Печать мастера - Тайга Ри

class="p1">– Корабль клана будет стоять на пристани три дня, Глава Вэй прибудет завтра и задержится на день, решать вопросы с кланами…Мы не берем обратно тех, кто ушел – никогда, но ты решал не сам…Я могу дать тебе силу, могу научить, но найти способ вернуться ты должен сам… Магистр Вэй больше всего ценит упорство и следование цели, и… Хо был любимым учеником…А теперь – уходи, – Арр взмахнул рукавом в сторону выхода.

* * *

Дверь за мальчиком закрылась бесшумно.

“Восьмой” переплел пальцы, и отправил сразу два вестника: “Западные и восточные ворота – пропустить мальчика”, “следить, следуя на расстоянии”.

Если малец похож на Хо, то ему нужно время. Остыть. Подумать. И принять решение.

“Восьмой” опустился на колени, аккуратно расправив халат и, бережно поглаживая каждую пальцами, начал собирать таблички в стопку.

– Си эр, Тай, Шу, Мей, маленький До, Ви… – задерживаясь на каждой, чтобы произнести имя вслух.

* * *

Побережье, скалистая бухта

Хлестал дождь. Как он оказался на пляже, нашел дорогу, не свалился с тропы и не сломал ноги, Коста не думал. Печать наставника обжигала грудь под рубашкой.

Виноват. Виноват. Виноват.

Больно было так, что внутри снова заворочался алый жар.

Он – виноват. Арр был прав. Эти мысли он старательно гнал из головы декаду – что, если бы он не настаивал; что, если бы они остались на островах; что, если бы мастер остался жив, не попроси он…

Виноват, виноват, виноват…

Голос Арра звенел в ушах, и Коста потряс головой.

Нырнул под лодку, сбросил все мокрое в угол, скомкав, и начал таскать ракушки наружу – ему нужен свет.

Он намочил все, дождался, когда синее сияние станет ровным и ярким, щелкнул застежками тубуса. Руки – тряслись. Он не прикасался к туши и пергаментам с самой смерти Наставника. И даже был рад – где-то глубоко внутри, что руки заживают так долго.

Набрав воды в баночку из-под мази, Коста переложил ракушки, управляя направлением теней и света, разложил чистые пергаменты и начал готовить тушь.

* * *

Дождь барабанил по днищу над головой, но Коста не слышал. Он был не здесь.

Он был на Севере. Бежал домой к Мастеру, радуясь, что закончил доску “Мирии”. Он разжигал огонь и пинал пустые бутылки, собирал вещи и трясся в обозных санях.

Он был в Ашке. Той столице, которая рисовалась ему по рассказам рыжего. Величественные дома и широкие улицы. богато одетые люди и большой шатер театра. Он почти чувствовал, какие чистые мостовые под ногами.

Он был на островах. Лежал на крыше, слушая мастера, прятался в кустах от девушек и бродил по холмам, рисуя бухту.

Он мерз в подземельях, и старался поймать равновесие в качку – в трюме работорговцев. Он чувствовал запах давно немытых тел, каши и одурящий аромат островных цветов. Запах самогона, табака, туши и чистых пергаментов.

Он был везде и нигде. И только, растворившись в вероятностях, Коста поднял кисть, описав в воздухе полукруг и начал писать. С закрытыми глазами.

Три пергамента. Три пути. Три мира, которые никак не пересекаются между собой. Три выбора. Три задачи. Три жизни, которые можно прожить.

Север. Ашке. И – острова.

Коста закончил через пять мгновений, но его повело от усталости в сторону, как будто он писал весь день напролет от зари до заката. Он взял горсть ракушек и высыпал рядом на листы. Штрихи в синем мерцающем свете выглядели особенно беспощадно. Как что-то, что уже нельзя изменить.

Мастер говорил – нельзя смотреть путь. Виденье не даст сути, слишком часто вероятности меняются от одного взмаха крыльев птицы за спиной. Мастер говорил – это величайшая ложь, попытка предсказать самому себе – попытка увидеть “суть” пути, который ждет. И, что если бы это было возможно, неужели Наставник торчал в этой дыре, на проклятом всеми богами Севере?

Коста слушал. Коста верил. Но было что-то ещё… что-то, о чем мастер умолчал, что-то чему не научил… было рано? Но теперь и не научит. А, значит, Коста будет учиться сам.

Три пергамента. Три пути. Три жизни.

Север. И суть первой жизни, если он выберет этот путь– смерть.

Коста вздрогнул – жирные штрихи легли непримиримо. Три иероглифа.

Смерть, успокоение и … Бога, найдет он на Севере.

Ашке. И суть второго пути – богатство.

Коста подтащил ракушки ближе, решив, что ошибся. Но нет.

Ашке: богатство, почитание и слава.

Острова. Арры. И суть третьего пути – сила.

Сила, ответы и… возмездие.

Мастер был прав – знания не облегчают путь и не дают ответов.

Коста вздохнул и выложил перед собой ещё один лист. И заколебался.

Что есть суть вопроса – “он виноват в смерти наставника”? Что будет, если кисть, ведомая его рукой выведет – “да”? Сможет ли он после этого… жить?

Коста думал. Дождь барабанил по днищу. Ракушки пульсировали в такт биению морских волн о берег.

Через пару мгновений он отложил кисть и ещё раз перечитал три пергамента. “Богатство, слава и почитание” – вот, что точно понравилось бы Лису…

Рыжий… он совсем забыл про него, про храм. Он забыл про все.

Чистых пергаментов осталась ещё целая стопка. Коста задумался, вспоминая строчки, обмакнул кисть в тушь и начал писать, тщательно выводя штрих за штрихом:

“Взирай же на меня, о мужественный враг…доколе мне страдать в тенетах…”

* * *

Он лез вверх. Ноги скользили, руки срывались, но он упорно полз вверх – на то плато, которое приметил раньше – выше последних деревьев, выше гнезд птиц, кусок голой скалы над штормящим морем.

Дождь хлестал косыми струями, дорогу вверх освещали частые вспышки молний, порывы ветра норовили сорвать его со скал и сбросить вниз, но он лез, вжимаясь в камни все сильнее и сильнее.

Маленькое плато сверху почернело от дождя – два шага и прямой обрыв, где внизу яростно сражались за право быть первой – волны. Гром гремел так, что земля уходила из под ног. В ослепительно черном небе, закладывая виражи между вспышками, порхали совершенно сумасшедшие и бесстрашные птицы – крошечные точки в небе, которые, кружа, отгоняли больших птиц от скал.

Коста снял тубус со спины и прижал к себе на мгновение, не в силах расстаться. Прижал, поглаживая мокрую кожу ремней. Щеки стали теплыми от соленой воды, бегущей по щекам.

Все-таки он – трус. Трус. Арр – прав. Он побоялся спросить… побоялся, потому что и так знал ответ… Он – Коста – виновен…

Виновен,