Двое из Холмогорья - Галина Романова

— Больше тут нет ни одного, — огляделся по сторонам Калидор. — Мы всех уделали! И кстати, сюда идут!

Керагаст развернулся навстречу новым врагам, но когда из-за поворота, подсвеченные факелами, показались рыцари-щитоносцы, облегченно вздохнул и опустил оружие:

— Свои! Братья, что тут…

Договорить ему не дали. Один из старших рыцарей-защитников остановился и вскинул руку:

— Взять! — Что?

Возглас замер у Керагаста на губах, когда сопровождавшие его рыцари выдвинулись вперед и встали полукругом. Их было полтора десятка — слишком много для одного противника, — не считая оруженосцев и двух старших рыцарей.

— Вы сошли с ума? — Керагаст все еще не верил, что братья по Ордену могут на него напасть. — Это я, Керагаст! Вы меня не узнаёте? Может быть, я немного изменился за те несколько дней, которые просидел в подземельях, но… Что происходит?

— Мятеж, — сказал как отрезал один из рыцарей-защитников. — Нам велено арестовать всех, кто может стать источником беспорядков.

— Мятеж? — Керагаст переглянулся с Терибальдом. — Но кто восстал?

— Великий сэр Годован Косоглазый поднял восстание. Он был магом и, будучи владетельным герцогом Холмогорским, имел связи с миром нечисти. Ее он призвал под свои знамена — оборотней, пещерных морлов, вампиров и прочих тварей. Но его удалось остановить. Временно власть у магистра Бравлина. Вы должны либо присягнуть, что не поддерживаете бывшего Великого магистра, либо…

На глазах у изумленного Керагаста рыцари ссутулились, скаля зубы. Черты их лиц исказились, пальцы на руках скрючились, а кожа на лице и руках начала стремительно темнеть.

— Либо вы умрете, — бесстрастно закончил рыцарь-защитник.

— Они трансформируются. — Терибальд встал рядом с Керагастом. — Атакуй, пока есть время. Еще несколько секунд они не смогут ничего сделать, а потом…

Но молодой рыцарь ошалело хлопал глазами.

— Не понимаю, — протянул он. — Откуда это? Я, конечно, слышал, что…

— Что Орден Щита стал сборищем магов и нежити, — встрял Калидор, — а для тех, кто не может похвастаться сверхспособностями, ваши алхимики варили особые зелья. Я обнаружил это случайно, меня попытались остановить и нейтрализовать, в результате чего я… ну, в общем, я теперь вот такой! — Судя по интонациям и самодовольному виду скелета, он явно бравировал своим теперешним положением.

Тем временем оборотни завершили трансформацию и бросились на врага. Они ухитрились сохранить одежду и даже кольчуги и не бросили мечей, но в остальном перед Терри и Керагастом оказались обычные оборотни: поросшие шерстью, со звериными мордами, когтистыми лапами и оскаленными клыками.

Закричав, Керагаст ринулся им навстречу и закрутился волчком, орудуя мечом с такой скоростью, что даже реакции оборотней не хватало, чтобы достать одного-единственного бойца. Не прошло и пары секунд, как один из них выронил из разрубленной руки-лапы меч, другой отступил, держась за живот. Третьему Керагаст попал по ноге, заставив опуститься на колено, но остальные отделались легкими царапинами.

— Па-а-аберегись!

На оставшихся позади рыцарей-защитников спикировал скелет. Атака была скорее психическая, потому что панике поддались и дали деру только оруженосцы. Сами старшие рыцари подняли оружие, встречая противника, но тот пронесся сквозь них как настоящий призрак, ухитрился проскользнуть так, что защитники обменялись парой ударов, прежде чем поняли, что к чему.

Терри не стал стоять сложа руки. Скатал в ладонях огненный шарик, метнул его в оборотней. Шарик, взлетев, рассыпался сотней искр. Искры упали на шерсть, вспыхнули маленькими язычками пламени. Молодой маг огляделся по сторонам, ища подходящее оружие, — и из гнезд вырвались незажженные факелы, атаковали оборотней, колотя их, словно дубинки.

Керагасту тем временем удалось серьезно ранить еще двух противников, но выстоять против десятка он не мог — и поэтому отступил. Оборотни ринулись на него, но напоролись на невидимую стену, которую успел возвести Терри.

— Сопротивление бесполезно! — крикнул один из рыцарей-защитников, в то время как второй довольно успешно отражал атаки Калидора. Скелет уже несколько раз получил мечом по ребрам и только чудом остался цел — его спасала нечеловеческая реакция. — Вы все равно умрете, так прекратите сопротивление, и тогда вам подарят легкую смерть. А может быть, вас всего лишь приговорят к заключению. Это лучше, чем смерть!

— У меня есть другое предложение, — ответил Терибальд, бросив взгляд на Керагаста.

На молодого рыцаря было жалко смотреть — только что он сражался против своих собратьев по Ордену, и, хотя никого не убил, было видно, что это стоило ему огромных усилий.

— Что? — прошептал тот, не отводя глаз от оборотней, которые скребли когтями и выли от ярости буквально в нескольких шагах от него. Сдерживать такую толпу одному магу было не под силу, враги постепенно придвигались, проминая созданный Терри магический щит.

— Бежим!

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

Королю Богораду Третьему было страшно. Так страшно, что он не замечал ни темноты, ни вони, ни грязи, ни отсутствия удобств, ни врезавшихся в запястья кандалов. Страх преследовал его уже несколько часов, не отпуская ни на минуту. До сих пор король не подозревал, что существует такой страх — липкий, безотчетный, сводящий с ума, мешающий ясно мыслить и чувствовать. Страх, от которого покрываешься потом и не можешь связать двух слов. Страх не за себя — за других.

Вот уже несколько часов Богорад ничего не знал о судьбе самых дорогих для него людей — матери, жены, сестры и сына. Арестовавшие его рыцари-щитоносцы ни слова не сказали бывшему монарху о том, что приключилось с членами королевской семьи, и теперь монарх мучился неизвестностью. Сам он был готов умереть — ему внушали с детства, что большая власть предполагает большую ответственность и готовность умереть. В прежние времена королей и правителей регулярно приносили в жертву, если что-то не ладилось в стране. Не всегда это означало смену династии — просто предполагалось, что каждый восходящий на престол должен погибнуть от руки своего преемника. Таковым мог стать сын, брат, кузен, внук, который через несколько лет повторит судьбу убитого им монарха. Дед Богорада Третьего пал жертвой покушения, до Гертикса Четвертого короли чаще умирали насильственной смертью, чем по естественным причинам. Что уж говорить о всяких там братьях и кузенах! Этих иногда казнили просто так, на всякий случай и для профилактики. Так что ничего удивительного не было в том, что нынешний король очутился в темнице, откуда приготовился выйти только в день казни.