Собрание сочинений и писем (1828-1876) - Михаил Бакунин

Кажется, прибавлять нечего. Вы можете быть обмануты, но обманывать не станете и не откажете в должном удовлетворении благородному Муравьеву-Амурскому; а вместе с тем вероятно также согласитесь с нами, что для оправдания Петрашевского остается одно только средство: объявить его безумным.

В самом деле в последние годы близкие люди нередко замечали в нем все признаки сумасшествия.

Михаил Бакунин.

1-го декабря 1860 года г. Иркутск.

No 611.-Напечатано в "Письмах" Бакунина, изданных Драгомановым.

Эта статья Бакунина представляет ответ на заметку Герцена "Тиранство сибирского Муравьева", напечатанную в No 82 Колокола", вышедшего 1 октября 1860 (значит на доставку номера в Иркутск понадобилось около трех месяцев; отсюда вывод, что на получение Герценом писем Бакунина требовалось тоже примерно столько же времени, ибо и то и другое шло с оказиею). Вот что гласила заметка, на которую откликнулся Бакунин: "Дело Беклемишева и Неклюдова открыло нам такое обилие поклонников (Герцен не мог здесь иметь в виду Бакунина, так как письмо Бакунина, написанное в ноябре, получено было им в лучшем случае в конце года.) сибирского Муравьева, что мы даем им новый случай показать свою преданность и, если можно, объяснить человечески, почему по отъезде Муравьева Петрашевский был схвачен и сослан на поселение за Красноярск, верст 40 от Минусинска. Неужели у графа. Амурского (Игра слов; Амур значит также любовь, каковая сопоставляется с ненавистью.) столько ненависти? Неужели прогрессивный генерал-губернатор не понимает, что вообще теснить сосланных гнусно, но теснить политических сосланных времен Николая, т. е. невинных, преступно? Если же он не может с ним ужиться, то благороднее было бы, кажется нам, просить о переводе Петрашевского в Западную Сибирь, на Кавказ или куда-нибудь".

Ответ Бакунина, излагающий в сокращенной форме содержание, письма от 7-15 ноября, столь же пристрастен, неубедителен и скандален для Бакунина, как и названное письмо. На оригинале этого манускрипта кем-то, вероятно лицом, через которое было переслано письмо, -написано: "Статья эта прислана мне для передачи. Это и есть единственная причина, почему я ее посылаю. В целом и в частях это - компиляция близорукая и пристрастная, которая никогда не должна увидать печатного станка".

1 Это-повторение гнусной клеветы на Петрашевского, ничем не подтверждаемой и не доказываемой.

2 Высоцкий, Петр (1799-1875)-польский политический деятель; состоя с 1817 г. в королевской гвардии, он в 1824 г. поступил в школу подхорунжих был произведен в подпоручики, организовал широкий заговор, результатом которого было восстание 29 ноября 1830 г. Участвовал в военных действиях, а затем с корпусом Дворницкого отступил в Галицию. Вернувшись вскоре в Польшу, Высоцкий участвовал в обороне Варшавы я раненый был взят в плен (6 сентября 1831 г.). Приговорен к смертной казни, замененной каторжными работами в Сибири. Здесь за участие в заговоре 1837 года получил 1 000 палок (пять его сопроцессников засечено на смерть). В 1857 г. вернулся в Польшу и жил под Варшавой.

3 Муравьев-Апостол, Матвей Иванович (1793-1886)-русский военный и политический деятель, сын посланника в Испании; учился в Политехнической школе в Париже; участник Отечественной войны, отставной подполковник, один из основателей "Союза Спасения" и "Союза Благоденствия", член "Южного Общества"; принимал участие в восстании Черниговского полка; приговорен к смертной казни, замененной за раскаяние каторгою на 20 лет, сокращенной до 15 лет; каторга, в конце концов, заменена была ссылкою в Вилюйск; в 1829 г. переведен в Бухтарминскую крепость, а в 1836 г. в Ялуторовск Тобольской губ.; здесь вместе с И. Д. Якушкиным основал ланкастерскую школу. Амнистиею 1836 г. восстановлен в прежних правах; в 1857 г. поселился в

д. Зыковой Московской губ., с 1860 г. в Москве. Оставил воспоминания, напечатанные в "Русской Старине", 1886 г.

4 Якушкин, Иван Дмитриевич (1793-1857)-русский политический деятель, отставной капитан, один из основателей "Союза Слоения" и "Союза Благоденствия", затем член "Северного Общества"; в 1817 г. задумал убить Александра I; в восстании 14 декабря не мог принять участия, так как находился не в Петербурге. На допросах держался стойко и никого не выдавал. Приговорен к смертной казни, замененной 20-летней каторгой, сокращенной до 15 лет. В 1832 г. вышел на поселение в Ялуторовск, где жил до амнистии 1856 г., занимаясь педагогическою деятельностью. После амнистии вернулся в Россию и умер в Москве. Оставил записки, многократно переиздававшиеся (полное издание вышло в 1926 году).

5 Лунин, Михаил Сергеевич (1783-1845) - русский политический деятель, служил в кавалергардском полку, участвовал в Отечественной войне, после которой вышел в отставку и уехал в Париж, где, между прочим, познакомился с Сен-Симоном; здесь же перешел в католичество, по возвращении в Россию вступил вновь на военную службу, был подполковником л.-гв. Гродненского гусарского полка; один из основателей "Союза Спасения", член "Союза Благоденствия" и "Северного Общества"; проживая в Варшаве, перешел в "Южное Общество". Приговорен к 20 годам каторги; в 1836 г. вышел на поселение в село Урик вблизи Иркутска. Вследствие перехваченных писем его к сестре, которые признаны были преступными и направленными против правительства, был снова арестован и отправлен в Акатуйский рудник, где и умер.

5а Вот что сам Муравьев выставлял одним из мотивов помилования поляков в письме своем к, шефу [жандармов Орлову от 3 августа 1850 г. из Иркутска (цит. соч. Барсукова, том II. стр. 62); "Облегчая участь этих преступников, сближая их с родиною переводом во внутренние губернии, правительство в то же время избегнет чрезмерного уже накопления поляков в Восточной Сибири, где но (малочисленности населения распространение польского духа, более или менее, до всегда враждебного России, может быть от них ощутительно, тогда как во [внутренних губерниях при многочисленности народонаселения дух этот никакого влияния от 150 лиц иметь не может, и сами они скорее обрусеют". Что это говорилось не только перед всесильным шефом жандармов, для того чтобы выпросить у него облегчение участи политических жертв самодержавия, а всерьез и искренно, видно из письма того же Муравьева, уже удалившегося на покой и теперь действительно имевшего основания дуться на правительство, к своему пестуну и преемнику М. С. Корсакову, которого он обучал правительственной мудрости. В этом интимном письме от 19/31 октября 1861 г. из-за границы (I. С. I, стр. 630-631) Муравьев в предвидении нового наплыва ссыльных поляков советует Корсакову не допускать их в свой район: "Советую тебе оградить Восточную Сибирь от этого нового нашествия иноплеменных. Польская аристократия и ксендзы безусловно враждебны России,.. а конечно их-то и будет больше всего в числе ссыльных. Все они довольно образованы, и, как несчастные, скоро получат большое влияние в народе, а этого-то влияния я и боюсь для Восточной Сибири... В 1850 году а самой [секретной переписке моей с графом Орловым я просил в виде помилования перевести всех ссыльных поляков из Сибири во внутренние губернии или по крайней мере в Западную Сибирь; там изложены тоже и причины, .о которых я здесь говорю... По-моему это весьма важно потому, что распространение в этой отдаленной стране ненависти к России в народе чрезвычайно опасно; довольно уже и того, что толкуют привилегированные сословия в Сибири, т. е. купцы, почетные граждане и чиновники... Я сам убедился, как много польских понятий распространилось те только в Забайкальской области, но и в Иркутске и в окрестных селениях и заводах, где наиболее пребывали поляки. Я знаю много коренных сибиряков, которые гораздо более расположены к Польше, чем к России". И этого человека наивные люди вроде П. Кропоткина (в "Записках революционера") пытались представить в виде оппозиционера, вдобавок чуть ли не мечтавшего об отделении Сибири от Российской империи!

6 См. выше комментарий 10 к No 605. Эта выдержка из конфиденциального письма Муравьева-Амурского к шефу жандармов от 18 мая 1858 г. могла быть сообщена Бакунину только самим Муравьевым, который явным образом участвовал в сочинении писем к Герцену.

7 В этой оценке Бакунин в значительной мере прав: дело петрашевцев, само по себе довольно невинное, было сознательно раздуто жандармами, провокатором Липранди, шпионом Антонелли и пр. Но это не имеет никакого отношения к трактуемой им теме, а в особенности к параллели между царским сатрапом Муравьевым и революционером Петрашевским, чего революционер Бакунин не понимал, а главное не чувствовал.

8 Здесь клевета на Петрашевского прикрывается словечком "говорят". Кто, где, когда, что говорит, - неизвестно. А между тем с какою злобою Бакунин отзывается о немецких журналистах, "еврейчиках", как он выражается, которые в своей "грязной" полемике прибегают по отношению к своим противникам к таким, недопустимым приемам, как "говорят", "слышно" и т. п., и применяют их к таким людям, как например М. А. Бакунин! См. в дальнейших томах "Исповедание веры русского демократа-социалиста", письма к А. Ришару и т. п.