Солдат, не спрашивай - Гордон Диксон

Он должен был сначала осознать свое отличие от других, затем научиться жить с ним и в конце концов — пользоваться им.

После шока, перенесенного при фазовых сдвигах во время штурма Ньютона, и после страшной гибели Мора, подлинным виновником которой он считал себя, Донал оказался в ситуации, когда был вынужден бороться за то, чтобы выжить, и обнаружил при этом, что способен за себя постоять клыками и когтями. Во время этой финальной схватки он наконец понял себя и осознал собственное предназначение. Из окружающих это знала лишь Ани, правда не понимая до конца, чем он был, — благодаря древнему дару женщин подсознательно чувствовать других. Сэйона, Уильям и некоторые другие отчасти это осознавали, но не в состоянии были понять. Остальному человечеству это было вообще недоступно.

Донал

Он был не таким, как все.

Кое-кто уже начинал говорить об этом открыто, что могло вызвать определенные проблемы. Следовало бы что-то предпринять, думал Донал, и либо отвести от себя какие-либо подозрения, либо, по крайней мере, сделать их безвредными.

Он стоял, как частенько в последнее время, в одиночестве на балконе своей резиденции в пригороде Томбл-сити, заложив руки за спину, словно солдат на параде, глядя на Млечный Путь и неизведанные звезды над головой. За его спиной послышались шаги Ани.

— Здесь Сэйона, — предупредила она.

Он не обернулся. Она продолжила:

— Вы хотите, чтобы я поговорила с ним сама?

— Чуть позже, — ответил Донал, не двигаясь с места.

Он услышал, как ее шаги удаляются, затихая в пространстве холла позади него. Он снова уставился на звезды; мгновение спустя послышался приглушенный разговор между Сэйоной и Ани. На этом расстоянии невозможно было различить слова, но Доналу это и не требовалось, чтобы понять, о чем идет речь.

Прошло восемь месяцев с тех пор, как перед его глазами открылась во всей своей полноте Вселенная, доступная пшпь ему одному. Восемь месяцев, подумал Донал. За этот недолгий срок на цивилизованные миры вернулся порядок. Был сформирован межпланетный парламент, избравший совет из тридцати двух полномочных представителей, по двое от каждого мира. Сегодня здесь, на Кассиде, парламент утвердил кандидатуру на постоянную должность министра обороны…

Усилием разума Донал переключился на доносившийся до него голос Сэйоны.

— …А незадолго до голосования он стал обходить зал. Что-то говорил здесь, что-то там — ничего особенного. Но когда он закончил, все они были у него в руках.

— Да, — ответила Ани. — Я прекрасно представляю, как это было.

— И вы это понимаете? — спросил Сэйона.

— Нет, — тихо произнесла она. — Но я это видела. Он вспыхивает, словно атомный взрыв среди небольших костров. Их слабое пламя тускнеет, стоит им слишком к нему приблизиться. И тогда он прикрывает свой огонь, чтобы их не ослепить.

— Значит, вам не жаль…

— Жаль! — Она весело рассмеялась, явно не воспринимая его вопрос всерьез.

— Я знаю, — рассудительно заметил Сэйона, — какое воздействие он оказывает на мужчин. И я догадываюсь, каково его воздействие на других женщин. Вы уверены, что ни о чем не сожалеете?

— Как я могу?.. Что вы имеете в виду?

— Вот почему я пришел сюда сегодня, — проговорил Сэйона. — Я должен кое-что вам сказать… могу я сперва задать вам вопрос?

— Какой вопрос? — резко спросила она.

— Сначала послушайте меня, — начал он. — Потом можете отвечать или не отвечать, как захотите. Это никак не может вас задеть, по крайней мере сейчас. Мне лишь следовало сказать вам об этом раньше. Боюсь, что я откладывал этот разговор до тех пор, пока… пока откладывать дальше стало невозможно. Что вы знаете о собственной наследственности, Ани?

— Что ж, практически все.

— Не все, — Вы знаете, что в вашем роду шел генетический отбор в отношении определенных факторов…

— Да. Духовных и телесных, — ответила она.

— Не только, — продолжил Сэйона, — Это трудно объяснить в нескольких словах. Но вам известно, что стоит за наукой Монтора, не так ли? Она рассматривала человеческую расу как единое целое, как один социальный организм, самовосстанавливающийся в том смысле, что, когда его отдельные компоненты отмирают, они заменяются вновь рождающимися компонентами. Подобным организмом можно манипулировать с помощью различных статистических факторов примерно так же, как человеческим существом можно манипулировать с помощью физических и эмоциональных факторов. Увеличьте температуру в помещении, где находится человек, и он снимет пиджак. В этом заключался ключ к власти Уильяма.

— Но… Ведь я — личность…

— Нет, нет. Подождите. Такова была наука Монтора. Наша наука, наука экзотов, основывалась примерно на том же, но с иной точки зрения. Мы считали, что человеческой расой можно манипулировать через ее отдельных представителей как некоей общностью, находящейся в состоянии постоянного роста и развития вследствие рождения среди общей массы более развитых индивидуумов. Мы считали главным ключом к этому генетический отбор — как естественный или случайный, так и управляемый.

— Но ведь это так и есть! — отозвалась Ани.

— Нет. Мы ошибались. Манипулировать таким образом в действительности почти невозможно; возможны лишь анализ и поиски объяснения. Этого хватает для историка, для философа-созерцателя. А поскольку мы, экзоты, в большинстве своем именно таковыми и являемся, это казалось нам не только приемлемым, но и вполне достаточным.

Воздействовать подобным образом возможно лишь в крайне небольшой степени. Человечеством невозможно управлять изнутри; генетический отбор, который мы производили, мог улучшать лишь те характеристики, которые мы уже знали и понимали. Мы отвергали те гены, которые не в состоянии были понять, и, конечно, мы не могли работать с теми, о существовании — или возможности существования — которых мы даже не знали.

Сами того не сознавая, мы лишились и источника, и цели; в нашем распоряжении остался лишь промежуточный этап. Мы не в состоянии были добиться качеств, которые еще просто не существовали и соответственно не могли быть нами поняты. Однако именно это и являлось настоящей целью — создание истинно новых качеств. А источником их стали бы истинно новые гены и их комбинации.

Проблема была сформулирована уже очень давно, однако мы обманывали себя, считая, что это не имеет значения. Более просто это можно выразить так: могут ли гориллы, поставившие себе задачу вывести супергориллу, создать человека? Отказаться от линии на развитие более мощных мускулов, более крепких и длинных зубов?

Манипуляция человечеством изнутри самого человечества — замкнутый процесс. Единственное, что мы можем сделать и что очень важно, — делать устойчивыми, сохранять и распространять ценные генетические способности, приходящие к нам из-за пределов наших собственных владений.

Уильям — а вы должны знать это лучше других, Ани, — принадлежит к той маленькой избранной группе людей, которых можно назвать завоевателями. Для столь редких и странных людей есть свое название, но само по себе оно ничего не значит. Это лишь ярлык, приклеенный к чему-то, чего мы не в состоянии до конца понять. Таким людям никто не в состоянии противостоять — они могут совершить множество добрых дел. Но как правило, они причиняют и вред — поскольку неуправляемы. Я хочу, чтобы вы поняли, хотя, может быть, это и не просто. Мы, экзоты, заметили Уильяма, еще когда ему было лишь двадцать с небольшим, и уже тогда приняли решение провести генетический отбор, результатом которого явились вы.

— Я?!

— Вы. Разве вам никогда не приходило в голову, почему вы всегда инстинктивно возражали Уильяму, что бы он ни делал? А зачем ему нужен был ваш контракт? Или почему мы, на Культисе, позволяли продолжаться столь явно неудачно складывающимся отношениям?

Ани медленно покачала головой:

— Да, наверное. Не помню…

— Вы предназначались для того, чтобы стать дополнением к Уильяму — в психологическом смысле этого слова, — вздохнул Сэйона. — Ваш возможный брак — к чему мы стремились — должен был, как мы надеялись, объединить обе натуры. Вам следовало сыграть роль ограничителя, в котором нуждалась личность Уильяма. Результат мог оказаться благотворным… так мы, по крайней мере, надеялись.

Она содрогнулась.

— Я никогда бы не вышла за него замуж.

— Нет, — со вздохом сказал Сэйона, — вышли бы. Вы были созданы — простите мне это грубое слово — для того, чтобы, став взрослой, выбрать из всех людей галактики того, кто стоит выше всех остальных. — На мгновение серьезное выражение исчезло с лица Сэйоны, и в глазах его мелькнул озорной огонек. — Это, моя дорогая, вовсе не трудно было обеспечить; это почти невозможно было предотвратить! Вы наверняка понимаете, что самый старый и самый мощный из женских инстинктов — искать и сохранять силу самого сильного из мужчин, какого она только сможет найти. Окончательно же сохранить его силу она может, зачав его детей.