный сыщик Александр Гуров, которому в недавнем прошлом приходилось самому работать по многим тяжким преступлениям:

«Почти каждое из нашумевших в последнее время преступлений, уверен, могло бы быть раскрыто. Но что-то сдерживает. Возможно, кому-то невыгодно, чтобы подробности выплыли наружу, кто-то страдает за «престиж отечества», кто-то еще за что-то. Но не менее страшно то, что в обществе уже выработали привычку, никто почти не возмущается. Мотивы и причины преступления известны, известен даже круг — где искать. Но все дело в том, что в этих разборках участвуют не мелкие люди, не простые обыватели. Это — разборки в высших сферах. И никто в этих сферах не хочет, чтобы подобные преступления были раскрыты. А из трагедии на Котляковском кладбище нужно сделать прежде всего конкретные выводы: принять решение не только по подобным фондам, но и в принципе. Надо пресечь распыление средств по чужим карманам — денежный ручей должен течь только в закрома государства, а не распыляться призрачными льготами…»

Какой бы крутой ни была акция, она всегда и везде предпочитает «беззаявочный материал» — то есть скрытые преступления, жертвы которого не побегут жаловаться в милицию. Именно этим, а не извращенной жестокостью объясняются дикие, на наш взгляд, методы, когда трупы утепляют, закатывают в асфальт, в бетон, расчленяют или растворяют в кислоте. Это чтобы никто не нашел тело.

Самые же профессиональные ликвидации вообще следует искать в статистике несчастных случаев — автокатастрофы типа «пьяный за рулем», бытовые поражения электротоком или переломы основания черепа в ванной. К этому же разделу «искусства убийства» относятся инсценированные самоубийства. На явные же, открытые ликвидации идут лишь тогда, когда нет возможности иначе убрать ненужного, мешающего человека. Например, когда жертву охраняют. И еще одно: убирают человека не за то, что он сделал или сказал, а за то, что он мог бы сделать или сказать, для пресечения будущих возможных шагов.

И все же киллеру не позавидуешь. Трудная работа, нервная. Это тебе не бандит, который живет легально, да еще и роскошествует, ни в чем себе не отказывает. С ликвидаторами дело обстоит иначе. Они должны быть надежно законспирированы. Никто и никогда не должен заподозрить в них убийцу. Это необходимое условие профессии. Нужно быть незаметным, неярким, легко растворяться в толпе. И еще — никто и никогда не должен связывать исполнителя ликвидации с заказчиком. Ну, излишне говорить о владении оружием. Это само собой разумеется. Не просто владение — виртуозное владение. Один из признаков профессионализма — брошенное на месте преступления оружие, потому что без него уходить легче. Контрольный выстрел в голову — из той же серии: чтобы жертва случайно не выжила. Случайностям в серьезном деле не место.