Мир приключений, 1989 - Сергей Абрамов

Улучив момент, Пингвин незаметно наведался в кусты, где стояла «тойота» Виктора, и осмотрел машину наскоро, но внимательно. Ничего особенного в ней не обнаружилось: обычная рация, автомат «узи», пара рожков с патронами к нему, в рюкзаке принадлежности туалета, пластиковый пакет с консервами. «Узи», предварительно разрядив, Пингвин принес в лагерь и вручил Виктору, по-отечески пожурив его за то, что он так легкомысленно оставил оружие без присмотра и оно могло стать легкой добычей чернокожих бродяг. Парень смутился, но согласно кивнул: возразить ему было нечего. Потом поискал взглядом, куда бы положить принесенный Пингвином автомат.

— Отнеси его в палатку, — приказал наблюдавший за ним Пингвин, и Виктор послушно выполнил его приказ.

Это успокоило Пингвина — стрельбы он не любил. И все же присутствие этого чудаковатого, как определил он Виктора, парня чем-то продолжало его тревожить, хотя теперь становилось все более не до него, приближалось время начала операции.

Парни «Уочгарда» уже распаковали и установили ВОР, наладили связь с постами раннего предупреждения, с теми, кто первыми должен был обнаружить на экранах своих локаторов мерцающую точку — цель операции — и немедленно сообщить об этом сюда, ведя цель по всему ее курсу, регулярно определяя и сообщая ее координаты в ночном пространстве.

Невелинг-младший бесцельно слонялся по лагерю. Лишь раза два он удалялся в свою «тойоту». Прокравшись следом за ним, Пингвин увидел, что Виктор работает на рации: подозрительного в этом ничего не было, поддерживать связь с Центром входило в его задачи. Раза два над ними на большой высоте пронеслась пара боевых самолетов, ближе к вечеру прострекотал легонький «Алуэт», «жаворонок», надежный вертолетик французского производства. Затем где-то далеко в буше взревел двигатель какой-то тяжелой машины.

Пингвин не сомневался, что Невелинг-младший поддерживает связь и с теми, кто командует воинскими подразделениями, подтягиваемыми или уже подтянутыми к району их лагеря в ожидании развития дальнейших событий.

— Идиоты! — выругался он вполголоса, ибо другого те, кто это делал, не заслуживали.

Разве можно было вовлекать в секретнейшую операцию столько людей, столько лишних свидетелей?

Быстро приближался вечер. И вот уже упали короткие серые сумерки, а затем всё разом накрыла глухая ночь.

…Белобрысый Гек напрягся, прижал правую руку к черной лепешке наушника, словно стараясь что-то получше расслышать, медленно повернул лицо к Пингвину и чуть заметно ему кивнул. В пестрых отсветах приборной доски его побледневшее от азарта лицо выглядело как в фантастическом фильме — зловещее лицо человека с другой планеты, мерцающее синими, красными, зелеными, оранжевыми бликами. Эти блики играли в его глазах, скользили по коже, высвечивали в ночной темноте вдруг обострившиеся черты, желваки на скулах, стиснутые губы… Он ждал приказа.

Пингвин покосился на стоящего рядом с ним Виктора и увидел, что тот в напряжении затаил дыхание. И тогда Пингвин перевел взгляд на радиста и легонько кивнул ему. Гек положил пальцы на тумблер, огоньки на приборной доске заметались, ВОР начал работу.

Теперь оставалось только ждать. Мощные импульсы, посылаемые в ночную тьму, должны были делать свое дело — так, как было рассчитано специалистами «Уочгарда», и ничто уже не могло изменить хода событий.

Виктор смотрел на Гека, склонившегося над мерцающей приборной доской, и не мог оторвать от него завороженного взгляда, как будто и его притягивала неведомая и неодолимая сила, парализовавшая волю, связавшая по рукам и ногам, лишившая возможности принимать решение и действовать. Все вокруг было нереальным: зыбкие очертания «лендровера» и палатки, тени людей вокруг него, эти перемигивающиеся, похожие на рождественские, огоньки на приборной доске ВОРа и тишина, глухая тишина ночи, разрываемая равнодушным потрескиванием цикад.

— Есть! — вдруг громким полушепотом сказал Гек самому себе. — Мы их зацепили. Они изменили курс.

И Виктор понял, что те, кто следил за полетом все это время, сообщили Геку об удачном начале охоты.

Глава 9

Виктор надеялся до самого последнего мгновения, что преступление все-таки не совершится. Что самолет в назначенный час не вылетит или вылетит без того человека, на которого его отец развернул свою охоту. Что, наконец, откажет аппаратура, привезенная бандой этого старого, уродливого англичанина. Что умные приборы самолета не подчинятся приказам ложного радиомаяка и не собьют с толку пилотов… Что убийство не будет совершено, что…

Вчера, поздним вечером покидая город, он остановился у телефона-автомата на обочине загородного шоссе и набрал номер одной либеральной газеты… Он знал, что телефоны всех газет города прослушиваются Системой, что продиктованное им на редакционный магнитофон будет, скорее всего, перехвачено и, вероятно, никогда не появится на газетной полосе. Но это был все-таки шанс — слабенький, ненадежный шанс на то, что Система, получив предупреждение о чьей-то угрозе разоблачить ее заговор, отложит операцию хотя бы на то время, которое ей понадобится, чтобы обнаружить источник этой угрозы. Чтобы сделать это, понадобится время, и время это будет и его, Виктора, временем, временем, чтобы что-то предпринять… Что — он тогда еще не знал и сам.

По телефону он говорил, стараясь изменить голос, — он не собирался стать легкой добычей профессиональных охотников на людей, тех, кто начнет охоту на него уже в ближайшие полчаса и будет продолжать ее до тех пор, пока не добьется своего.

Виктор быстро произнес несколько заранее составленных им фраз и резко повесил трубку, потом тщательно протер ее носовым платком — так, на всякий случай — и усмехнулся самому себе: в городе тысячи телефонов-автоматов, а на их трубках — миллионы отпечатков пальцев, кто будет искать, из какого автомата звонили в либеральную газету?

Он вернулся в свою «тойоту» и поспешно рванул машину с места: совсем ни к чему было, чтобы рутинный полицейский патруль, оказавшийся на ночной дороге, обратил внимание на белого человека, отъезжающего от придорожного телефона-автомата в такую пору.

Дорога была пустынна, встречные машины попадались редко, и он гнал «тойоту» по прямому и ровному, стремительному, как стрела, шоссе, и столбы белого света, несущиеся перед его фарами, упирались в самый горизонт. В лагерь Пингвина он должен был приехать после рассвета, и спешить было незачем, но быстрая езда в одиночестве успокаивала, скорость захватывала, а то, что машина была так послушна каждому его движению, придавало ему уверенность в своих силах.