Оковы призрачных вод (СИ) - Ллирска Бранвена
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
***
Горячо… Темно, как в карцере. Кто-то тихо тоскливо постанывает из дальнего угла. Запах… Знакомый, ни на что другое не похожий запах. Запах страха. Чужого страха. Где я? Что со мной происходит?
Лампы с настырным гулом взрываются светом. Сотни длинных дневных ламп, колючих, как джедайские мечи. Голое пространство до потолка залито кровью. Там – фейерверк брызг, тут – клякса, размером в Северную Америку… Забившийся в угол незнакомый паренек лет тринадцати, как статист в дешевом кино, пытается кричать. У него не выходит. Стриженные волосы на макушке стоят дыбом, глаза остекленело глядят в одну точку. Его живот распорот в нескольких местах, рука по локоть откушена. Киэнн чувствует привкус крови на языке. Чужой крови. Сладкой. Он ничего не помнит. Или это и есть безумие? Пресловутое безумие проклятого, преступившего закон короля фейри? Судьба безмозглого пожирателя трупов?
Тогда почему этот труп еще жив?
Что-то мимо воли толкает его вперед, заставляет встать на все четыре ноги и ползти к этому беспомощно брыкающемуся ребенку. «Убей его! Перегрызи сухожилия! Сожри его заживо! Мне нужна его кровь, его страх, его боль, крепкий пряный настой его самых отчаянных кошмаров!..»
***
Черная грань стекла кривляется, корчит уродливые рожи. По ту сторону живет лживый доппельгангер, беззаконный мимик, он ухахатывается до икоты, заставляя верить, будто я — это он. Думает, до него не доберутся. Как же! Вопящий звон, когтисто-острый град осколков безумного зеркала. Тебя не существует! Умри, умри, умри! И отпусти наконец! Я здесь не за этим!
***
Трухлявый настил похрустывает под копытами, словно костер, грызущий сухие ветви хвороста своими ржаво-алыми зубами. Сухое русло реки, стыдливо закрывшись рукавом, едва слышно всхлипывает – скудные, скупые слезы. Терновник хищно скалится, темноликая ель гнет спину, полоская багряную рубаху в дырявой лохани заводи. Где-то за спиной, в рваных сумерках, шепчет, воет и причитает грязная, измазанная черной глиной свора. Гогочет, вопит и брешет, как худой пес. Они и есть псы. Трусливые псы-пересмешники. Им его не провести.
Рваная расселина разевает голодную пасть, нетерпеливо облизывается змеиным языком мелкого оползня. Мощный толчок сильными задними ногами – и лошадиный круп легко перелетает через неожиданную преграду, оставив в дураках гравитацию. Полет длится мгновение… другое… третье… Ноги тщетно ищут опору… Воздух тысячей острых копий бьет в разорванные болью падения легкие, в гибкую лошадиную шею до крови и удушья врезается сумрачная петля, смеющаяся карусель размазанных силуэтов плывет перед глазами. Кто-то ослепительно яркий, точно наконец пробившееся сквозь бетонный заслон туч солнце, взирает на него сверху вниз, натягивая сверкающие ледяным жемчугом поводья:
— Я знаю этого пьянчужку. Кажется, он приставал к моей матери. Ну, позабавимся!
Окованные золотом копыта гнедого королевского скакуна дважды бьют в грудь, ломая ребра, улюлюкающий балаган носится вокруг черной метелью, жалобно постанывает, выстукивает ломаный, хромоногий ритм. Расплавленное золото и пламенный янтарь во взоре монарха текут злым, жгучим медом, затягивают в липкую хлябь призрачных вод, смертоносной патоки Кэр Анноэт.
— Вставай, тварь! Рано подыхать!
— Пощади.
Они не знают пощады.
Пикирующим грифоном свистит обсидиановый клинок, и залитые кровью глаза Киэнна наблюдают, как изуродованные обрубки его лошадиного тела, один за другим, сбрасывают в наполненную смрадом и такими же, многократно рассеченными, телами могилу. Что же ты творишь, Ллеу, плоть от плоти моей?
Белой испуганной ланью пробежала над тесной обителью мертвецов очередная зима, неприметно шмыгнуло, лишенное былых привилегий, лето. Время, разинув жадный скрипучий зев, глотало год за годом, столетие за столетием. И, точно гнилые груши, швыряемые в компост расторопным хозяином, летели вниз обезображенные трупы тех, кого он когда-то знал живыми. А вот и златокудрая глава самого Ллевелиса легла справа от него, с беспомощным укором взирая на отца полузакатившимися глазами…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})А милосердная смерть по-прежнему не приходила…
...Лавандово-сизый дым от раскаленной, витиевато украшенной жаровни бесплотными змеями ползет вверх по стене высокого грота, мешая едкий до рези в глазах запах мандрагоры с приторно-сладким нектаром дурмана. Их тела – все так же растерзанные и безжизненные – больше не валяются грудой в безвестной гнилой канаве, а аккуратно возлежат на алхимических столиках, готовясь стать ничтожно малой жертвой двум высокородным господам – Науке и Магии. Рыжеволосый магистр, пафосно-театральным жестом, поднимает отделенную от плеч голову Киэнна, пытливо вглядывается:
– Ты все еще боишься смерти, Дэ Данаан?
– Нет, Эрм, теперь я боюсь бессмертия.
***
Скользкую тушу дохлого кита волочет драным неводом. Не за что уцепиться, пальцы соскальзывают. Худенькая светловолосая девчушка, срываясь, летит в непослушную зыбь волн, падает на спину, медленно, сонно качается, меняясь на глазах. Бледная, чуть воспаленная кожа темнеет, наливается желтыми пятнами, трескается, как рассохшаяся древесина. Дрожащая бугристая рука хватает его за плечо, тянет за собой, дребезжащий голос дряхлой старухи нашептывает глупые россказни о Царствии Божьем. Отпусти! Я здесь и не за этим!
***
«Вап-вап-вап!» – Воздух поет, как индейская флейта, черной простыней стелется под крылом. Растрепанные кисти фонарей бледной охрой марают мокрый асфальт. Пустынный переулок упирается в глухую бетонную стену с желтым квадратом и черным трехпалым «вентилятором» на нем. Маленькая неуклюжая фигурка, глупо переваливаясь с ноги на ногу, словно раскормленная к Рождеству индюшка, бежит по разлинованной белым пунктиром дороге. Он слышит, как она задыхается сквозь слезы, с трудом передвигая налитые свинцом ноги. Она еще не знает, что уже в капкане.
Упругий брезент кожистых перепонок спокойно и уверенно несет его на гребне потока. Один шумный взмах – и его серповидные когти ложатся на плечи наивной беглянке. Постой, моя сладкая! Куда тебе спешить? Нежный, сочный кусочек плоти! Не она, вовсе не она сама. – То, что она носит в себе.
Вопящая женщина смешно падает на спину, ядовитая слюна начинает стекать ей на лицо, клейкой смолой залепляя веки. Длинный шипастый хоботок насекомого раскручивает тугую спираль, мягко вонзаясь в раздувшийся огромный живот в районе пупка. Выпить, просто выпить, как кокосовый орех!..
Вспышка чего-то полузабытого в пьяном ослепленном сознании. Зачем я делаю это? Почему я это делаю?
***
Старая злая дамба ломает кнут о его спину. Лу Джефферсон морщится, но не отступает ни на шаг — это мы еще посмотрим, кто кого! Она изгибается мостом над одиннадцатью реками ада, грозит ведьминой клюкой, спускает всех бешеных псов — ага, стращай тех, кто боится! Хромая великанша пятится, золоченый мост дрожит, точно по нему мчат галопом пять полчищ мертвецов: «Как твое имя?» Давно бы так! «Я Луи Джефферсон по прозвищу Дикий Индюк». Она цокает зубом: «За какой надобностью ты здесь, Луи Дикий Индюк?»
Лу молчит. Ни за какой. Мне больше некуда идти. Ты украла всю мою жизнь, все что у меня было. Я не знаю, зачем я здесь.
***
Бездна Домну!
Киэнн оступился и с тысячекратным хрустом пролетел через кружевное хитросплетение ежевичных кустов. Бессчетные коготки взбесившейся кошки роскошной татуировкой раскрасили руки, лицо и грудь. Но куда хуже то, что расстояние между ними опять сократилось. Там, в безжалостном сумраке леса, она шла за ним. Шла неотступно. Неумолимо. Гоня смешную, глупую добычу навстречу огрызающемуся безумию.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})Ну, еще бы. Заколоть чье-то новорожденное дитя собственными руками. Только кто это был? И зачем он сделал это с ним?
Новая серенада подстегнула, будто кнут погонщика. Баньши выла призывной костяной флейтой, ревела срывающейся вниз горной лавиной, рыдала избиваемым младенцем. Она получит тебя, рано или поздно, и ты знаешь, что мало не покажется. Мстительный дух, последняя инстанция магмэллианского правосудия… А до тех пор – беги, беги, что есть сил! И она будет пить тебя по капле, день за днем, час за часом.
