Великая Испанская революция - Александр Шубин

Беда в том, что прорвать фронт под Мадридом было практически невозможно. В своей стратегии Прието и Рохо ориентировались на опыт Первой мировой войны. Антонов-Овсеенко докладывал: «Приэто, который решает в основном линию правительства, ориентируется на пассивную военную политику, строя расчеты на победу, главным образом, ориентируясь на возможности фашистского тыла, он не убежден в необходимости активных действий»[1364]. Впрочем, воздействовать на состояние франкистского тыла, поддерживая партизанское движение, Прието тоже не собирался. Он надеялся на изменение международной обстановки, и прежде всего позиции Франции. Для этого было полезно сохранять баланс на фронтах — без поражений и с локальными победами. По наблюдениям советских военных специалистов, руководство Министерства обороны и Генерального штаба «в успешный исход войны не верят и ищут путей для ее ликвидации, но не путем военной победы»[1365].

То, что Генеральный штаб возглавил В. Рохо, вызвало ревность генерала Миахи, который таким образом оказался в формальном подчинении у своего бывшего начальника штаба. По мнению Р. Малиновского, ситуация была бы более здоровой, если бы самого Миаху при этом назначили главнокомандующим. Но этого уже не допустил Прието. В итоге Миаха фактически саботировал решения Рохо и Прието[1366]. Впрочем, достоинства главнокомандующего с такими чертами характера весьма спорны[1367].

Другие генералы тоже были настроены против Рохо. Его считали выскочкой и не готовы были беспрекословно выполнять указания Генштаба. «В армии нет главнокомандующего. Эта должность формально выполняется министром обороны и председателем Совета министров Негриным, но он со всеми своими задачами справиться физически не может. Начальнику генерального штаба Рохо командующие фронтами не подчинены и он всегда упрашивает там, где надо твердо решить и провести в жизнь»[1368], — докладывал советник Арженухин.

Рохо замыслил под Мадридом взять франкистов в клещи двумя ударами — через Брунете и непосредственно в районе Университетского городка. Но надежда пробить оборону противника вспомогательным ударом непосредственно под Мадридом была наивной. В итоге республиканское командование само загоняло свои войска в клещи. По мнению военного советника Р. Малиновского, замысел наступления на Брунете изначально был порочен, так как втягивал войска в долину, над которой господствует противник[1369].

«Брунетская операция республиканцев в целом была очень хорошо подготовлена и началась для противника с полной оперативной внезапностью»[1370], — сообщал Р. Малиновский. Действительно, мудрено было ожидать, что республиканское командование решится на такой абсурдный удар. К началу сражения республиканцы сосредоточили под Брунете 50 тысяч солдат, свыше 100 орудий, 100 танков, 40 бронемашин, свыше 100 самолетов. Противник имел 40 тысяч солдат, до 150 самолетов, около 60 орудий. Все эти силы сконцентрировались на фронте в 10–12 км.[1371]

Начав наступление 5 июля, республиканцы почти без боя проскочили между опорными пунктами противника и 6 июля, после бомбардировки, взяли городок Брунете. Но пробиться дальше уже не могли. До 7 июля франкисты удерживали опорный пункт Вильянуэва де Куньяда, контролировавший шоссе. Так что республиканцы сидели практически в мешке и не могли сразу развить успех. Франкисты получили возможность подтянуть резервы. Только 9 июля с шестой попытки взяли укрепленную деревню Кихорна. Части были переутомлены на жаре. В разгар сражения под Брунете Э. Хурадо сказал советскому военному советнику Г. Штерну, что не верит в успех[1372]. А Хурадо знал толк в военном деле — он командовал войсками при Гвадалахаре.

В районе Университетского городка республиканцы не смогли прорвать оборону противника. В результате удар республиканцев вылился в бесперспективную «мясорубку». Франкисты стали опасно нависать над флангами республиканцев. Ожесточенные бои 24–26 июля закончились оставлением Брунете с потерями почти половины армии. Республиканская пехота была настолько деморализована ситуацией, что бежала даже от собственных танков, возвращающихся из атаки (где эта пехота свои танки не поддержала). По мнению советского автора А. Г. Серебрякова, командование франкистов не ударило по флангам и не разгромило республиканскую группировку полностью, потому что «не было уверенно в наступательной способности своей пехоты, особенно в трудной для наступления местности»[1373]. И нужно было гнать лучшие силы республиканцев по этой трудной для наступления местности? Кихорну удалось удержать, но это было сомнительное приобретение, так как из-за изменения линии фронта пришлось здесь держать вместо 2–3 батальонов 15–18 [1374]. Шанс перехватить инициативу, который Республика получила весной 1937 г., теперь был практически упущен.

Однако до 1938 г. ситуация все еще была неопределенной. Франко сосредоточил значительные силы против страны Басков и Астурии, стремясь покончить с этим анклавом республики в своем тылу. Это отвлекло силы франкистов от остальных фронтов. Характерно, что в летних операциях противник еще не имел очевидного перевеса в авиации, а иногда и уступал республиканцам. Более того, по советским оценкам, «усиленные действия авиации, нанесшие, по показаниям пленных, противнику очень большие физические потери, земными войсками почти не использованы»[1375]. Таким образом, Республика Негрина не смогла использовать стратегическую инициативу вовсе не потому, что франкисты имели технический перевес. Он будет существенно сказываться только в 1938 г.

Сохранялась возможность для наступления в Арагоне. Но вместо того, чтобы помочь имеющимся анархистским частям, центральные власти принялись за реорганизацию фронта, что изрядно его дезорганизовало. Прибывший в Каталонию и Арагон эмиссар правительства генерал Себастьян Посас решил показать анархистам, как умеют командовать профессиональные военные. Сюда же была переброшена и 12-я интербригада. В условиях дезорганизации фронта и тыла Посас 11–19 июня атаковал Уэску и потерпел поражение. Напрасно анархисты объясняли ему, что для взятия хорошо укрепленного города нужна техника, артиллерия, авиационная поддержка. Зато Посас значительно ослабил силы фронта — потери составили 1000 бойцов. От чаши некомпетентности Посаса испила и 12-я интербригада — погиб ее командир генерал Лукач (Мате Залка). По признанию коммуниста М. Штерна (генерала Клебера), неудаче под Уэской способствовали и другие факторы: раздражение бойцов поумовской дивизии репрессиями, развернутыми против «троцкистов», склонностью 12-й интербригады к «барахольству»[1376], противоречия командующих. Стало ясно, как несправедливы упреки в адрес анархистов — мол, не могут решить «легких» задач взятия Уэски и Сарагосы.

Неудачу под Уэской новое военное руководство республики восприняло как результат недостаточной реорганизованности фронта. Коммунисты и офицеры принялись за дело с новой силой. Была создана новая структура Восточного фронта. «Троцкистская» дивизия была распущена. Особенно тяжело на состоянии фронта сказался разгром Арагонского совета и связанной с ним социальной структуры — в том числе снабжения фронта[1377]. При этом анархистские командиры говорили о нежелании солдат драться, когда «их идеалы топчутся в тылу» (правда, в бою они все же показали себя хорошо)[1378].

В этих условиях всеобщей дезорганизации республиканское командование 24 августа начало наступление в Арагоне. Целью наступления было взять Сарагосу и остановить наступление Франко на Астурию. Командовали все тот же Посас и его начальник штаба коммунист Кордон. На этот раз в Арагон были переброшены значительные силы — целый 5-й армейский корпус, командование которого было почти сплошь коммунистическим — комкор Модесто, комдивы Листер, Эль Кампесино и Вальтер; 45-я дивизия Клебера (тоже преимущественно коммунистическая) и 27-я дивизия Труэбы. Здесь же были четыре интербригады. Для наступления на Сарагосу было сосредоточено 22–23 бригады, до 120 орудий, до 120 самолетов, около 65 танков Т-26, 45 бронемашин. Если бы такое подкрепление прибыло на Арагонский фронт в начале 1937 г., Сарагосе было бы трудно устоять. Но теперь анархистские силы были деморализованы, а коммунисты, уверенные в своем превосходстве, не слушали советов тех, кто знал особенности этого театра военных действий.

Советский военный советник Нестеренко анализировал эту операцию: «Операция по овладению Сарагосой, начавшаяся 24 августа, войдет в историю здешней войны как еще одна упущенная возможность. Как и под Брунете была достигнута внезапность, силы республиканцев намного превосходили противника, решительное наступление вызвало в его рядах панику, о чем говорят и количество перебежчиков, и действия батальонов 13 бригады „Домбровского“. Характер действий относительно немногочисленной авиации противника был исключительно оборонительный»[1379].