Колдун - Ольга Григорьева

Неожиданно к его волосам прикоснулись мягкие женские руки. Голос мерянки ласково произнес:

– Не мучай себя…

Вина перед Полевой рухнула на его вздрагивающие плечи:

– Я худое подумал… Тебя обидел… Отца… Нет мне прощения!

– Не надо, – перебила она. – Дело прошлое… А что до прощения, так никто на тебя обиды не держит – ни я, ни Антип…

Тогда он впервые удивился ее выдержке, но затем она все чаще изумляла его. Словно отбродив по лесам всю жизнь, мерянка умела и найти безопасное место для ночлега, и развести костер, и поймать мелкую дичь, и сыскать съедобный корешок.

– Почему ты одна не пошла? – как-то раз, глядя на ее уверенные движения, спросил Миролюб. Полева обернулась. Всполохи костра запрыгали в ее больших блестящих глазах:

– Я не привыкла ходить одна…

Не спрашивая, Миролюб понял – она всегда была с тем, кто оставил ее в Новом Городе. С кем же? Вспоминая разговоры горожан, он неуверенно вымолвил:

– Ты идешь за колдуном?

– Мы, – не дрогнув поправила она. – Мы идем за колдуном.

ГЛАВА 36

Путь от Полоцка до Киева для Егоши пролетел быстро. Болотник уже привык к долгим переходам, да к тому же набирающая силу осень, не позволяя усталости взять над ним верх, радовала взор яркими красками, утешала сердце задумчивой тишиной. Она напоминала Егоше в последний раз заплетающую свою золотистую косу девку на выданье, – замирая, как невеста, над речной водой и будто желая узреть в ее мрачной глубине свое счастье, осень гляделась в тихие заводи и сияла-переливалась тихой, глубоко затаившейся надеждой.

Егоше было не впервой ночевать в лесу, но частые дожди заставляли его искать приюта в попадавшихся по дороге печищах. В простиравшихся до реки Березины землях кривичей неразговорчивого болотника принимали не очень-то охотно, но, прознав про его принадлежность к Владимировой дружине, смягчались. За частые поборы – ведь платили дань и своему князю, и киевскому – кривичи не любили Ярополка, и многие лишь ждали Владимировой дружины, чтоб присоединиться к выступившему против брата новгородскому князю. Но чем ближе был Киев, тем менее охотно сельчане слушали Егошин рассказ про покорение Полоцка. В растянувшихся меж Березиной и Припятью землях верных Ярополку дреговичей Егоше пришлось врать.

– Я сам там был, – будто в смущении опуская глаза, тихо говорил он. – Сам все видел. – И на сей раз добавлял: – Еле утек!

Жалея удравшего от Владимировой жестокости парня, дреговичи давали ему и приют, и еду, но в древлянских землях все вновь изменилось. Там еще помнили подло убитого киевлянами князя Мала и доброго, рано погибшего от руки брата Олега. В древлянском городище Турове, что высился над Припятью, Егоша встретил большую ватагу молодых парней. Не скрывая своей неприязни к Ярополку, они болтались по улицам городища и, потрясая кто колом, а кто рогатиной, орали:

– Дождемся ясного князя Владимира! Смерть поганому братоубийце Ярополку!

Наскочив на одну из подобных ватаг, Егоша зацепил за рукав проходящего мимо мужика с всклокоченной бородой и осторожно поинтересовался:

– Чего это они разорались? Недовольно вырвав руку, мужик огрызнулся:

– Дурь в них бродит! Они, видишь ли, Владимировых войск дожидаются, надеются, что князь их с собой на Киев возьмет. – И, зло покосившись на орущих парней, сплюнул: – Работали бы лучше, чем попусту глотки драть! Эвон, хлеб на корню гниет!

Он преувеличивал. Нынешний год выдался неурожайным, видать, чуя приближение смутного времени и жалея свою хлебородную силу, Овсень поскупился на дары.

Не задержавшись в Турове, Егоша двинулся дальше по Припяти. Теперь, когда уж близок был Киев, следовало подумать, как встретиться с Ярополковым воеводой. Входить в городище самому было опасно – вряд ли киевляне забыли ненавистного Волчьего Пастыря. Хорошо бы сыскать посланника… И, вспомнив о посланнике, Егоша впервые пожалел об оставленной в Новом Городе мерянке. Раньше Полева только мешала его задумкам, однако нынче она могла бы пригодиться. Вряд ли, изменив своим привычкам, Блуд усмирил похотливый нрав, и такая красавица, как Полева, легко выманила бы его из городища. Побежал бы за ней на край света, как кобель за течной сукой! Жаль, что бабу унесла река…

Егоша взглянул на хмурое небо. Длинные, растянувшиеся за полночь лучи звезд напомнили ему о приближении Позвизда. Поплотнее закутавшись в накидку, он пересел ближе к огню и задумался. А если мерянка выжила?

Там, в Новом Городе, разделавшись с Рольфом, он тоже пришел на берег Мутной и видел, как за бросившейся в реку бабой сигали в воду отважные мужики, но дожидаться, чем кончится дело, ему не хотелось: спешил в Полоцк… Так и не узнав, вытянули Полеву иль нет, он ушел.

Словно отвечая на его невысказанный вопрос, река зашумела. Егоша покосился на посеребренную лунным светом водную гладь:

– Ты что-то знаешь?

Припять ответила тихим шелестом. Она знала о мерянке. Егоша поднялся, подошел к воде и, набрав в ладони полные пригоршни, вгляделся в свое отражение. Вода молчала. Значит, только затаившийся в глубине Припяти водяной дух сумел бы что-то поведать. Когда-то Нар учил Егошу проникать в пристанище водяных духов.

Поежившись, болотник скинул одежду и осторожно, стараясь не сбить ровного дыхания, вошел в воду. От прикосновения холодных и настойчивых рук реки по его коже побежали мурашки. Резко выдохнув, он нырнул. Темная сила потянула его за собой, грудь сдавило диким желанием выскочить обратно, но он сдержался. Отныне следовало забыть о своем теле. Сливаясь с течением реки, он расслабился. Мельтешащие перед глазами разноцветные точки слились в один радужный водоворот, в ушах зазвенели голоса ичетиков, но тот, кого Егоша искал, еще не откликался. Водоворот закрутился, потянул его вниз, мимо празднично серебрящихся берегинь и безобразных, всклокоченных русалок. Призывая его замедлить свое скольжение, тонкие девичьи голоса протяжно запели, белые руки потянулись к его бесплотной душе. Увернувшись, он рухнул в бездонную пропасть… Русалки и берегини еще успеют натешиться в Русальную неделю, а нынче их время еще не настало.

Тяжелые темные волосы водяного духа упали на него, оплели зеленой сетью водорослей. Он!

Егоша вслушался. Монотонным гудением в его мозгу зазвучал глухой голос Омутника. Болотник признал его сразу – Омутник редко разговаривал с чужими, и поэтому его голос куда как больше, чем шумящий, точно море, голос Водянника, походил на безликий рев воды на речных порогах.

– Сестра Мутная хотела взять ее в свои девки, – гудел Омутной, – а ее вытянули. Нынче она тебя ищет. Говорят, даже звала давеча.

Егоша и без его указок подозревал, что если Полеве удастся выжить, то она примется его искать. Вот только где?